Некоторые отечественные журналисты и эксперты увидели в этом великий знак, намекающий на снижение эскалации между Россией и Западом. Думаю, что они ошибаются, ставя телегу впереди лошади, как говорят англичане. На основании таких же наблюдений, поклонники Резуна утверждают, что СССР собирался в 1941 году напасть на Германию. Он мало того, что за три года в три раза увеличил численность вооружённых сил, так ещё и сосредоточил на западных границах 2/3 от наличной живой силы и 9/10 от техники, включая всю новейшую.
Но мы-то знаем, что СССР готовился не к нападению, а к обороне. Ровно так же и дипломатическая активность европейцев является следствием резкого ухудшения общей политической обстановки, а не символом снижения эскалации. Грубо говоря, президенты, канцлеры и премьеры не носятся как бешенные зайцы между континентами, когда всё хорошо. Один мой коллега отметил, что похожая по интенсивности челночная активность Парижа и Берлина наблюдалась в январе-феврале 2015 года во время боёв за Дебальцево. Напомню, что тогда наши коллеги по Нормандскому формату надеялись остановить боевые действия раньше, чем замкнётся кольцо окружения вокруг украинских войск, а затем пытались предотвратить уничтожение окружённой группировки.
То есть, немцы-французы и даже англичане носятся туда-сюда не потому, что вокруг всё очень хорошо, а как раз потому, что всё очень плохо. Причём плохо на двух фронтах: на внешнем и на внутреннем. Думаю, что с последним всё очевидно. Джонсон находится под угрозой отставки, у Макрона в апреле выборы, а поддержка ниже некуда, у Шольца в любой момент коалиция может рухнуть под тяжестью противоречий по поводу антироссийских санкций вообще и по «Северному потоку — 2» в частности (а значит не исключены досрочные выборы в Бундестаг). Для каждого из троих продуктивная встреча с Путиным (достижение серьёзной договорённости, которую можно было бы трактовать, как прорыв) — шанс на укрепление своих внутриполитических позиций.
Но это не главное. Договорённость ведь ещё должна быть достигнута. Достижение же её зависит от компромисса между Россией и США, которые на данный момент занимают полярные позиции, без выраженной тенденции к сближению. Соответственно, задача челночной дипломатии Запада сблизить российскую и американскую позиции. Грубо говоря, все высокопоставленные визитёры последнего времени пытаются выступать в качестве посредника. Но у всех разные предложения, проистекающие из разных исходных позиций.
Джонсон, выступая от имени младшего англо-саксонского брата чахнущей американкой империи, пытается найти такой компромисс, который бы вдохнул в империю вторую жизнь. Отощавшей Америке, испытывающей дикий ресурсный голод, для частичного восстановления жизненных сил требуется сожрать ресурсы континентальной Европы (ЕС) и Китая. России это невыгодно. Поэтому США накачали конфронтацию в Европе до того уровня, когда война, выходящая за пределы Украины, становится практически неизбежной.
Вашингтон требует уступок, носясь с факелом по пороховому складу, демонстрируя, что ситуация уже вышла из-под контроля и только быстрые уступки могут предотвратить взрыв. США шантажируют Россию европейской войной. Из Москвы в ответ намекают, что не стоит обольщаться, война легко станет мировой — воевать на радость США с их холопами Кремль не планирует, он будет бить хозяина.
Тут же в Москву прибывает Джонсон, а в Вашингтоне и Лондоне начинают рассуждать о необходимости продолжить увеличение закупок российских энергоносителей (нефти и газа). Американцы и англичане как бы намекают: зачем, мол, вам европейцы с китайцами. Давайте мы купим ваши энергоносители (которые потом продадим им с наценкой), а вы не мешайте нам с ними разбираться. США и Британия за это готовы закрыть глаза на любое расширение России в Восточной Европе (пусть Москва тратит ресурсы на восстановление разрушенных экономик — чем больше, тем лучше для американцев).
