https://ukraina.ru/20230517/1046278544.html
Координатор движения "Интербригады" Юрий Староверов: Мы создаем систему снабжения, параллельную армейской
Координатор движения "Интербригады" Юрий Староверов: Мы создаем систему снабжения, параллельную армейской - 27.11.2023 Украина.ру
Координатор движения "Интербригады" Юрий Староверов: Мы создаем систему снабжения, параллельную армейской
Первые месяцы СВО вскрыли массу проблем, к решению которых довольно быстро подключилось российское общество, констатировал координатор добровольческого движения "Интербригады" Юрий Староверов
2023-05-17T15:34
2023-05-17T15:34
2023-11-27T16:03
сво
донбасс
россия
эдуард лимонов
снабжение
гуманитарная помощь
управление
интервью
доброволец
/html/head/meta[@name='og:title']/@content
/html/head/meta[@name='og:description']/@content
https://cdnn1.ukraina.ru/img/07e7/05/11/1046279531_108:36:809:430_1920x0_80_0_0_a2c027886945074bdffec053ce4395c6.jpg
О создании альтернативных снабженческих и кадровых структур, особенностях тыловой работы в зоне проведения спецоперации, мотивации добровольцев и многом другом он рассказал изданию Украина.ру. — Юрий Викторович, чем сегодня движение «Интербригады» занимается в зоне проведения специальной военной операции?— Всероссийское движение «Интербригады» было организовано сторонниками Эдуарда Лимонова еще в 2014 году. Задолго до объявления о проведении референдума, мы помогали Крыму обрести независимость. Наши ребята поехали туда, потому что понимали — нужна помощь.После референдума начались известные события на Донбассе, и все это плавно перетекло сюда. Наши ребята участвовали и в захвате ОГА, и в Славянске побывали. Чем дальше, тем больше и в конце концов это вылилось в массовое движение добровольцев, которые ехали помогать отстаивать Донбасс.Некоторые ребята воюют с 2014 года, а кто-то приехал в 2017-м, как например, известная личность Олег Миронов — «Макаревич». Он сорвал концерт Макаревича, отсидел и приехал сюда. И, собственно говоря, мы продолжаем заниматься этой работой. Плюс добавилось много задач по снабжению, поскольку изменилась сама война.Сейчас мы снабжаем наших добровольцев и товарищей по организации. Снабжать их — непростая задача. К тому же снабжаем их товарищей по оружию, поскольку невозможно одному человеку в подразделении помочь, а другого проигнорировать.Дальше подключилась гуманитарка для мирных, появилось множество связей с подразделениями, их командирами, у которых тоже имеются потребности. Появились связи с российскими гуманитарщиками, которые ищут возможность помогать адресно, а не просто отправлять посылки на деревню дедушке.Им нужно знать, что конкретно и кому нужно, дабы работать максимально эффективно. Гуманитарка довольно активно идет из нескольких регионов. Газели, а порой и фуры из Нижнего Новгорода приезжают от волонтеров.То есть это наша ежедневная работа: обрабатываем запросы, передаем бойцам снаряжение, вместе с командирами подразделений строим планы работы на будущее, фильтруем добровольцев, ищем для них подходящие подразделения. Нужно ведь понимать, какие у человека навыки, соответствует ли он тем или иным требованиям.И мирной гуманитаркой, как уже говорил выше, приходится заниматься, поскольку люди в регионах желают помочь и присылают много всего. Не всегда адресно, а потому надо искать этой помощи адекватное применение. Но основной наш профиль — тыловая работа. Мы берем на себя часть задач, с которыми по тем или иным причинам не справляются армейские структуры: кадровые и снабженческие.— Фронту всегда не хватает разного. В чем ребята нуждаются сейчас?— На самом деле главная проблема — управление. Главная проблема — связь. Это то, в чем уступаем противнику. И тут недостаточно привезти некоторое количество крутых раций и передать их подразделению. Связь — это система, которая выстраивается сверху вниз. Выстраивается централизованно и серьезными специалистами.