- Дмитрий, какие страны, на ваш взгляд, больше всего пострадают от вывода американских войск?
— Следует отметить, что планы по поводу войск активизировались последние несколько лет: это была часть предвыборных обязательств Трампа, а сейчас продолжает Байден. В чём особенность? Дело в том, что Афганистан является ключевой точкой и для Средней Азии, и для Ближнего Востока. И в результате проблема возникла бы в нескольких странах.
Первая из них — Таджикистан. Причём основные проблемы Средней Азии лягут на его границы. Кроме того, значительная часть военнослужащих афганской армии, покидая свои позиции, уходит на территорию Таджикистана. Это среднеазиатское направление, там находится крупнейшая российская военная база за территорией Российской Федерации, поэтому Таджикистан — это одно из основных направлений проблем. Уже были примеры того, как в Таджикистан проходили вооружённые формирования, были примеры, как силовые структуры Таджикистана уходили в направлении Афганистана, например, знаменитая ситуация с уже бывшим главой ОМОН Таджикистана.
Во-вторых, проблемы возникнут у Турции. Ей, судя по всему, придётся вводить свой воинский контингент в Кабул, такая договорённость есть с американцами. Плюс, возможно, будет представлен воинский контингент в различных провинциях.
Также проблемы будут у Пакистана. Я напоминаю, что Пакистан сейчас активно поддерживает талибов (движение, запрещённое в РФ. — Ред.). Тем не менее, миграционные потоки, очевидно, начнут прошивать всю территорию, вплоть до Ливана.
В Турции возникнут сложности, в том числе у ближневосточных партнёров, возможно, у Ирана. Основные игроки — это, конечно же, Турция, Таджикистан, страны Средней Азии.
- Каковы последствия для России от неспокойной обстановки в Таджикистане и кому вообще выгодна дестабилизация в самом Афганистане?
— Следует отметить, что причиной дестабилизации в Афганистане стал вывод вооружённых формирований. Понятно, что вся их политическая система, весь воинский контингент, который представлен на территории Афганистана, без активной поддержки американских коллег особо не выдерживает давления талибов. Это мы прекрасно понимаем.
Особенность Афганистана заключается в том, что ставка была сделана на использование провинций. Там были провинции, подконтрольные отдельным полевым командирам, которые впоследствии стали губернаторами, очень часто они носили этнический характер, и была такая маленькая своя вотчина, поэтому считалось, что самой безопасной зоной был только Кабул, по остальным территориями приходилось передоговариваться, причём с региональными игроками.
Сейчас усложнилась ситуация непосредственно на земле, и это привело к очень серьёзным проблемам после выхода американцев, а делали они это очень форсированно. Дело в том, что Трамп вначале планировал выходить в мае, и Байдену пришлось быстро осуществлять выход со своих военных объектов, иногда даже ночью. Более того, они даже пригнали тех, кто осуществлял воздушное прикрытие этого процесса. Понятно, что такой скорый выход привел к очень серьёзным рискам, которые образовались непосредственно на территории. Во-первых, вооружённые силы не были подготовлены для того, чтобы полноценно воевать, эффективно бороться непосредственно с талибами. Большинство контингентов, которые были сформированы, оставили свои позиции по целому ряду направлений. Сейчас надо зацементировать Кабул, чтобы его не взяли, но всё равно определённые риски здесь есть. Вторая составляющая — пограничные подразделения начали покидать свои позиции, у нас сложилась граница. В своё время Таджикистан по целому ряду причин просил о том, чтобы российский воинский контингент не стоял на границе.
Сейчас очевидно, что Москва в рамках ОДКБ (а Таджикистан входит ОДКБ) будет усиливать свои группировки именно по границам, потому что, если будет проникновение на территорию Таджикистана, это очень большой риск. Дальше идёт Средняя Азия, соответственно, это дестабилизация непосредственно и в самом Таджикистане. Мы знаем, у него очень сложные отношения и с Киргизией, и с Узбекистаном в перспективе, поэтому Москве придётся цементировать это направление.
Кроме того, любая дестабилизация в Афганистане — это риск обострения ситуации на Ближнем Востоке в целом, в том числе в направлении Сирии и Ирана.
