— Алексей, поговорим про украинское наступление. Сколько было попыток, сколько можно было их зафиксировать и что еще украинский режим в силах предпринять?
— Какой-никакой мобилизационный потенциал у них еще остался, с потерями они абсолютно не считаются. То, что говорилось с самого начала, с переворота 2014 года, что сейчас к власти дорвались люди, для которых население Украины не имеет никакой ценности, это в принципе укладывается в их идеологию.
И те, кто за ними стоят, те, кто помог этим людям прийти к власти, те, кто поддерживает их последние девять лет, — они тоже не видят никакой ценности в людях, населяющих территорию бывшей Украины.
Соответственно, они будут пытаться наступать, они будут пытаться сделать все, чтобы нанести нам военное поражение, принудить нас, как многие пишут, к «похабному миру», и таким образом все-таки продолжать работу по уничтожению нашего государства.
Аналогии можно приводить разные, в принципе, они все равно будут не совсем корректными. Поэтому в данном случае, думаю, не стоит. Но у американцев есть тактика: когда не получилось в лоб, — налетом, наскоком — отложим… и продолжим операцию через какое-то время.
Например, Ирак. Сначала не получилось, подождали немножко, а потом все равно добили самым жесточайшим образом. Сейчас миллионы и миллионы погибших иракцев — это была цена в том числе и за не доведение операции до конца.
— Как вы относитесь к версии, что у Украины действительно есть срок на наступление до 11–12 июля. Известно, что тогда саммит НАТО пройдет в Вильнюсе и что там нужно будет что-то уже предоставить, какие-то результаты показать?
— Сейчас они уже никаких результатов явно предоставить не могут.
— И все же осталась неделя...
— Я не думаю, что там сильно связано, это, скорее, наша традиция…
— Ставить какие-то даты?
— Под партийные съезды, что к съезду должны были отрапортовать, еще что-нибудь. (А у них. — Ред.) не получилось и не получилось — пойдем другим путем.
Сейчас действительно ситуация стремительно развивается, меняется. Они сейчас пытаются понять так же, как и мы, а что же происходит внутри самой России или во властных элитах, какие там расклады, можно ли добиться от России сейчас каких-то там мирных переговоров или нельзя, как нам надавить, спекуляции вокруг поставок самолетов.
Но я думаю, что это тоже в чистом виде спекуляция, вчера на стриме ВМФ обсуждали с военными экспертами. Полгода мы видели спекуляции вокруг «Леопардов». То, что и украинская пресса, и западная пресса, и наши релоканты — все писали в один голос о том, что «Леопарды» — это жесть, как только они появятся, то русским конец, каюк.
Выяснилось, что «Леопарды» — жесть, но совершенно в другом смысле этого слова, это словочетание приобрело другое значение. Горят они очень хорошо. Сейчас они поставят F-16, все перейдет в совершенно другую фазу. Это устаревшие самолеты, это вам любой человек, мало-мальски связанный с авиацией, скажет.
Сейчас уже по немецкой военной промышленной машине нанесен серьезный удар в связи с «Леопардами», и не только по немецкой, тем, что эта техника с удовольствием горит синим пламенем. Никакое это не чудо-оружие, не вундерваффе.
Представляете, какой удар будет по американской авиационной промышленности, если F-16 посыплются, как гроздья рябины поздним осенним утром, с неба.
Я не уверен, что они пойдут на такой риск. Пусть даже это устаревший самолет, но это хорошо продаваемая машина в страны третьего мира. Я думаю, что будут использовать какие-то другие рычаги давления в том числе и на Россию, но не использование высокотехнологичного оружия.
— Рекламная кампания по устрашению проваливается.
— Тем более что сейчас огромные деньги вкладываются в американскую военно-промышленную машину, зарабатываются колоссальные деньги. Но зачем наносить хоть какой-то имиджевый ущерб, — люди считают, они привыкли считать все наперед, на несколько ходов, — зачем это им все.
Попугали-попугали, ну не получилось — ну ладно, хорошо. Сейчас еще зайдем с другого бока. Я думаю, что в принципе даже разговоры о введении польско-литовского корпуса на территорию Украины — это тоже форма зондирования и в некотором смысле шантажа.
Россия давно готова, что поляки точат зуб на значительную часть территории Украины, и поляков останавливал известный страх перед неминуемым возмездием. В их истории не было ни одного случая, когда агрессия против России в любом ее виде, — как бы она на тот момент не называлась, — она всегда для них заканчивалась катастрофой.
Сейчас, убеждая себя в том, что наконец за их спиной стоит гегемон, и вот кто на нас с гегемоном — здесь уж точно нам ничего не угрожает, но все равно в душе глубоко червячок точит, потому что это гегемону, может быть, ничего не угрожает, а нам (то есть Польше. — Ред.) угрожает. Поэтому, может быть, подождем, повременим, может быть, дождемся, когда медведь гарантируемо будет лежать недвижимый? Ну что же, он сейчас все равно рыпается, дергается. Поэтому тут тоже проходит зондирование, проверка, разведка боем, как угодно это можно назвать.
Они мучительно ищут для себя решение, которое было бы для них максимально эффективным и безопасным, — это коллективный Запад, НАТО.
— Думаю, поляки понимают, что, не предпринимая действий, территории не отхапать?