Люди, которые занимаются связью, должны четко понимать, как она будет работать для решения тех или иных задач. И здесь мы сталкиваемся с кадровыми проблемами, поскольку специалисты не всегда обладают необходимыми навыками. То есть нужно поднять их на определенный уровень, чтобы выстраивать систему.Просто купить портативные рации — это почти всегда неэффективный вариант использования. О проблеме я говорю широко, поскольку сами мы эту задачу не тянем. Этим занимаются гуманитарщики, с которыми сотрудничаем. Это небезызвестные Владимир Грубник и «Мурз». То же по маскировочным сетям. Есть у них отличный проект «Народная сеть». Договариваемся, получаем сети от народа, потому что отдельные гуманитарщики мало что могут, а вместе можно решать объемные задачи. Цифровизация связи, масксети — это круто и очень важно сейчас.— Верно ли я понял, что вы пытаетесь объединить всех, кто занят военной гуманитаркой?— Всех объединить нереально. К тому же гуманитарщики очень разные. Есть такие — вяжет и передает носки пацанам. Это скорее моральная поддержка. Мы же выстраиваем систему снабжения, которая будет поддерживать или дублировать армейскую. Этим не так много людей занимается.— Но ежедневно вливаются новые люди, которые на первых порах не очень хорошо понимают, что и как нужно делать. Такие могут обращаться к вам за помощью?— Конечно. Такие люди выходят на нас. Те, кто убедился, что мы работаем прозрачно и точечно. Ведь запросы от подразделений подчас поступают довольно странные. Скажем, какой-нибудь батальон может выкатить запрос, в котором указаны тепловизоры, «Мавики». Вот просто без указания конкретных моделей, без указания количества. Масксети, прицелы оптические. А ведь по каждой позиции много деталей, нюансов, в которых нужно разбираться.Те же тепловизоры, да? Какой класс? На что планируют ставить? Пулемет — одно дело, снайперка — другое. Разные модели, разные классы. Если это для спецназа, который заходит на территорию противника, то это одна машинка, если для охранения какого-нибудь расчета в ночное время, то другая — попроще, подешевле.Люди говорят, что имеют такой-то бюджет и хотят эффективно его потратить. А потребностей, мягко говоря, предостаточно. Даже по своим подопечным все заявки не можем закрыть, а потому смотрим, что важнее в данный конкретный момент, что может понадобиться в ближайшее время, что есть на рынке, что реально привезти. Вот так и работаем.Пусть обращаются люди. Мы тут скорее даже как промежуточное звено между народом и фронтом.— Хоть какие-нибудь «Мавики» обычно ведь не от хорошей жизни просят, а потому, что их часто сбивают.— Восемьдесят процентов потерь тех же беспилотников связаны вовсе не с тем, что хохлы их РЭБом давят, а с тем, что операторы криворукие. Управлять ими не умеют, «Мавики» не прошивают, защиту от спуфинга не ставят. Какой смысл отдавать дорогое оборудование, которое не будет эффективно использоваться?Надо убедиться, что в подразделении есть квалифицированные специалисты, а потом уже покупать и доверять что-то дорогое. Что могло бы принести куда больше пользы в другом подразделении.— С другой стороны, пошел второй год СВО, а в большинстве подразделений даже нет такой должности, как оператор беспилотника. Может в этом проблема?— На самом деле ситуация меняется, но не везде. Мы, к примеру, работаем с 5-й бригадой первого корпуса. Так они в штатку ввели роту БЛА, роту аэроразведки. Есть целая служба аэроразведки. Там действует центр обучения операторов, есть специальная мастерская, которая обеспечивает работу всех «умных» подразделений: связь, «Мавики», ремонт, прошивка, настройка, испытание нового оборудования.