Плюс ко всему у Пакистана традиционно сложные отношения с Индией, любые его внешнеполитические действия достаточно предметно рассматривают из Дели. Сейчас в этом направлении происходит очень серьёзная дестабилизация. Американцы пытаются купировать риски, очевидно, что в долгосрочной перспективе они попытаются каким-то образом купировать и талибов. Возможно, они будут работать авиацией в скором времени, но для этого сначала необходимо вывести все войска, может быть, задействуют спецназ, но это маловероятно, однако основная нагрузка ляжет на регулярные войска, которые удержать без воздушной поддержки на территории не смогут. Москве придётся договариваться с Пакистаном, придётся договариваться с Турцией на предмет совместного контроля над Афганистаном. Сейчас туда пытаются влезть все, чтобы обеспечить свою безопасность. И самое главное, в ближайшее время прежде всего обеспечить безопасность Кабула и кабульского аэропорта, основной точки выхода.
- Вы сказали, что основной удар придётся на Таджикистан, а что будет с Узбекистаном и Туркменистаном, которые тоже граничат с Афганистаном?
— Таджикистан — наиболее уязвимая часть всей системы. В Туркмении ситуация плюс-минус получше, она связана с тем, что это вообще очень закрытая страна с достаточно жёсткой системой. Узбекистан — одна из успешных стран Средней Азии с очень высоким уровнем благосостояния граждан, но не на душу населения, а в целом по ВВП.
Что касается Узбекистана, понятно, что это может толкнуть страну в ЕАЭС и, возможно, в ОДКБ. Почему это важно? Я напоминаю, последнее время как раз идёт активное давление на нового — он уже давно новый — президента Узбекистана. Против интеграции выступают Европейский Союз и Вашингтон, блокируя, например, вступление Узбекистана в ВТО. Сейчас проблемы с безопасностью могут подтолкнуть Узбекистан к большей интеграции с Российской Федерацией: включение в оборонные блоки и, предположим, экономическая интеграция. Но здесь надо понимать, что необходимо удерживать весь фронт, то есть необходимо держать всю границу. Желательно, чтобы там было единообразие, потому что если будут происходить прорывы на таджикском направлении, то это может привести к определённому риску для соседей, поскольку там глубина заходов была очень широкая, на десятки километров в глубину.
Что касается Туркмении, у неё своя история. Удар по Туркмении — это серьёзный удар по Китаю за счёт того, что китайские коллеги имеют свои серьёзные цели в Узбекистане. Поэтому вполне возможно, что американцы могут попробовать воспользоваться ситуацией, для того чтобы просто усилить давление на Поднебесную. Там есть западный газопровод, с которым активно работает Пекин, кроме того, с Узбекистаном есть договорённость, а это, я напоминаю, энергодобывающая страна. С этой точки зрения удар в две после Казахстана самые энергообеспеченные страны Средней Азии может привести к очень серьёзным проблемам, если единый фронт не будет выстроен. Но Узбекистан это может подтолкнуть к реинтеграции из-за необходимости усиления воинского контингента на границе, кроме того, это синхронизация действий с Таджикистаном.
- Вы считаете, этот не конфликт, а, скорее, проект Соединённых Штатов в большей степени направлен против Китая или против России?
— Одно другому абсолютно не мешает. За Среднюю Азию идёт активная борьба. Дело в том, что Китай рассматривает Среднюю Азию не только как регион, но и как очень важную ресурсную базу. Китай субсидировал и фактически строил на свои кредитные денежные средства целый ряд проектов, газопроводов в том числе. Задача Китая заключалась в том, чтобы обеспечить доступ к сырью, которое можно напрямую контролировать. Соответственно, доступ к каким-то границам с минимальным транспортным плечом. Понятно, что поставка энергоносителей из США и поставка сырья из Австралии очень сильно уязвимы с точки зрения водного транспорта, а здесь у вас прямое сообщение, газопровод или нефтепровод, сложно перекрывать, вам негде усилить на него давление. То же самое касается и транспортной инфраструктуры. Многочисленные шёлковые пути прошивают всю Среднюю Азию. Северный маршрут идёт через нас, но есть ещё территории, которые в Средней Азии, поэтому это в принципе удар по Китаю. Но помимо всего прочего Средняя Азия — наша зона экономических интересов. Значительная часть миграционного потока, который находится в Средней Азии идёт в Российскую Федерацию перевод денежных средств. Поэтому любые проникновения, усиление давления на эти республики может привести к серьёзным проблемам в нашем миграционном фонде, я уже не говорю о диаспорах. Наконец, у нас есть единое ОДКБ, в отличие от Китая у нас всё-таки военный проект, и мы обязаны защищать партнёров, а с учётом того, что границы усложняются, это большие сложности. Наконец, на самом деле для американцев это будет проблема в долгосрочной перспективе, потому что сейчас Пакистан начинает активно усиливать свои региональные позиции.
