— Егор Андронович, сейчас российская творческая тусовка разделилась по отношению к специальной военной операции, которую проводит Россия по защите Донбасса на тех, кто поддерживает ее, и на тех, кто ее не поддерживает. Вы как «ватник», поддерживаете не только СВО, но еще в 2014 году поддержали присоединение Крыма к России и были на стороне восставшего Донбасса. Почему вы за СВО? С чем это связано?
— К сожалению, это гораздо более серьезная история, чем просто специальная военная операция. Я считаю, что мы сейчас боремся с цивилизационным вызовом, и мы противостоим сейчас не только новому проявлению нацизма или русофобии, мы противостоим сейчас той идеологии, той философии, которую, к сожалению, адаптировал для себя коллективный Запад, и, в первую очередь, Соединенные Штаты.
Упрощая, я бы назвал эту философию сатанизмом. Считаю, что мы сейчас сражаемся за наши ценности и за наше существование — имею в виду существование России как страны.
К сожалению, эта война происходит на той территории, на которой она происходит, но если бы это была бы не Украина, то это было бы какое-то другое место. Это могла бы быть Молдавия, это могла бы быть Средняя Азия, могла бы быть Прибалтика.
Просто получилось, что это происходит, к сожалению, на земле Донбасса, которая, напомню, исконно русская земля.
Поэтому я поддерживаю нашу борьбу, наше противостояние коллективному Западу и его ценностям, которые сегодня коллективный Запад адаптирует для себя, а именно: мультигендерность, разрушение семьи, абсолютно антихристианская политика, которая имеет место во всей Западной Европе.
Это стирание границ между расизмом, нацизмом и либерализмом.
Это зрело достаточно долго: расширялось НАТО, нас зажимали по всем параметрам, и мы очень прилично себя вели достаточно долго.
Но у всего есть предел, есть конец терпению. Я считаю, что, может быть, все это началось даже в какой-то степени поздновато.
Потому я поддерживаю специальную военную операцию и не только. После нашей победы, думаю, противостояние продолжится в той или иной форме на новых фронтах, на новых полях сражений. Не обязательно военных. Это будут политические, философские, информационные, экономические сражения.
Слава богу, мы начали это понимать, мы начали вести нашу политику в более жесткой форме, чем раньше.
— Почему среди российской творческой интеллигенции есть те, кто против СВО, есть те, кто поддерживает Украину?
— Что касается людей из культурной среды, которые не поддерживают или против СВО, в какой-то степени моих коллег, то не мне их судить — я уважаю свободу мнений.
Но есть люди, которые не просто не поддерживаю или не одобряют это, а которые начинают свою войну — маленькую, мышиную, но свою войну против России или против Белоруссии.
Я бы хотел отметить такого человека как Андрей Курейчик, который шакалил на Мосфильме, зарабатывал деньги на русском кино, пописывал сценарии, а сейчас собирает деньги для нацистов, сейчас сидит известно где — в американском Нью-Хейвене — и плетет абсолютно антирусскую, антибелорусскую пропаганду.
Но самое главное, он собирает деньги для нацистов, а еще не так давно бегал по Мосфильму и спрашивал, нужны ли его услуги как сценариста.
Вот эти люди, на мой взгляд, реально опасны и реально наносят вред нашей стране, его родине — он родом из Белоруссии. Если кто-то из наших артистов уехал, сбежал куда-то за границу, то бог ему судья, если, конечно, этот человек не ведет деятельность, которая подрывает суверенитет и безопасность моей страны.
А есть люди, которые подрывают безопасность моей страны, и я в этом смысле действительно крайне негативно к ним отношусь и надеюсь, что они поплатятся за то, что они делают.
Меня много спрашивают про разных наших звезд — музыкантов и артистов. Я высказал свою точку зрения. Мы все-таки живем в демократической стране, у нас свобода мнения, свобода выражения мнения. Если свобода мнения — то это свобода мнения.
Но если ты начинаешь собирать деньги для врагов своей страны, то это, конечно, требует возмездия.
— Вы известны своими великолепными экшн-фильмами «Антикиллер» и «Антикиллер-2», с львовянином Гошей Куценко и Сергеем Шакуровым. Не было ли у вас желания снять экш-фильм о войне в Донбассе? Вот Евгений Пригожин финансирует такие экшн-фильмы. Если бы он к вам обратился снять фильм о ЧВК «Вагнер» в Донбассе или о войне в Донбассе?
— Я сейчас нахожусь в Петербурге, потому что у меня настал съемочный период — снимаю восьмисерийный художественный фильм о блокаде Ленинграда во время Великой Отечественной войны. Поэтому у меня на время прервалась работа, которая возобновится, надеюсь, в мае. Мы с моим другом, продюсером Юрием Душиным, начали уже работу над документальным фильмом, не совсем о Донбассе, а об одном из военных подразделений Донецкой Народной Республики.
Он о судьбах членов этих отрядов, которые начинали в 2014 году противостояние с нацистами. Я очень надеюсь, что мы в мае вернемся к этому разговору и не только к разговору.