В этом плане стараемся работать именно с передовыми подразделениями, чтобы потом масштабировать их опыт, распространять, ставить пример, всячески пиарить, чтобы другие подтягивались. И они, кстати, подтягиваются, но об этом, наверное, пока говорить не стоит.В общем, давит низовая инициатива. В индивидуальном порядке формируются расчеты БЛА, командиры находят возможность отправить ребят на обучение. Или на волонтерское, или в другие подразделения. Потом гуманитарщики завозят «Мавики». Это же абсолютно гуманитарная история. «Мавик» — коммерческий продукт и армейским снабжением не предусмотрен. В то же время процентов восемьдесят аэроразведки сейчас держится на этих машинках.И снабжение, и обучение часто от народа. И прошивки всякие, разные там фишки тоже от народа исходят и успешно применяются.— Слышал, что вы какое-то производство запускаете в Донецке. О чем речь?— Сейчас запускаем швейное направление. Это к вопросу о связях с волонтерскими группами, движениями в регионах России. Там все это поставлено на поток.Люди открывают швейные производства, поскольку рыночные цены завышены в два-три раза, а качество хромает. А бывает и так, что просто ничего нигде не купишь.Люди осваивают производство довольно технологичной амуниции: подсумки, форма. А начинали с простого — шили флисовые кофты, футболки, трусы, носилки. Вот «Золотые руки ангела» в этом плане стали для всех примером того, как организовывать полезное для фронта швейное производство. У них сетка по всей стране.В Нижнем Новгороде я участвовал в организации такого же волонтерского предприятия. «Цех № 52» называется. Тоже начинали с носилок. Я это дело поднимал, учился. За месяц удалось масштабировать. Уже шесть швейных машинок профессиональных, ежедневно приходят волонтеры, работают. Уже освоили несколько технологий. Делают «пятиточечники», носилки, РПС-пояса.— Стоп-стоп! Поясните читателю, что такое «пятиточечник» и РПС-пояс.— «Пятиточечник», известный в народе как «поджопник», является незаменимым средством в окопной и не только окопной войне. Нужен для того, чтоб не сидеть на голой земле. Эти штуковины довольно технологичные. В Нижнем Новгороде производим их по технологии организации «Золотые руки ангела». Они раскладываются. То есть можно лечь. Еще туда можно сунуть кевлар и превратить в дополнительное средство защиты.РПС — разгрузочно-поясная система. Нужна для ношения разнообразных подсумков: медицинских, пулеметных, гранатных. В него, кстати, тоже можно вставить кевлар. Носится вместе с бронежилетом и очень удобен в применении. Помогает грамотно распределить вес снаряжения.Штурмовики, к примеру, носят по двенадцать-шестнадцать снаряженных магазинов, а бывает, что и по двадцать. Плюс куча всего полезного. Это серьезный вес и чем он ниже, тем солдату удобнее.— К тому же штурмовики чаще используют так называемые плитники, а на них много снаряжения не повесишь.— Да-да-да, именно с плитником РПС и используют. Мы на войне XXI века и старые решения давно не работают. Какая-нибудь форма, какой-нибудь непонятный бронежилет. Нет-нет, все снаряжение должно быть продуманным и приспособленным к условиям современной войны.— Хорошо. В Нижнем Новгороде запустили, а теперь хотите и прямо в Донецке?— Да, запускаем швейку. С оборудованием помогли волонтеры, помещение нашли сами. Сейчас отрабатываем технологию. Начать решили с подсумков, ибо необходимая вещь.— В местных военторгах, которые солдаты иронично зовут военными бутиками, подсумкам цены не сложат.— Обычное дело сейчас, к сожалению. Первое впечатление в Донецке — это когда заходишь в военторг, видишь космические цены и нулевой ассортимент. Сразу понимаешь, что нужно делать.— Почему добровольцы едут через вас, а не традиционно — через военкоматы?— Мы стараемся работать с подразделениями, где понимают специфику добровольцев. Люди приезжают мотивированные, многие имеют серьезный боевой опыт. Такие не готовы выступать пушечным мясом. Они хотят быть эффективными и полезными.