«Движение есть все, конечная цель есть ничто», — сказал больше века назад хитроглазый авантюрист-международник Троцкий («в девичестве» Бронштейн).
Вот уж никогда не думал, что эти его слова будут то и дело приходить мне на ум «при виде того, что совершается дома».
Но с какого-то момента я не нахожу лучшего (да и просто другого) лозунга для рывков и потуг родной Украины — земли, давшей мне жизнь, незамысловатую крестьянскую фамилию и все остальное, чем я богат и беден.
Новый год, совпавший с триумфом «оранжевого» Майдана (мирного, песенного, совсем не похожего на своего младшего брата), мы, как многие киевляне, встречали там же, на месте своей бескровной победы.
— Ну все, страну мы выиграли! — сказал мой друг, поднимая пластиковый стаканчик с шампанским. — Теперь, как скучные европейцы, будем заниматься только вопросами личного благополучия!..
Я до сих пор помню вкус того шампанского. Серебристую смесь радости, покоя и абсолютной уверенности в том, что раскинувшаяся вокруг страна отличается от других мест Европы лишь тем, что она роднее, щедрее и прекрасней их…
Что еще? Еще Украина не провела ни одной реформы, ни на шаг не приблизилась к какому-либо из европейских институтов, богатые, конечно же, не «поделились с бедными» (они и не собирались). И наступило очередное постсоветское безвременье, омраченное привкусом несбывшегося чуда.
(Не могу удержаться, расскажу историю, о которой мало кто знает. Светлая меланхолия души не помешала Виктору Андреевичу попытаться получить товарные права на лозунг «Так!», который хрипло выдыхала в морозное небо поверившая в него нация. И получил бы, если бы не выяснилось, что его штаб «спичканул» этот слоган у ребят дуче Муссолини, в свое время оклеивших весь Рим плакатами с выразительным «Si!».)
Я специально отвлекся. Чтобы было не так грустно вспоминать о том, что поезд «Украина» не рванулся к счастью и благополучию от того, что паровоз перекрасили в апельсиновый цвет. Хотя очень многие в это верили.
Я и сам верил. Искренне и всей душой. Зато в последний раз.
Ну, затем, как говорится, вы сами знаете…
Янукович победил на выборах Юлю Тимошенко, и «все стало Дамбас!» (тогда у этого слова еще не было привкуса кровавого дыма).
Украинский паровоз побежал шустрее. Но было в этой шустрости что-то неуловимо-разбойничье.
Крещатик отмывать не стали (вместо этого заасфальтировали центр Донецка), гривна малость окрепла, но начала массово уплывать в карманы каких-то людей в лакированных ботинках и с лексиконом подростков. Из киевских ресторанчиков и проезжающих машин зазвучал приблатненный шансон… Наверное, на востоке страны Януковича любили, а на западе ненавидели, я не знаю. Я знаю другое: в Киеве его правление откровенно ПЕРЕЖИДАЛИ, как пережидают мартовскую слякоть или толпу орущих болельщиков, идущих с футбольного матча.
Причем экономические показатели и прочая «статистика» не имели к этому никакого отношения. От слова «абсолютно».
Если Ющенко за образ «мечтательного сельского учителя» (люто почитаемый на Украине типаж) прощалось все, то «бодрый гопник» Янукович, пишущий слово «профессор» с двумя «ф», был изначально обречен на насмешливую ненависть. Культурологические штампы вшиты в генотип этноса, они непреодолимы.
Я к тому времени, как мальчик из шутки Жванецкого, уже «вздрогнул и как-то сразу стал старше», поэтому ничему не удивлялся. Зато начал замечать, что в родном поезде с нежным именем почти не осталось мягких вагонов, купейные утратили былой уют, а плацкартные давно превратились в общие и забиты толпами озлобленных людей со свинцовыми взглядами.
Еще я запоздало понял, что хорошо бы понять, куда мы, собственно, едем. Кто переводит стрелки, прокладывая тем самым наш путь? Ведь от него, а не от Викторов и не Викторов, захвативших паровоз, зависит, на какую Виктория-стэйшн прибудет состав с измученным неизвестностью украинским народом. И предусмотрен ли для нас вообще уютный вокзал с чистым перроном, комнатами отдыха и звоном медного колокольчика?
Спокойно поразмыслить не получилось. Запутавшийся машинист Янукович передал по вагонам, что он передумал, и мы резко разворачиваемся. Промямлив вдобавок: «Но это не точно…»
Некто только этого и ждущий со всей дури рванул рычаг стоп-крана, сорвав тормоза.