Я ездил пару раз в Донбасс, поеду еще, как только закончатся съемки. Поэтому документальный фильм, даст бог, мы сделаем.
Что касается художественного фильма, я с удовольствием поработал бы и с Пригожиным, и с любым другим патриотически настроенным продюсером.
Эту тему я в какой-то степени прочувствовал своим собственным присутствием на Донбассе.
Я в ноябре 2022 года встречался с главой ДНР Денисом Пушилиным, причем в этот день, за несколько часов до нашей встречи, на него было совершенно покушение — прилетела ракета в то место, где мы должны были встретиться. Но все равно он с нами встретился.
Мы с ним говорили о том, что хотим снять документальный фильм о дончанах, о жителях республики, которая стала субъектом Российской Федерации.
Денис — очень храбрый, отважный и мужественный человек. Когда мы с ним сидели и пили чай, то с его стороны ни слова не было сказано о прилете ракеты. Видимо, для таких людей как он это уже настолько каждодневная реальность, что они не считают нужным говорить о таких «пустяках».
Я в Донбассе познакомился со многими участниками этого восьмилетнего противостояния. Мне многие из них крайне симпатичны и интересны.
Поэтому, конечно, я бы сделал с большим удовольствием художественный фильм, в том числе и с Пригожиным, который действительно очень много делает в Донбассе для победы России.
К производству фильмов о войне в Донбассе надо относиться вдумчиво. У нас есть определенный запрос на патриотическую тематику. Знаю, что есть люди, которые даже не разделяют патриотических чувств, но все равно хотят участвовать в этой теме для освоения денег, срывания быстрого рубля, получения быстрой выгоды.
Поэтому я бы спокойно и вдумчиво поработал бы над фильмом о Донбассе и СВО, если бы был написан хороший сценарий, я бы сделал с удовольствием этот фильм.
— Что вас впечатлило в Донбассе?
— Я никогда не был в Донбассе до специальной военной операции. В 2022 году побывал в Мариуполе на «Азовстали» уже после того, как наши отбили город. Это, конечно, было абсолютно апокалиптическое зрелище, абсолютно апокалиптические места там теперь Это гнетущее место сегодня. Но это негативное ощущение.
А позитивное ощущение — я с огромным интересом побеседовал с участниками, с ребятами, которые воюют уже девятый год. Они на меня произвели величайшее впечатление в плане того, какие там люди, какие там отношения, их быт, их реальность.
Причем там не только дончане — там и питерцы, и москвичи. Поэтому человечески эти люди мне много дали и очень многим порадовали, потому что русский дух никуда не делся, и в потребительском обществе этот русский дух, к счастью, не растворился — он продолжает жить.
В свете последних событий этот русский дух будет крепчать. Это на меня произвело величайшее впечатление. У меня появилось невероятное чувство уважения к этим людям и в какой-то степени, поймите меня правильно, — добрая, хорошая зависть к этим людям. Они живут на полную катушку, абсолютно полной жизнью, полной человеческой, героической жизнью, тогда как нас, москвичей, петербуржцев, жителей больших городов, да и просто жителей спокойных мест, как правило, затягивают какие-то бытовые вопросы, бытовые проблемы. Мы расстраиваемся из-за какой-то абсолютной ерунды, тогда как жизнь имеет совершенно другие проявления. Это на меня повлияло в большой степени.
— Какое впечатление у вас осталось от Донецка?
— Донецк жив, Донецк живет, хотя туда прилетают ракеты. Когда мы были в Донецке, то туда прилетало, правда, в другие районы. На город летят снаряды и ракеты, а при этом люди сидят в кафе, курят кальян, улыбаются, смеются.
С одной стороны, здесь происходят военные боевые действия, боестолкновения, а с другой — люди сидят в кафе, выпивают рюмочку коньяка. Это как бы подчеркивание нормальной жизни жителями Донецка — это тоже проявление непоколебимого, очень русского характера.
Полно людей в военной форме, все перемешаны — молодежь, дети. Донецк: ты можешь оказаться на какой-то улице и просто забыть про войну, а потом повернуть за угол — тут в асфальте огромная дыра от прилета американского снаряда.
Поэтому в этом плане Донецк очень сюрреалистическое впечатление произвел — смешение войны и абсолютно нормальной жизни. Я преклоняюсь перед жителями Донецка за такое стоическое отношение к невзгодам.
— Я так понял, что вы перед нашим интервью только от меня узнали о том, что у вашей семьи, семьи Михалковых, было родовое поместье или усадьба в ДНР — под Амвросиевкой. Ваш дед, Сергей Михалков, об этом написал в своих мемуарах, и эту информацию подтвердили донецкие краеведы. Нет желания возродить эту усадьбу?
— Я, если честно, может быть, когда-то и слышал об этом, но забыл, потому что когда вы мне сообщили об этом, то я об этом уже не помнил. В свете того, что на донецкой земле идут боевые действия, идет борьба, Донбасс — сейчас центр мировых событий, то об этом вспомнилось.
Я был в местах, которые были связаны с семьей моего деда, Сергея Михалкова — в Голицыно, где до сих пор сохранились дореволюционные могилы предков.