Если снайпер, то должен быть снайпером. Если оператор БЛА, то оператором БЛА. А если человек идет в военкомат, то вот так получается не всегда. К сожалению.Это ведь работа с кадрами, работа с армейскими кадровиками и подразделениями. Мы говорим о конкретных людях. Нужно изучить опыт добровольца, организовать собеседование. Мы стараемся работать качественно.Вот и едут через нас люди. Недавно, к примеру, помогли укомплектовать роту БЛА для «Пятерки», нашли техника, который сейчас по контракту занимается ремонтом «Мавиков» и радиоаппаратуры. Есть и другие планы по этой линии. Главное — индивидуальный подход.— Раз уж заговорили о мотивации, то какова она у ваших единомышленников? Сейчас — понятно. А в 2014 и 2017 годах почему ехали? Это ведь не в митинге поучаствовать. Самая настоящая война.— Это база нашей идеологии — большая и сильная Россия. Можно сказать, что постсоветский реваншизм. Мы изначально выступали за воссоединение всех русскоязычных территорий в составе одного государства, за возвращение, к примеру, Северного Казахстана. За это в свое время Эдуард Лимонов получил срок.В 1999 году акции проходили «Севастополь — русский город». В Севастополе на башне клуба моряков вывешивали баннер с этим лозунгом наши ребята, были арестованы. В Латвии защищали ветеранов, боролись с латышским нацизмом.И тут мы не могли пройти мимо. Лимонов много лет говорил, что глаза на происходящее на Украине закрывать нельзя. Что Россия должна вмешаться, должна работать с русскоязычным населением, а не торговать нефтью и газом. Иначе это закончится катастрофой. Недоработали в политике — получили войну.— И вот мы здесь.— И вот мы здесь. Сейчас государственные средства массовой информации транслируют наши же тезисы. Жизнь доказала, что мы были правы.Какая Украина нам нужна? Это не теория, а вопрос реальной политической действительности. Редакция издания Украина.ру предлагает всем, кого волнует будущее Украины, ответить на ряд простых вопросов. Отвечая на них, вы таким образом примете участие в конференции по этой актуальной теме.
https://ukraina.ru/20230323/1044614289.html
https://ukraina.ru/20230105/1042401344.html
https://ukraina.ru/20230411/1045214281.html
донбасс
россия
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
2023
Новости
ru-RU
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
Украина.ру
editors@ukraina.ru
+7 495 645 66 01
ФГУП МИА «Россия сегодня»
сво, донбасс, россия, эдуард лимонов, снабжение, гуманитарная помощь, управление, интервью, доброволец
О создании альтернативных снабженческих и кадровых структур, особенностях тыловой работы в зоне проведения спецоперации, мотивации добровольцев и многом другом он рассказал изданию Украина.ру.
— Юрий Викторович, чем сегодня движение «Интербригады» занимается в зоне проведения специальной военной операции?
— Всероссийское движение «Интербригады» было организовано сторонниками Эдуарда Лимонова еще в 2014 году. Задолго до объявления о проведении референдума, мы помогали Крыму обрести независимость. Наши ребята поехали туда, потому что понимали — нужна помощь.
После референдума начались известные события на Донбассе, и все это плавно перетекло сюда. Наши ребята участвовали и в захвате ОГА, и в Славянске побывали. Чем дальше, тем больше и в конце концов это вылилось в массовое движение добровольцев, которые ехали помогать отстаивать Донбасс.
Некоторые ребята воюют с 2014 года, а кто-то приехал в 2017-м, как например, известная личность Олег Миронов — «Макаревич». Он сорвал концерт Макаревича, отсидел и приехал сюда. И, собственно говоря, мы продолжаем заниматься этой работой. Плюс добавилось много задач по снабжению, поскольку изменилась сама война.