— Да, но вопрос: это нужно сделать прямо сейчас, чуть попозже или когда-то там? В принципе, в дальних планах на будущее у них аппетиты чуть ли не до Ямала. То есть потом, после победы, им нарежут территории, они будут качать нефть в Ямало-Ненецком округе, это законный приз, они так много сделали для Запада, что наконец-то они должны зажить. Вот разгромим русских — и наконец-то заживем.
Но даже в случае, если разгромим русских, все ли заживут? Просто некоторые, может быть, этого счастливого момента и не увидят? У украинцев сейчас есть все основания не увидеть того счастливого момента, когда кто-нибудь разгромит русских. Следующими за украинцами идут поляки.
Насколько у них есть шансы поучаствовать в разделе русского пирога? Многие в Польше не уверены, что такие шансы есть.
— Вопрос о снабжении на фронте хотелось бы затронуть. Созданный вами «Русский союз» продолжает оказывать помощь своим на фронте. Расскажите о работе технической поддержки «Чистое небо»?
— Это группа инженеров, группа конструкторов. Это несколько предприятий небольших, плюс туда входят представители серьезных компаний из Зеленограда, которые занимаются разработкой и БПЛА разных систем, и противодронной защиты, то есть систем радиоэлектронной борьбы как раз с теми самыми дронами. Мы пытаемся заниматься обоими направлениями — и тем, что летает, и тем, что сбивает то, что летает.
— Самыми нужными вещами.
— И делать компактные системы, которые можно использовать на уровне отделения — «взвод-рота-батальон», то, чего сейчас катастрофически не хватает. У нас единственное, что есть, это «мавики» китайские, которые то есть, то нет, все время ходят слухи, что они то закрывают поставки, то открывают, что компания «Ди-Джи-Ай» с программными обеспечением, кодами снабжают противоположную сторону, эти «мавики» угоняют.
Поэтому сейчас активно идет работа над тем, чтобы создать самостоятельные собственные системы, которые бы эффективно работали и не подвергались бы такому риску, как сейчас эти покупные полугражданские системы.
— В чем еще нуждается фронт?
— Мы решили сконцентрироваться на этом, потому что, слава богу, защита, то, чего не было год назад — броня, каски и все остальное — сейчас с этим дефицита нет, вопрос постепенно решается. Вообще многие вещи изменились после того, как народная милиция стала частью Вооруженных сил Российской Федерации. И постепенно ситуация выравнивается.
Вот у нас сейчас стала поступать техника, автотехника, автотранспорт, волонтеры много чего привезли, я говорю про конкретно наши два подразделения — «Илья Муромец» и «Георгий Победоносец».
Конечно, все равно, транспорт — это расходный материал на фронте, тут машина долго не живет, будь она даже бывшая инкассаторская, бронированная, она все равно рано или поздно или ломается, или сгорает. Тем не менее сейчас уже такого острого дефицита (с машинами. — Ред.) нет. Но есть дефицит с техникой противодроновой борьбы, с портативными мобильными системами РЭБ.
Потому что мощные системы, серьезные, у российской армии, конечно, есть, но вот то, что касается защиты бойцов, которые сидят в окопах — это все еще остается насущной проблемой, насущной потребностью. Потому что у нас опять-таки 90% раненых и убитых — это погибшие в результате атак вражеских дронов.
Закрыть небо над нашими непосредственно позициями на линии боевого соприкосновения — для нас это тоже сейчас одна из ключевых задач, поэтому мы так активно подключились, ищем партнеров, ищем тех, кто готов в этом участвовать.
Очень много людей откликается, в том числе специалистов. Складываются какие-то рабочие группы, люди делятся техническими идеями.
Сейчас уже, в принципе, по ключевым вопросам у нас есть технические решения и даже есть собственные прототипы, есть разработки собственные. Мы можем говорить о противодроновом ружье, которое мы испытывали неделю назад на фронте. Оно показало очень хороший результат.
— В чем его особенность?
— Мощность. Высокочастотные модули, которые мы установили на каждый канал, они позволяют почти со стопроцентной гарантией давить все что угодно. Даже, если противник будет менять частоты, что он и делает, можно оперативно подстраиваться, менять модули или расширять их количество.
Но мы уже теперь, по крайней мере, понимаем точно, как все работает, понимаем, как эту проблему решать. Осталось только насытить войска этим оборудованием.
Причем мы нашли возможность делать его недорогим, вполне себе доступным, то есть это не страшные деньги, как девять месяцев назад, когда среднее противодроновое ружье стоило миллион с лишним. Сейчас уже речь идет о том, что это сто тысяч с небольшим, 150 тысяч, допустим. Но это наше собственное оборудование, которое собирается у нас здесь.
Понятно, что часть комплектующих все равно китайские, так быстро эти проблемы не решить, тем не менее мы уже точно знаем, как это должно работать, в каком направлении двигаться. По крайней мере то, что мы сейчас привозили, получило самую высокую оценку бойцов.
Сейчас наши друзья из группы «Чистое небо» как раз усиленно, ускоренными темпами собирают пробную партию. Я думаю, что где-то через месяц с небольшим мы уже повезем туда (на линию соприкосновения. — Ред.) достаточно большое количество ружей, как минимум хотя бы в одном подразделении мы небо постараемся закрыть полностью, чтобы у нас потери сократить до минимума.