Этим «кодом» завалено все культурное пространство — от СМИ до школьных учебников, от политических выступлений до решений судов. Последствия — самые печальные.
Миф о нации
Летом т. н. шпрехенфюрер Креминь посоветовал уезжать из страны всем, кому не нравится дискриминационный закон о языке, поскольку угроза языку равносильна угрозе существованию украинской нации и ее государства, так как язык — это «своеобразный код нации».
Во время Олимпиады народная артистка Наталья Сумская заявляла, что украинских спортсменов на победу должен вдохновить язык: «родной язык — код нации, нужно его взять в поддержку, артикулировать и петь гимн, про себя говорить на родном языке, он поможет».
В соцсетях пропагандируется всеукраинская общественная инициатива «Язык — это код нации». Достаточно навскидку открыть сайты украинских учебных заведений, чтобы убедиться — «кодирование» вбивается в головы молодежи. Так, во вступительной экзаменационной работе в Луганский областной лицей (он, естественно, находится не в Луганске) нужно написать сочинение на тему: «Язык называют генетическим кодом нации». На сайте Харьковской гимназии № 46 указано: «Украинский язык — генетический код нашей нации». Продолжать можно бесконечно.
Лженаучное представление о наличии языка в генах и наличии неких особенных генов у целой нации, войдя в законодательную систему Третьего Рейха, в XX веке привело к холокосту. А потому страшно, что «код нации» уже кодифицирован Конституционным Судом Украины в его совершенно скандальном решении о языковом законе:
«Угроза украинскому языку равносильна угрозе национальной безопасности Украины, существованию украинской нации и ее государства, поскольку язык — это своеобразный код нации, а не только средство общения».
Безумие всего вышеперечисленного заключается в том, что стандартный письменный язык, он же национальный язык, — позднее историческое образование, связанное с капитализмом, промышленной революцией и романтизмом XIX века. При этом письменный язык как национальный вовсе не обязателен. Например, нет языка, который позволил бы провести различие между сербами и хорватами. В то же время существуют и никуда не исчезают нации, которые говорят и пишут на языке другой нации (бельгийцы, австрийцы, швейцарцы, австралийцы, американцы).
Философ Томас Купер, который воочию наблюдал за становлением наций в Англии и США и понимал в этом немного больше, чем судьи КСУ, еще в 1826 писал, что «моральная сущность, грамматически именуемая нацией, наделяется атрибутами, которые на самом деле существуют только в воображении тех, кто преобразует слово в вещь».
Историк Эли Кедури более чем через 100 лет назад объяснил: «Миф национального государства — общее представление о том, что мир естественным образом состоит из национальных государств, — связан с предположением, что национальные языки представляют собой изначальную данность».
Культурно-исторический конструкт
Но как нет никакой «естественности» разделения людей на нации, так нет и никакого «данного изначально» национального языка. И то, и другое — культурная конструкция.
Начало немецкому «национальному» языку дал Мартин Лютер, который в своем переводе Библии стремился унифицировать множество диалектных групп, часть из которых существует до сих пор. Итальянский «национальный» язык «придумал» Данте, составив его на основе тосканского диалекта. Употреблять же повсеместно его начали только в XIX веке после буржуазной революции и объединения Италии. Участник борьбы за объединение Массимо д'Адзельо сказал: «Мы создали Италию, теперь нам нужно создать итальянцев». И действительно, у жителей Апеннинского полуострова, к которым вдруг «пришло» единое буржуазное государство, не было не только единого национального языка, но и ничего специфически итальянского.
Ничего национально южноафриканского не существовало в Южной Африке до выхода из Британского содружества и создания государства ЮАР.
Ничего национально русского не было у российских крестьян до того, как они начали массово читать на стандартном литературном языке классическую русскую литературу, т. е. до культурной революции 20-х гг. XX века. Испанский «национальный» язык на основе кастильского начал разрабатывать в XVI веке Антонио де Небриха, объяснявший задумку королеве Изабелле необходимостью унификации законодательства для только что объединенной вокруг Кастилии Испании, которая очень быстро захватила огромные территории вне своего полуострова и стала империей: Кастилия победила и потому должны быть установлены ее законы и язык. Впрочем, до создания испанской нации в тот момент оставалось не менее 300 лет.