Сейчас мы снабжаем наших добровольцев и товарищей по организации. Снабжать их — непростая задача. К тому же снабжаем их товарищей по оружию, поскольку невозможно одному человеку в подразделении помочь, а другого проигнорировать.
Дальше подключилась гуманитарка для мирных, появилось множество связей с подразделениями, их командирами, у которых тоже имеются потребности. Появились связи с российскими гуманитарщиками, которые ищут возможность помогать адресно, а не просто отправлять посылки на деревню дедушке.
Им нужно знать, что конкретно и кому нужно, дабы работать максимально эффективно. Гуманитарка довольно активно идет из нескольких регионов. Газели, а порой и фуры из Нижнего Новгорода приезжают от волонтеров.
То есть это наша ежедневная работа: обрабатываем запросы, передаем бойцам снаряжение, вместе с командирами подразделений строим планы работы на будущее, фильтруем добровольцев, ищем для них подходящие подразделения. Нужно ведь понимать, какие у человека навыки, соответствует ли он тем или иным требованиям.
И мирной гуманитаркой, как уже говорил выше, приходится заниматься, поскольку люди в регионах желают помочь и присылают много всего. Не всегда адресно, а потому надо искать этой помощи адекватное применение. Но основной наш профиль — тыловая работа. Мы берем на себя часть задач, с которыми по тем или иным причинам не справляются армейские структуры: кадровые и снабженческие.
— Фронту всегда не хватает разного. В чем ребята нуждаются сейчас?
— На самом деле главная проблема — управление. Главная проблема — связь. Это то, в чем уступаем противнику. И тут недостаточно привезти некоторое количество крутых раций и передать их подразделению. Связь — это система, которая выстраивается сверху вниз. Выстраивается централизованно и серьезными специалистами.
Люди, которые занимаются связью, должны четко понимать, как она будет работать для решения тех или иных задач. И здесь мы сталкиваемся с кадровыми проблемами, поскольку специалисты не всегда обладают необходимыми навыками. То есть нужно поднять их на определенный уровень, чтобы выстраивать систему.
Просто купить портативные рации — это почти всегда неэффективный вариант использования. О проблеме я говорю широко, поскольку сами мы эту задачу не тянем. Этим занимаются гуманитарщики, с которыми сотрудничаем. Это небезызвестные Владимир Грубник и «Мурз». То же по маскировочным сетям. Есть у них отличный проект «Народная сеть». Договариваемся, получаем сети от народа, потому что отдельные гуманитарщики мало что могут, а вместе можно решать объемные задачи. Цифровизация связи, масксети — это круто и очень важно сейчас.
— Верно ли я понял, что вы пытаетесь объединить всех, кто занят военной гуманитаркой?
— Всех объединить нереально. К тому же гуманитарщики очень разные. Есть такие — вяжет и передает носки пацанам. Это скорее моральная поддержка. Мы же выстраиваем систему снабжения, которая будет поддерживать или дублировать армейскую. Этим не так много людей занимается.
— Но ежедневно вливаются новые люди, которые на первых порах не очень хорошо понимают, что и как нужно делать. Такие могут обращаться к вам за помощью?
— Конечно. Такие люди выходят на нас. Те, кто убедился, что мы работаем прозрачно и точечно. Ведь запросы от подразделений подчас поступают довольно странные. Скажем, какой-нибудь батальон может выкатить запрос, в котором указаны тепловизоры, «Мавики». Вот просто без указания конкретных моделей, без указания количества. Масксети, прицелы оптические. А ведь по каждой позиции много деталей, нюансов, в которых нужно разбираться.
Те же тепловизоры, да? Какой класс? На что планируют ставить? Пулемет — одно дело, снайперка — другое. Разные модели, разные классы. Если это для спецназа, который заходит на территорию противника, то это одна машинка, если для охранения какого-нибудь расчета в ночное время, то другая — попроще, подешевле.