И свершился Майдан…
Вот о нем говорить упрощенно и односложно, с холодным сердцем, я не стану. Да это и невозможно.
Вера, ложь, мужество, зверство, цинизм, доблесть, ярость и кровь, кровь, кровь слишком густо смешались в адский коктейль. Коктейль Молотова…
Летящий в неизвестность поезд по имени «Украина» вздрагивал и пылал, как сбитый самолет. Конечно же, это показывали все телеканалы мира.
Катастрофы прекрасны. Если смотришь на них со стороны…
Я заигрался своей паровозной метафорой, сам вижу. Но что делать, если она так неумолимо точна? Если она помогает если не понять, то ясно до жестокости увидеть происходящее?
Вагоны других поездов давно вросли в землю, окружили себя зеленью лужаек и рощ и забыли, что когда-то были вагонами. Их сытые жители (давно уже никакие не пассажиры) приветственно махали ладошками героям победившей Революции Достоинства. И те, окровавленные, исхудавшие, измученные, но счастливые, так же радостно махали им в ответ через глазницы выбитых окон и сорванных дверей.
А сама победа выглядела страшно. Два вагона отцепились, решив, что угрюмое одиночество на заброшенной ветке лучше стремительного полета в никуда. Да еще по чужим указателям.
Еще один мастерски угнали на станции Москва-Товарная путейцы в зеленых робах, вежливые, но вооруженные до зубов.
Ходили слухи, что пассажиры сами их об этом попросили, но, я думаю, правда проще. Вагон «отжали по беспределу», но ко всеобщей радости его обитателей. Так бывает.
А что же оставшаяся часть поезда «Украина», когда-то фирменного, литерного, маняще красивого? Грохот несмазанных колес, чай без сахара и выбитые стекла по-разному действуют на людей. Кто-то угрюмо замкнулся. Многие выпрыгнули на ходу в темноту и неизвестность, привлеченные уютно мерцающими вдали огоньками чужих окон.
Машинист Порошенко любил победно гудеть паровозной трубой. Да и вообще, держался уверенно, потому что знал — от него ничто не зависит. Главное — не тормозить, а колею украинской судьбы прокладывают далекие диспетчеры, знающие свое дело.
Вот только людям надоело быть пассажирами. Не для того они выбрали достоинство. То самое, пропитанное кровью Майдана. Они вдруг дружно захотели простого земного счастья. А счастье живет не в гремящих вагонах, а в обсаженных цветами и вишнями домиках — чистых, белых, ухоженных. Вросших в родные душистые черноземы.
Главное — остановиться, прекратить истеричный рывок в никуда. Услышать тишину…
Но именно это машинисту Порошенко было строго-настрого запрещено делать.
Его (или не его) решение было гениальным в своей чудовищной простоте. Пассажирский состав стал бронепоездом. Боевой единицей.
Его мгновенно подлатали, смазали, облагородили. За миг нашлось все, чего годами не хватало мирному поезду «Украина» в его мучительных поисках своего места на земле.
Сами собой решились остальные вопросы. Мягкие вагоны стали штабными, в них без пропуска не попадешь. Купейные отданы командному составу. А для рядовых комфорт в боевой машине не предусмотрен уставом.
В вопросах дисциплины тоже наступила долгожданная ясность. Выпрыгнувшие на ходу — трусы, недовольные — шпионы и «зрадныки». Да и вообще — хватит умничать! Как говорится, тишина в отсеках!
То, что любящего погудеть в трубу Порошенко сменил вздрагивающий от каждого звука Зеленский, ничего не меняет.
— «Вагон у нас москали отломали?» — «Отломали!» — «Еще два отцепились без команды?» — «Так точно!» — «Так какие могут быть вопросы? Все! Наш паровоз вперед лети!..»
И он летит. Ощетинившийся стволами, напряженный, по-военному тихий. О том, что за его броней медленно умирают человеческие мечты, планы и надежды, никто не думает.
Бронепоезда строят не для счастья…
Припав к бойнице (слава богу, пока без автомата), я дышу весенним воздухом, которым пропитан мир, и с горечью понимаю, что нам с вами не суждено превратить наши вагоны в уютные города.
Невидимые стрелочники мира уготовили нам другую судьбу — проноситься грозной тенью через полустанки чужого благополучия. Всегда. Вечно.
Не поверите, многие с этим смирились. Многие с восторгом втянулись! А рожденные на бронепоезде и вовсе не будут знать, что можно жить иначе.
Буду ли я с этим бороться? Конечно, я же себя не на помойке нашел.
Как? Как смогу.
Долго ли? Всегда. Или пока меня не вышвырнут из бронепоезда…
