Нельзя рассказывать про Освенцим, не упомянув Краков.
Современные польские авторы без тени смущения рассказывают о том, что спасение древнего красавца, избежавшего разрушений, вовсе никакая не заслуга Красной армии и маршала Конева. Просто немцы считали его своим личным, арийским древним красавцем и потому не видели необходимости что-то взрывать. А потом Иван Степанович просто надул себе значимости, чтобы задобрить польское население, помнившее, как «Варшава истекала кровью на глазах у равнодушных советских войск».
Привычка превращать мифы в религию вообще очень роднит многих поляков со многими украинцами, для которых даже есть специальное определение «политические».
Тем не менее, город готовился к обороне и уличным боям, а на уникальную архитектуру немцам было плевать. Ключевые объекты, включая знаменитый замок Вавель, были заминированы — та же тактика использовалась в Варшаве, обороняться в руинах, затрудняющих движение любой техники, гораздо проще.
Другое дело, что обладание красивым городом не было для обеих сторон самоцелью, — отсюда открывалась дорога на Верхнюю Силезию, промышленный район. Поэтому одним нужно было задержать наступление и стянуть силы на линию реки Одер, а другим, наоборот, не задерживаться.
Это подтверждает и телеграмма из Ставки с боевой задачей, полученная командующим 1-м Украинским фронтом 17 января 1945 г.: главным силам войск фронта продолжать наступление в общем направлении на Велюнь, Бреслау с целью выйти не позднее 30.1.45 на реку Одер и захватить плацдармы на западном берегу.
Левому крылу фронта (59-я и 60-я армии) предписывалось не позднее 20-22.1.45 овладеть Краковом, после чего продолжать наступление на Домбровский угольный район, обходя его с севера и с юга.
Сочетание фронтального удара 60-й армии с обходом 59-й и решили судьбу Кракова.
18 января бойцы генерал-полковника Петра Курочкина подошли к Краковскому отводу, с ходу прорвали укрепленный пояс и на следующий день овладели северной частью города. 59-я армия генерал-лейтенанта Ивана Коровникова помогла соседу силами 245-й стрелковой дивизии и 24-го отдельного штурмового батальона, которые ночным штурмом форсировали Вислу и очистили от противника южную часть Кракова, организовав оборону до подхода частей 60-й армии, — остальные сразу пошли севернее города на Силезию.
Широко известна история о «майоре Вихре», разведчике Иване Ботяне, уничтожившем крупный склад взрывчатки и тем спасший Краков, но отнесем ее к романтической части. Скучная же заключается в том, что «новые оккупанты» немедленно приступили к нормализации жизни в городе, запустив электростанцию, мельницу и водопровод. А на информацию о том, что неподалеку от Кракова находятся лагеря смерти, отреагировали немедленно.
Хотя для Освенцима слово «неподалеку» относительно, поскольку он находится в 70 километрах.
«Уже когда мы преследовали немцев за Краковым, то разведка доложила командованию, что в тылу у немцев есть «лагерь смерти», где сжигают людей… Собрали сводный отряд: где-то тридцать танков, на каждый посадили по шесть-восемь пехотинцев, до зубов нас вооружили, выдали сухой паек, и отправили на задание.
После обеда 26 января в одном месте мы как на марше прорвали линию фронта, и прямо по шоссе двинулись в немецкий тыл. Боев по дороге не было, только когда нам навстречу попадался немецкий транспорт, так мы их прямо на ходу секли… Где-то час или чуть больше мы ехали, и вы знаете, чем дальше мы ехали, тем труднее было дышать… Но о том, куда мы едем, зачем, мы и понятия не имели, нам ничего не рассказали.
Углубились в тыл километров на сорок-пятьдесят, подъехали к лагерю, окружили его, перебили охрану, быстро окопали танки, а уже на следующий день к нам подошли наши части, и как потом оказалось, что это был один из лагерей «Освенцима», где было уничтожено около четырех миллионов человек…», — вспоминал о том важном дне сержант-пехотинец из-под Одессы Иван Заболотный.
А с воздуха другую картину наблюдал летчик-штурмовик Петр Кацевман, который даже не подозревал, что под ним, на земле.