Люди говорят, что имеют такой-то бюджет и хотят эффективно его потратить. А потребностей, мягко говоря, предостаточно. Даже по своим подопечным все заявки не можем закрыть, а потому смотрим, что важнее в данный конкретный момент, что может понадобиться в ближайшее время, что есть на рынке, что реально привезти. Вот так и работаем.
Пусть обращаются люди. Мы тут скорее даже как промежуточное звено между народом и фронтом.
— Хоть какие-нибудь «Мавики» обычно ведь не от хорошей жизни просят, а потому, что их часто сбивают.
— Восемьдесят процентов потерь тех же беспилотников связаны вовсе не с тем, что хохлы их РЭБом давят, а с тем, что операторы криворукие. Управлять ими не умеют, «Мавики» не прошивают, защиту от спуфинга не ставят. Какой смысл отдавать дорогое оборудование, которое не будет эффективно использоваться?
Надо убедиться, что в подразделении есть квалифицированные специалисты, а потом уже покупать и доверять что-то дорогое. Что могло бы принести куда больше пользы в другом подразделении.
— С другой стороны, пошел второй год СВО, а в большинстве подразделений даже нет такой должности, как оператор беспилотника. Может в этом проблема?
— На самом деле ситуация меняется, но не везде. Мы, к примеру, работаем с 5-й бригадой первого корпуса. Так они в штатку ввели роту БЛА, роту аэроразведки. Есть целая служба аэроразведки. Там действует центр обучения операторов, есть специальная мастерская, которая обеспечивает работу всех «умных» подразделений: связь, «Мавики», ремонт, прошивка, настройка, испытание нового оборудования.
В этом плане стараемся работать именно с передовыми подразделениями, чтобы потом масштабировать их опыт, распространять, ставить пример, всячески пиарить, чтобы другие подтягивались. И они, кстати, подтягиваются, но об этом, наверное, пока говорить не стоит.
В общем, давит низовая инициатива. В индивидуальном порядке формируются расчеты БЛА, командиры находят возможность отправить ребят на обучение. Или на волонтерское, или в другие подразделения. Потом гуманитарщики завозят «Мавики». Это же абсолютно гуманитарная история. «Мавик» — коммерческий продукт и армейским снабжением не предусмотрен. В то же время процентов восемьдесят аэроразведки сейчас держится на этих машинках.
И снабжение, и обучение часто от народа. И прошивки всякие, разные там фишки тоже от народа исходят и успешно применяются.
— Слышал, что вы какое-то производство запускаете в Донецке. О чем речь?
— Сейчас запускаем швейное направление. Это к вопросу о связях с волонтерскими группами, движениями в регионах России. Там все это поставлено на поток.
Люди открывают швейные производства, поскольку рыночные цены завышены в два-три раза, а качество хромает. А бывает и так, что просто ничего нигде не купишь.
Люди осваивают производство довольно технологичной амуниции: подсумки, форма. А начинали с простого — шили флисовые кофты, футболки, трусы, носилки. Вот «Золотые руки ангела» в этом плане стали для всех примером того, как организовывать полезное для фронта швейное производство. У них сетка по всей стране.
В Нижнем Новгороде я участвовал в организации такого же волонтерского предприятия. «Цех № 52» называется. Тоже начинали с носилок. Я это дело поднимал, учился. За месяц удалось масштабировать. Уже шесть швейных машинок профессиональных, ежедневно приходят волонтеры, работают. Уже освоили несколько технологий. Делают «пятиточечники», носилки, РПС-пояса.
— Стоп-стоп! Поясните читателю, что такое «пятиточечник» и РПС-пояс.
— «Пятиточечник», известный в народе как «поджопник», является незаменимым средством в окопной и не только окопной войне. Нужен для того, чтоб не сидеть на голой земле. Эти штуковины довольно технологичные. В Нижнем Новгороде производим их по технологии организации «Золотые руки ангела». Они раскладываются. То есть можно лечь. Еще туда можно сунуть кевлар и превратить в дополнительное средство защиты.