Это фактический (не письменный, но не менее понятный) ответ на российские требования гарантий безопасности. Англосаксы говорят: ладно мы подвинемся к границам Западной Европы, и вернём (временно) вам приоритетное влияние в Восточной Европе и на постсоветском пространстве. Москве предлагают лет пять относительного спокойствия, пока Вашингтон будет доедать Европу и Китай. А потом США не прочь повторить ситуацию 80-х, находясь на примерно тех же геополитических позициях, а России в виде обременения, сжигающего её ресурсы, предложив «дары данайцев» (разрушенные экономики Восточной Европы и постсоветского пространства).
Одновременно аналогичные предложения, но в виде раздела сфер влияния в Азиатско-тихоокеанском регионе делаются Китаю.
Совместной «олимпийской» декларацией Владимира Путина и Си Цзиньпина Москва и Пекин продемонстрировали неприемлемость для них американской игры и заявили о намерении общими усилиями жёстко противостоять попыткам возрождения гегемонии США.
Но на европейском направлении ситуация складывается гораздо хуже. Германия и Франция не в восторге от намерения США практически уничтожить их экономики (равно как и все высокотехнологичные отрасли в ЕС) ради призрачной надежды на второй шанс американской империи. Они прекрасно поладили с Москвой сами и хотели бы, чтобы США также нашли с Россией работающий компромисс.
Но единственный способ, которым европейцы могут принудить американцев занять более конструктивную позицию, заключается в том, чтобы сделать заявление, сродни российско-китайскому. Французы и немцы могут его согласовать с Москвой, а могут выступить только от имени Европы, с привлечением нескольких готовых их поддержать стран ЕС. Но их позиция должна быть жёсткой и заключаться в том, что Париж и Берлин с союзниками скорее готовы отказаться от совместных оборонных и политических проектов с США и даже согласны на распад ЕС (с намерением тут же создать новый, более компактный союз со своими единомышленниками), но они не будут поддерживать экономическую блокаду России, поводом для которой станет готовящаяся США провокация на Украине.
Такое заявление показало бы США бесполезность их усилий. Даже перейдя грань войны, они не только не получат никаких планируемых бонусов, но гарантированно утратят остатки контроля над Европой.
Беда в том, что европейцы, даже самые антиамерикански настроенные, не могут позволить себе такое заявление. Сегодня Европа, в лице как части своих элит, так и большинства населения, готова только к антиамериканской фронде, предполагающей высказывание недовольства отдельными действиями США, но исходящей из недопустимости ставить под вопрос всю систему западных союзов и подвергать сомнению политическое единство Запада.
Американцы здраво оценивают ситуацию и демонстрируют уже европейцам (как слабому звену), что готовы довести дело до войны, в которую Европа будет однозначно втянута. Они намекают Парижу и Берлину, что если те хотят мира на основе компромисса, то компромисс должен быть в пользу Вашингтона — пусть, мол, Франция и Германия, если им так нужно, уговаривают Россию пойти на уступки.
Вот Шольц с Макроном и мечутся. Приезжают в Москву, им говорят: «нравится, не нравится…», несутся в Киев, там Зеленский вообще не понимает что происходит и что он говорит. Мчатся в Вашингтон, чтобы уговорить американцев быть большими реалистами, а там заявляют, что США, конечно, против войны, но «если Россия нападёт», то французам с немцами воевать придётся.
При этом Вашингтон и Лондон довели информационную накачку военной истерии до того уровня, когда отступать поздно — отступление без серьёзного соглашения будет рассматриваться западным обществом, как дезертирство с поля боя за торжество западных «ценностей». В результате никому не нужная и даже абсурдная война становится почти неизбежной. С каждым следующим шагом, шанс на благополучный исход становится всё меньше и меньше. Вопрос «что будет?» всё чаще заменяется вопросом «когда начнётся?» Концентрация войск, непримиримость заявлений дипломатов, жёсткость информационных баталий и, наконец, публичное оформление готовых к противостоянию блоков уменьшают шансы на дипломатический компромисс, выводя силовое противостояние на первый план.
Европа мечется между противостоящими лагерями. Ей страшно. Но она не готова занять выраженную позицию, а ведь именно за её позицию во многом и идёт сегодняшняя борьба. Поэтому, чем больше будет колебаться страшащаяся войны Европа, тем больше будет у американцев искушение запустить провокационный сценарий, чтобы вынудить фрондеров в ЕС замолчать и сплотиться вокруг Вашингтона перед лицом «угрозы» коллективному Западу.
