Ошибка Бонапарта. Как «ляхи» подвели Наполеона

24 июня 1812 г. Наполеоновская армия начала поход в Россию, в ходе которого император французов и фактический глава континентальной Европы возлагал большие надежды на польских сподвижников.

Широко известно, что Герцогство Варшавское представляло для этой экспедиции второй по величине контингент после Франции (95 — 100 тыс. человек, при численности французов в армии Наполеона в 300 тыс. человек). Причём польские солдаты в составе «Великой армии» были одними из самых мотивированных.

Однако Наполеон полагался на «европейских сарматов» (шляхта была убеждена в своём древнесарматском происхождении) не только в ходе боевых действий. Польские иммигранты во Франции считались знатоками «русского вопроса», в связи с чем им доверялось составление соответствующих экспертных материалов при планировании российского похода. Кроме того, император публично призывал польскую шляхту организовать восстания против русской армии в провинциях, ранее составлявших Польскую Украину.

И если в первом (боевом аспекте) поляки были для Наполеона очень полезны, то двух остальных они оказали ему скорее медвежью услугу.

Ещё во время франко-прусской войны 1806 — 1807 годов внимание Бонапарта привлёк меморандум председателя «польского Патриотического общества» Ю. Неймана (отставного полковника польских легионеров на французской службе), призывавший Францию к нападению на Российскую империю.

«Поляки ждут появления французских войск, чтобы начать восстание… Посылая в сторону Киева и Одессы подвижные отряды, французы станут властителями всего этого края… Кроме того эта операция позволит наладить связь с Турцией, войска которой находятся совсем рядом», — говорилось в послании отставника.

Ему вторил бывший секретарь общества польских республиканцев А. Городинский. «Колосса на глиняных ногах», как он называл Россию, предлагалось уничтожить двумя ударами французской армии: через Каменец-Подольский на Умань (что вызовет «всеобщее восстание»), а далее в сторону черноморского побережья для блокирования русской армии в Молдавии.

Во время войны 1806-1807 годов Наполеон действительно рассматривал возможность послать через российскую территорию 30-тысячный корпус маршала А. Массена навстречу корпусу дивизионного генерала О. Мармона, который должен был двигаться из Иллирии в Валахию.

На период 1811 — начала 1812 годов пришёлся пик аналитической активности польских «экспертов», подавших на имя европейского лидера 11 меморандумов. Разобраться с этим обилием проектов должен был дивизионный генерал польского происхождения на французской службе Михаил Сокольницкий. По итогам обобщения материалов соотечественников он сформулировал «Эссе о способах избавления Европы от влияния России, а благодаря этому и влияния Англии».

В процессе осуществления данной работы он получил назначение в аналитический отдел Генерального штаба, а также стал личным переводчиком императора и координатором военной разведки при штаб-квартире Наполеона.

Сокольницкий, как и большинство других польских прожектёров, писавших Бонапарту, видели свою историческую родину в качестве младшего, но приоритетного партнёра Франции — гегемона Европы. Возрождённая Речь Посполитая, по его мнению, была призвана «стать непреодолимым барьером на пути русских; взять на себя заботу о безопасности Германии; отслеживать манёвры Австрии и Турции и присматривать за Пруссией и Балтикой».

Население «Литвы, Волыни, Подолии и Украины», по словам польского главы французской разведки готово активно поддерживать армию вторжения. Мобилизационный ресурс лишь Волыни на нужды «Великой армии» он нереалистично оценивал в 40-50 тыс. человек.

Сокольницкий считал, что не составит большого труда разжечь в России восстание крестьян против крепостнических порядков. Потенциал же российской армии он, напротив, преуменьшал. Это касалось как оценки численности, так и боеготовности русских войск накануне 1812 г.

К примеру, аналитик генштаба всерьёз рассуждал о перспективе взятия Киева силами 50-тысячного корпуса (составленного как раз из волынских рекрутов). Современные историки, при исследовании таких идей Сокольницкого приходят к выводу, что их автор, скорее всего, сознательно вводил в заблуждение своего шефа. Причиной тому являлось желание побыстрее добиться прямого столкновения Французской империи с Россией. Исход же такой войны и польским элитам, и подавляющему большинству европейских интеллектуалов в начале 1812 г. виделся в очередном триумфе Наполеона.

Справедливости ради надо заметить, что Сокольницкий всё же рекомендовал Бонапарту действовать более осторожно. В 1812 г. овладеть землями к западу от Днепра и восстановить в них Польское государство («от можа до можа»). А уж годом позже, мобилизовав 100 тыс. человек из числа профранцузской шляхты, окончательно разгромить Россию.

Но Наполеон выбрал более быстрый вариант похода, обернувшийся катастрофой для всех его участников. Определённая доля вины за это лежит и на поляке Сокольницком, генерировавшем шапкозакидательские планы.

Хотя, нельзя исключать и того, что император французов, принимая решение немедленно идти на Москву, старался уйти от выполнения навязчивых просьб о восстановлении Речи Посполитой в границах 1772 г. Ведь препятствовали этому не только русские, но и ставшие союзниками — сателлитами Франции Пруссия и Австрия. Да и создание таких мощных региональных держав, как «Великая Польша» совершенно не укладывалось в государственно-административную практику Бонапарта на Европейском континенте.