РПС — разгрузочно-поясная система. Нужна для ношения разнообразных подсумков: медицинских, пулеметных, гранатных. В него, кстати, тоже можно вставить кевлар. Носится вместе с бронежилетом и очень удобен в применении. Помогает грамотно распределить вес снаряжения.
Штурмовики, к примеру, носят по двенадцать-шестнадцать снаряженных магазинов, а бывает, что и по двадцать. Плюс куча всего полезного. Это серьезный вес и чем он ниже, тем солдату удобнее.
— К тому же штурмовики чаще используют так называемые плитники, а на них много снаряжения не повесишь.
— Да-да-да, именно с плитником РПС и используют. Мы на войне XXI века и старые решения давно не работают. Какая-нибудь форма, какой-нибудь непонятный бронежилет. Нет-нет, все снаряжение должно быть продуманным и приспособленным к условиям современной войны.
— Хорошо. В Нижнем Новгороде запустили, а теперь хотите и прямо в Донецке?
— Да, запускаем швейку. С оборудованием помогли волонтеры, помещение нашли сами. Сейчас отрабатываем технологию. Начать решили с подсумков, ибо необходимая вещь.
— В местных военторгах, которые солдаты иронично зовут военными бутиками, подсумкам цены не сложат.
— Обычное дело сейчас, к сожалению. Первое впечатление в Донецке — это когда заходишь в военторг, видишь космические цены и нулевой ассортимент. Сразу понимаешь, что нужно делать.
— Почему добровольцы едут через вас, а не традиционно — через военкоматы?
— Мы стараемся работать с подразделениями, где понимают специфику добровольцев. Люди приезжают мотивированные, многие имеют серьезный боевой опыт. Такие не готовы выступать пушечным мясом. Они хотят быть эффективными и полезными.
Если снайпер, то должен быть снайпером. Если оператор БЛА, то оператором БЛА. А если человек идет в военкомат, то вот так получается не всегда. К сожалению.
Это ведь работа с кадрами, работа с армейскими кадровиками и подразделениями. Мы говорим о конкретных людях. Нужно изучить опыт добровольца, организовать собеседование. Мы стараемся работать качественно.
Вот и едут через нас люди. Недавно, к примеру, помогли укомплектовать роту БЛА для «Пятерки», нашли техника, который сейчас по контракту занимается ремонтом «Мавиков» и радиоаппаратуры. Есть и другие планы по этой линии. Главное — индивидуальный подход.
— Раз уж заговорили о мотивации, то какова она у ваших единомышленников? Сейчас — понятно. А в 2014 и 2017 годах почему ехали? Это ведь не в митинге поучаствовать. Самая настоящая война.
— Это база нашей идеологии — большая и сильная Россия. Можно сказать, что постсоветский реваншизм. Мы изначально выступали за воссоединение всех русскоязычных территорий в составе одного государства, за возвращение, к примеру, Северного Казахстана. За это в свое время Эдуард Лимонов получил срок.
В 1999 году акции проходили «Севастополь — русский город». В Севастополе на башне клуба моряков вывешивали баннер с этим лозунгом наши ребята, были арестованы. В Латвии защищали ветеранов, боролись с латышским нацизмом.
И тут мы не могли пройти мимо. Лимонов много лет говорил, что глаза на происходящее на Украине закрывать нельзя. Что Россия должна вмешаться, должна работать с русскоязычным населением, а не торговать нефтью и газом. Иначе это закончится катастрофой. Недоработали в политике — получили войну.
— И вот мы здесь. Сейчас государственные средства массовой информации транслируют наши же тезисы. Жизнь доказала, что мы были правы.
Какая Украина нам нужна? Это не теория, а вопрос реальной политической действительности. Редакция издания Украина.ру предлагает всем, кого волнует будущее Украины, ответить на ряд простых вопросов. Отвечая на них, вы таким образом примете участие в конференции по этой актуальной теме. 