Таким образом, нация представляет собой историческую конструкцию, основанную на произвольных (случайных) политических границах, которые могут меняться. Задача доминирующей в национальном государстве группы, группы, которая находится у власти, т. е. крупного капитала, — удержать границы.
Для этого надо:
• убедить тех, кто живет вблизи границ, что они образуют единую группу именно с теми, кто живет в центре, а не с соседями по ту сторону границы;
• убедить в этом тех, кто живет в центре, поскольку именно они должны оплачивать государственное насилие, позволяющее удерживать национальные границы.
Нация против федерации
Расширение национального государства — вещь проблемная. Безболезненно оно может расшириться только за счет территорий, где живут люди, по каким-то причинам ассоциирующие себя с нацией расширяющегося государства. Если этого нет, то национальное государство будет культивировать либо геноцид, либо насильственную ассимиляцию, либо переформатируется в федерацию с автономными правами других наций, что уже не есть национальное государство.
Украина стала буржуазным национальным государством в 1991-м и получила территории УССР, населенные не только украинцами, но прежде всего русскими. Именно поэтому правящая верхушка Украины, собственно украинское государство, так обеспокоена «национальной безопасностью» и единым языком — «кодом нации», который должен всех соединить внутри границ. Вся госпропаганда 30 лет была направлена на то, чтобы объяснить гражданам восточных окраин страны, что они едины с жителями Киева, а не Ростова.
Крым же, где украинцев практически нет, по факту имел федеративный статус и свое правительство. Шатко-валко государство в таком виде сохранялось. Но во время Майдана, на котором прямо призвали поднимать «москалей» на ножи, статус-кво был нарушен, и границы сохранить не удалось. Силой их вернуть не получается, поэтому вся машина государственного насилия брошена на сохранение того, что осталось — жители пограничных районов во что бы то ни стало должны говорить на украинском языке и считать себя членами украинской нации, или правящий класс раньше или позже потеряет и другие территории, являющиеся залогом его доминирующего в обществе положения.
Геноцид — непосредственное уничтожение представителей недоминирующей нации — в центре Европы XXI века вряд ли возможен, хотя водная блокада Крыма и товарная блокада Донбасса явно имеют признаки такового. А вот насильственная ассимиляция с помощью языкового закона — самое то.
Устойчивость госграниц при большом количестве использующих не «национальный» язык граждан требует федерализации. Но власти Украины боятся ее как огня, поскольку видели, как решил вопрос с самоопределением автономный Крым, которому попытались навязать чуждые ему ценности.
От воображаемого сообщества к объективной ценности
Национальный язык вместе с национальной культурой и нацией как таковой — исторический конструкт, «воображаемое политическое сообщество», как писал Бенедикт Андерсон, а никакой не «генетический код». Спор о том, чей национальный язык древнее (например, на каком языке говорили на Руси X-XII вв. — русском или украинском?) не просто ненаучен, но безумен, поскольку древних национальных языков просто не существует. Русский национальный язык был «рожден» Пушкиным, украинский — Шевченко. Эти стандартизированные языки стали одним из факторов начала образования русской и украинской наций после отмены крепостного права в Российской империи.
Национальность — не то, с чем человек рождается. Национальность выбирают, но выбор этот обычно навязывается:
• государством (раз гражданин Украины, то украинец);
• местом рождения (родился в России, поэтому русский, хоть и живу в другом месте);
• родным языком (если родители научили русскому языку, значит я русский);
• историей семьи и семейной привычкой (родился на Украине, говорю по-русски, но бабушка — еврейка, поэтому считаю себя евреем; либо просто в семье принято считать себя представителями той или иной нации);
• личными культурными симпатиями (чувствую свою близость к какой-то нации, хоть родился совсем в другом культурном пространстве и исторически не имею с этой нацией никаких связей).
Сначала национальный язык — конструкт, противостоящий «естественным» народным диалектам, но со временем, когда написанные на стандартизованном «искусственном» языке гениальные произведения искусства становятся доступны широким массам, он превращается в общественную ценность. Не потому что он «национальный», а потому что в нем отражены великие достижения человечества. Насильственное лишение миллионов граждан Украины их родного языка преступно.