Его эскадрилья была направлена на штурмовку в тот же день, 26 января, с задачей атаковать железнодорожную станцию. На ней разведка засекла кучу составов. Но, конечно, никто не знал, что в этих составах были люди и имущество из Освенцима. Только плохая погода и очень низкая облачность, которые нельзя назвать иначе, как чудом, превратили трагедию в удачу:
«Весь полет проходил «вслепую», только по приборам, и когда мы пробили облака на высоте свыше 2200 метров, то увидели станцию со стоящими на путях эшелонами, и вдали — многие ряды складских помещений — пакгаузов. Мы даже не предполагали, что это лагерные бараки для заключенных Освенцима. Бомбардировка штурмовой авиацией с такой большой высоты малоэффективна, и командование об этом, конечно, знало.
Обычно бомбометание проводилось с пикирования, с высоты 600 метров и ниже, приборов-прицелов у нас не было, и только нос самолета и перекрестье на лобовом бронестекле заменяли прицел. Но нам было приказано произвести бомбометание с большой высоты, то есть только посеять панику. Мы выполнили это задание.
А на следующий день нашей пехотой был освобожден концлагерь Освенцим, и уцелевшие узники рассказали, что немецкая охрана и прочий фашистский персонал, увидев над лагерем советские «ИЛы», в панике села на машины и сбежала, так и не успев уничтожить последних узников лагеря и замести следы своих преступлений.
И если это действительно так и было, то для меня этот вылет является самым важным в жизни. Если, даже косвенно, благодаря нашей штурмовке спаслись узники концлагеря, то я могу гордиться этим вылетом до самого своего последнего часа».
Наших солдат, подошедших к воротам основного лагеря (их на самом деле было три на 500 гектарах площади), встретила тишина и ходячие скелеты в полосатых робах. Хотя за соседние, близлежащие польские деревни (находящиеся за пределами зоны сплошного отселения) пришлось драться, теряя людей.
Только 1087-й стрелковый полк 322-й стрелковой дивизии за 26 января потерял 43 бойца. Их похоронили на кладбище села Освенцим, давшего название страшному месту. И почти все они — уроженцы разных регионов Украины: Полтавщина, Львовская область, Подолье…
27 января, в день, который с 2006 года отмечается как Международный день памяти жертв Холокоста, были сломаны ворота в основной лагерь, где оставалось еще порядка 6-7 тысяч человек, — большая часть узников была вывезена на территорию Германии.
Наших солдат поразило, что многие истощенные люди, не обращая внимания на них, продолжали монотонно работать, например, на производстве карандашей. Они слишком привыкли к «немецкому порядку» — невыполненная дневная норма означала смерть, а они все еще цеплялись за жизнь.
«Измождённые, совсем обессиленные — они, видно, не смогли покинуть лагерь, как другие, когда охрана, услышав канонаду наших орудий, спешно бежала. И встречали нас, приникнув к колючей проволоке, смеялись и плакали. Это была жуткая картина! Но самое страшное ждало впереди: крематорий, который еще не успел остыть, горы женских волос — разного цвета и разной длины. Груды подошв, в том числе от детских ботинок.
…И рядом с этим кошмаром — ухоженные домики, где жили охранники, цветущие палисадники. Спортивные площадки, бассейн — все условия для полноценного отдыха после тяжелой «работы». Таким был Освенцим. Потрясенные, мы ходили по лагерю, смотрели и не верили глазам», — вспоминал офицер-разведчик Леонтий Брандт.
То, что открылось миру в Освенциме, который гораздо чаще называют по-немецки Аушвиц, потрясло всех. Иначе быть не могло, ведь даже комендант лагеря Рудольф Хёсс свидетельствовал, что разные функционеры НСДАП и СС, которых отправляли «на экскурсию» по обмену опытом, теряли дар речи от увиденного и постоянно спрашивали, «как я и мои люди могут быть свидетелями такого, как мы всё это способны выносить».
На это истинный ариец всегда отвечал, что человеческие порывы должны подавляться и уступать место железной решимости, с которой следует выполнять приказы фюрера.
Эти приказы не оставляли места на земле для очень многих. Не только для евреев, которых здесь было уничтожено больше всех. Но и для славян, включая украинцев, поляков, русских.
Возможно, прошедшие годы и умелая работа идеологов сумели вымыть из чьих-то голов понимание того простого факта, что наши парни в грязных и мокрых шинелях принесли жизнь и свободу, заплатив за это своими жизнями. Но для таких людей концлагерь и был сохранен в виде музея: чтобы напоминать, что про «повторную оккупацию» с умным видом рассуждает несостоявшееся мыло и абажуры для ламп в кабинетах лощеных нацистов.