Политическое будущее территорий к востоку от собственно польско-литовских земель Сокольницкий видел в качестве польских протекторатов: герцогства Ливонское, Полоцкое, Смоленское, Мстиславское, Черниговское и Полтавское. Между Днепром, Доном и Азовским морем предлагалось создать государственное образование из «казачьих и татарских орд» — Наполеониду.

Долгое время этот план территориального обустройства приписывался Морису д'Отриву — директору архива французского МИДа. Его нахождение в бумагах Генерального штаба Франции рассматривалось как свидетельство чуть ли не личного одобрения Наполеоном. Некоторые исследователи с богатым воображением даже полагали, что этот документ свидетельствует о стремлении французов под видом Наполеониды учредить украинскую государственность.

Однако, уже в начале XXI в. архивисты доподлинно установили, что этот план — дело рук польского генерала Сокольницкого, мечтавшего таким образом расширить влияние новой Речи Посполитой далеко на юго-восток. Причём, достоверных сведений о поддержке самим Наполеоном польского плана обустройства «Украины» у историков нет. Зато, у императора было очевидное желание воспользоваться помощью поляков в организации анонсированных восстаний в тылу русских и притоке рекрутов в «Великую армию».

Накануне начала российского похода Бонапарт распорядился иметь при своей «генеральной квартире» несколько советников «сведующих о местных особенностях Литвы, Украины, Волыни и Подолья» из числа польской знати. Накануне своего нападения на Россию Наполеон дал аудиенцию этому совету, в составе которого были известные волынские и подольские магнаты: князь Е. Сангушко, а также графы Моравский и Т. Морский.

Император распорядился начать подготовку к антироссийским восстаниям, избегая при этом «диких» крестьянских бунтов. Спустя месяц после начала боевых действий Сангушко был назначен одним из комиссаров — организаторов Волынской провинции.

В конце июля Сангушко участвовал в совещаниях, которые проводились Наполеоном в Витебске по поводу дальнейшего хода кампании. Император требовал активных действий «польского патриотического движения» на Волыни. Однако Сангушко отвечал, что это невозможно пока из региона не уйдут русские войска. К неудовольствию Наполеона польский комиссар Волыни говорил о необходимости отодвинуть россиян за реку Случь к Каменец-Подольскому.

Скорее всего по итогам этого диалога Наполеон произнёс свою знаменитую фразу: «Жители Литвы и Волыни забыли о том, что родились поляками, они стали русскими». Тем не менее, на рубеже июля — августа он намеревался направить на Волынь польский корпус своей армии во главе с Ю. Понятовским. Позже в документах французского генштаба была найдена карта западной части России с нанесённым на ней «Волынским герцогством». На фоне этого административного образования в качестве правителя был указан Понятовский.

Экспедиция Понятовского на Волынь так и не состоялась, поскольку 27 июля российские дивизии из армии А. Тормасова создали кризис на тыловых коммуникациях «Великой армии» под Кобрином. Бонапарт вынужден был отрядить на помощь теснимым там саксонцам австрийский корпус К. Шварценберга.

Австрийцы и саксонцы смогли вытеснить русских из Белоруссии и даже захватили три волынских уезда (Владимирский, Ковельский и Луцкий). Туда в спешном порядке были направлены польские офицеры для набора новых воинских частей. Однако местная шляхта на фоне начавшихся германских мародёрств и неопределённости на франко-русском фронте особой активности не проявила. Вместо ожидавшихся тысяч новобранцев на севере Волынской губернии к «Великой армии» присоединилось лишь несколько десятков человек.

Справедливости ради надо отметить, что столь скромный результат был обусловлен и кратковременностью пребывания оккупационных властей на Волыни (3 — 4 недели).

В соседних с Волынью малороссийских губерниях (Киевской, Черниговской, Новгород-Северской, Полтавской и Слободско-Украинской) тем временем разворачивалось массовое движение дворян в поддержку Российского государства. К примеру распространённым явлением здесь было предоставление в армию вместо простых рекрутов всадников на собственных лошадях. Казачьи формирования, набранные в Малороссии, по донесениям военного командования отличались высокой «благонадёжностью». Также в них отмечалось множество «казачат» в возрасте 12 — 13 лет, что свидетельствовало о высоком моральном духе малороссийских войск.

По мнению профессора Львовского католического университета Вадима Ададурова патриотическая активность малороссийских землевладельцев определялась тем, что на широко распространённое представление о Наполеоне как исчадии буржуазной революции накладывалось ожидание от него передачи украинских земель под власть польских магнатов и шляхты. «Из-за этого психологического барьера появление в малороссийском дворянстве сколько-нибудь существенного числа искренних сторонников Франции было невозможным» — отмечает в своих работах современный львовский историк.

Подобные настроения транслировались господствующим сословием иным слоям общества. До нас дошло анонимное творение 1812 г. провинциального иконописца для храма села Белозерка, населенного потомками казаков. Икона интерпретирует библейский сюжет Страстей Господних. Вместо апостолов, скорбящих за распятым на кресте Иисусом, художник изобразил казаков, а в роли его мучителей вместо римских легионеров — французских солдат.

Таким образом Наполеон, окруживший себя польскими советниками и делегировавший в западные провинции России польских наместников стал ассоциироваться с теми бесчинствами, которыми запомнилась здесь польская шляхта.

Сам же союз рвавшегося к мировому господству Бонапарта и сторонников возрождения Речи Посполитой оказался очень противоречивым явлением. Обе стороны воспринимали друг — друга прежде всего как средство достижения собственных задач. По этому финал такого партнёрства оказался вполне закономерен.