Турция начинает усиливать свои региональные позиции. Саудиты начинают свои региональные позиции усиливать. Если американские коллеги не проконтролируют этот процесс, то их возможности на Ближнем Востоке закроются. Там из партнёров у них останется только, возможно, Израиль и, возможно, Иран, с которым всё ещё не могут договориться о сделке. За счёт ослабления общего контура происходит серьёзное усиление региональных держав. Мы знаем, насколько далеко простираются турецкие амбиции. Пакистан сейчас начинает усиливать своё среднеазиатское направление. Я бы сказал, что это пример того, как внутриполитические обязательства американских коллег сказываются на вопросах безопасности в конкретно взятом регионе. А уж если бы не было этой битвы и гонки за то, кто быстрее выведет войска из Афганистана, а у Байдена жёсткий тайминг, в следующем году промежуточные выборы в Конгресс, где он может потерять большинство. При отсутствии внутриполитического фактора процесс вывода войск из Афганистана проходил бы намного проще и безопаснее.
- Вернёмся к беженцам. Неужели нет никакого механизма, чтобы остановить миграционный поток из Афганистана, например, в Таджикистан?
— Вопрос заключается не в беженцах. Одно дело, если на сторону Таджикистана перешли военнослужащие, вы их потом можете вывести, и совершенное другое дело, если приходить будут вооружённые бандформирования. Речь идёт о конкретно подготовленных вооружённых группировках, которые могут заходить на территорию сопредельной страны, это первое.
Второе. Проблема заключается в том, что единственный способ с миграционными потоками — это стабилизация институтов в самом Афганистане. Американские коллеги находились там фактически 20 лет. И за эти годы не было построено таких институтов, такой экономики, которая оставляла бы миграционный контур внутри. Вот в чём основная проблема. Вы можете хоть 150 заборов построить, рвы, пулемётные дзоты или ввести пропускную систему, но если вооружённые гражданские проникнут на территорию Афганистана, население оттуда всё равно будет уезжать. Просто это будет происходить в более жёстких форматах. Поэтому сейчас основная задача для Российской Федерации — стабилизировать ситуацию в Афганистане. Если возьмут Кабул, беженцев будет намного больше, особенно из провинции, которая связана именно с центральной частью.
- Россия пытается договориться с вооружёнными формированиями. Как вы оцениваете шансы этих переговоров на успех?
— Мы ведём переговоры с талибами, с ними сейчас все переговоры ведут, американцы вели с ними переговоры по выходу из Афганистана и потом вышли. Это никому не помешало. Турки ведут переговоры с талибами, саудиты. Все прекрасно понимают, что сейчас это серьёзные вооружённые силы на территории Афганистана. Все боятся, что власть там не выдержит, и мы получим очередную вариацию жёсткой системы. Поэтому Москва крайне заинтересована прежде всего в сохранении ситуации с безопасностью. Идеально было бы встроить талибов в политическое поле Афганистана, чтобы у них появилась своя партия, и они постепенно стали более уверенными. Такие примеры в международной практике есть.
В принципе они уже не такие, как 20 лет назад, это не исключительно жёсткие коллеги, которые взрывают статуи Будд, например. Это всё возможно. Вопрос заключается в другом. Для этого необходимо, чтобы там была институционально эффективная система. Важно, как действующее правительство, которое фактически связано с внешним периметром, сможет всё это дело интегрировать. Мы все прекрасно понимаем, что гражданская война, а именно так сейчас будет называться, в Афганистане может привести к очень серьёзным последствиям на территории всей Средней Азии и Ближнего Востока. Поэтому сейчас, когда уходит один игрок, коалиции из других стран здесь необходимо принять какое-то решение. Вполне возможно, это станет предметом переговоров Российской Федерации и Пакистана, переговоров Российской Федерации и Турции. Мы в рамках совместных мероприятий постоянно обсуждаем эти темы, потому что прекрасно понимаем, что есть две вещи, которые сделали европейцы в Африке, две страшные вещи. Самая первая — это то, что они туда пришли, а вторая — что они оттуда ушли. Американцы в принципе сделали то же самое. Они делают две страшные вещи. Вот сейчас они делают вторую — они уходят, — и тем самым дестабилизируют ситуацию в регионе. Поэтому сейчас необходимо кооперироваться, это единственный способ каким-то образом убрать угрозу гражданского конфликта, роста миграционных потоков, конфликтов на границе непосредственно по этим направлениям. Они не выгодны сейчас никому. Наша задача также заключается в том, чтобы аккуратно заходили другие коллеги. Если Турция просто получит контроль над Афганистаном, это будет тоже не очень хорошая идея, как, например, и Пакистан. Поэтому нам необходимо учитывать здесь свои интересы, а наши интересы — это вопрос безопасности прежде всего.