Но в одну реку дважды не вступишь — сменилось несколько исторических эпох уже с тех пор, и вряд ли возможно что-то возродить. Родовое гнездо Михалковых находится уже в другом месте — это Николина Гора на Рублево-Успенском шоссе. Она считается нашим домом.
А так собирать имения своих предков невозможно. В Рыбинске есть большой дом, который когда-то принадлежал нашей семье. Сейчас там детский дом или интернат, я не помню. В Москве был доходный дом, в котором сейчас роскошные квартиры.
Вряд ли кто-то этим будет заниматься, потому что время ушло уже, и уже никто из тех, кто сегодня жив, уже этих мест не помнит и не знает. Но сам факт интересен, и мне кажется, он говорит о том, что это наша большая Россия, она гораздо шире, чем те границы, в которых сегодня находится Российская Федерация. Хотя Донбасс — это уже теперь Российская Федерация, что меня очень радует.
Не знаю, посмотрим, может быть, к этому вопросу мы вернемся через какое-то время, когда мы одержим победу над нацизмом, возрождающемся на территории Восточной Европы в целом.
Для меня это интересный факт, но я не успел его, если честно, обдумать, но обдумаю.
— Ваш дядя, Никита Михалков, делает программу «Бесогон», которая пользуется большой популярностью. А у Егора Кончаловского не было желания сделать аналогичную политико-публицистическую программу, в которой бы он высказывался по актуальным проблемам современности?
— Наверное, нет, потому что сегодня мне хотелось бы заниматься тем, чем я занимаюсь сейчас — снимать кино и писать сценарии. Вот этим заниматься.
Пару лет назад мне предлагали написать автобиографическую книжку, но я отказался, потому что я считаю, что когда кто попало пишет книжки — это плохо.
Когда ты уже убелен сединами и набрался опыта и мудрости, переосмыслил огромное количество вещей — тогда, наверное, имеет смысл писать книги и высказываться, как это делает Никита Михалков. Высказываться о событиях в мире, событиях в стране, каких-то ярких людях или, наоборот, ярких с отрицательным знаком.
Я пока что считаю себя недостаточно зрелым для этого, хотя Никитина программа «Бесогон» очень хороша. Я, может быть, не смотрю ее специально, но когда я попадаю на нее, то не могу оторваться, потому что действительно Михалков очень хорошо говорит, и я в 99% случав абсолютно разделяю его точку зрения.
Не потому, что я его племянник, а потому что его жизненную позицию, которую он высказывал и до того, как появилась программа «Бесогон», я очень часто разделяю. Мне вообще нравится философия Никиты Сергеевича Михалкова и вообще его позиция относительно очень многих вещей.
На мой взгляд, программы Никиты Сергеевича пока вполне достаточно. Может быть, когда-нибудь и я подхвачу эту эстафету.
— Вы учились в Британии. В этой стране и в Европе у вас, наверное, много друзей. Есть ли среди них такие, с которыми вы не сошлись во мнении о войне в Донбассе и прерывали отношения, или знакомые, которые вас поддерживают?
— Если честно, у меня не так много друзей на Западе. Ни с кем не прерывал отношения из моих знакомых или приятелей, или подруг в Америке или во Франции. Хочу сказать, что у меня немного друзей там. У меня гораздо больше приятелей и друзей в Казахстане.
Моя близкая американская подруга, ее зовут Изабелла, отчасти училась здесь, в России, какое-то время провела во ВГИКе. Мы с ней познакомились в России.
Последнее, что она мне написала: «Как я по тебе соскучилась. Я очень надеюсь, что когда наши страны наконец-то помирятся, мы увидимся с тобой, и ты приедешь ко мне, а я приеду к тебе». Никакой политики в наших отношениях нет.
Я не считаю необходимым на каждом углу кричать о своей позиции. Когда меня спрашивают — я отвечаю, но специально звонить и говорить: «Вот что делает ваша страна, мы вас ненавидим», или «Мы вас победим!», или «Отстаньте от России!» — нет.
Моя позиция негромкая, она крайне проросийская в ее проявлениях. Я всегда за свою страну, но со знаменем бежать впереди всех патриотов на белом коне — это не про меня.
И другие люди тоже, мы дружим, и они хорошо относятся ко мне — не как к человеку, который разделяет какие-то политические взгляды и позиции, а как к другу и с юности, и молодости, как к режиссеру. Мы вместе проводили время, веселились.
Ни с кем я не порвал отношения, но отношения к английской среде, в которой я провел много лет и учился — я закончил Кембриджский университет в свое время, прожив восемь лет в Англии — изменились.
Вот к Англии я теперь отношусь негативно, а я очень любил раньше эту страну и всегда мне хотелось туда приехать, и определенная ностальгия у меня по Англии была. Вот она прошла.
Больше я Англию не люблю, потому что последние годы мне показали, что, к сожалению, Великобритания относится к моей стране, к моей Родине крайне негативно, подло и агрессивно, и, соответственно, Англия для меня — перечеркнутое место.