Удивительно, но на официальных интернет-ресурсах правых партий и их вождей по этому поводу царит молчание, хотя они активно обсуждают любые другие темы.
Максимум — вечером 6 апреля вождь «Национального корпуса» Андрей Билецкий анонсировал в своем Telegram-канале на субботу «Открытый вышкол» в Киеве: «Решили организовать большой вышкол (этот термин на русский не переводится, а перевод "обучение" сужает его реальное значение. — Авт.) с участием ветеранов, представителей патриотических объединений и владельцев оружия. В программе будет презентация концепции территориальной обороны от генерала Кривоноса, занятия по тактике от проекта "Тотальное сопротивление" и тренинг по тактической медицине, мастер-классы». И все.
Да и то это кажется неким пиар-проектом, направленным против анонсированного ранее Александром Турчиновым «учета ветеранов» на базе некоего штаба «Европейской солидарности».
Почему? Казалось бы, приближение войны должно было воодушевить националистов, которые в последние годы постоянно демонстрировали такую готовность.
Идти воевать и не хочется, да и в общем-то некуда
На это есть несколько причин. Первая — за прошедшие годы среди националистов произошло достаточно логичное расслоение. Все, кто действительно не видел себя вне фронта, записались по контракту в ВСУ и Нацгвардию. Благо, боеспособные полки и буквально «не вылезают» годами с передовой. Те же, кто повоевал и демобилизовался, вполне очевидно видят свою дальнейшую жизнь именно «на гражданке».
Можно возразить, что многие демобилизовались из-за бессмысленности нахождения в армии действий, из-за воцарившейся там бюрократии и показухи (это действительно часто было так), а в случае начала военных действий массово вернутся на фронт. Однако есть важное «но». Вернутся куда?
В 2014-м националисты имели возможность записаться в добровольческие роты и батальоны, причем имелся широкий выбор в зависимости от региона проживания, идеологических симпатий, партийной принадлежности и т.д.
Свои добровольческие части были в первый год АТО практически у каждой организации, причем список этот будет очень длинным.
«Свобода»* создала сразу три добровольческих батальона — «Сечь», «Крым» (один из носивших такое название) и «Карпатская Сечь» (один из носивших такое название).
«Правый сектор»*, сначала отправляя своих бойцов в батальон «Днепр-2» (не путать с «Днепром-1»), затем образовал свой Добровольческий украинский корпус (ДУК). На рубеже 2015–2016 годов два фронтовых батальона ДУК — 5-й и 8-й — ушли с Дмитрием Ярошем из «Правого сектора» и образовали Украинскую добровольческую армию (УДА).
«Патриот Украины» преобразовался в «Азов», младшим братом которого в качестве батальона «Азов-Сечь» пытался в 2014-м стать вышедший из «Правого сектора» и в итоге оставшийся самостоятельным «батальон ОУН» Николая Кохановского.
УНА-УНСО* путем инфильтрации своих активистов «приватизировала» 54-й отдельный гвардейский разведывательный Прутско-Померанский батальон ВСУ и роту глубинной разведки 131-го отдельного разведывательного батальона ВСУ, а также создала некий корпус (иногда называвшийся просто «спецподразделением») «Викинг», включавший свой батальон «Крым», о которых очень мало что известно.
Даже небольшой численно «Белый Молот» образовал из своих бойцов отдельный взвод в «Айдаре», а такая же небольшая ужгородская «Карпатская Сечь» — свое одноименное диверсионно-разведывательное соединение, воевавшее в составе сначала «Правого сектора», затем в том же «Айдаре», а затем в «Донбассе-Украина» и т.д.
Все эти добробаты давно в прошлом. Последний отряд добровольцев, сумевший как-то удержаться на фронте, договориться с армейским командованием и сохранить тяжелое вооружение (крупнокалиберные минометы, противотанковые ракетные комплексы) — это Первая отдельная штурмовая рота ДУК, последний остаток фронтовых батальонов «Правого сектора» (собственно, это часть бойцов упомянутого выше 5-го батальона ДУК, не ушедшая вслед за Ярошем в УДА). 14 марта этого года командующий ДУК Андрей Стемпицкий проводил смотр этой части в присутствии ее командира Дмитрия Коцюбайло, и последний по ходу дела назвал в Facebook численность личного состава части: «Сегодня я, командир корпуса (Стемпицкий. — Авт.), начальник штаба и 28 бойцов роты принесли присягу добровольца на верность украинскому народу». И это весь ДУК «Правый сектор».
Да, остались «Азов» и «Сечь», по-прежнему поддерживающие связь со «своими» партиями, но всех желающих они не могут вместить, да и не все националисты хотят на фронт. Период вольницы, когда каждый добровольческий батальон сам искал спонсоров, сам вооружался и сам решал, где и как воевать, безвозвратно ушел, сейчас все оставшиеся части жестко интегрированы в систему подчинения МВД или Минобороны.
Мобилизационные ресурсы
Но предположим все же маловероятный вариант, что добровольческие батальоны вдруг решат возродить. Или, что немного более вероятно (но все же не очень), что в батальоны территориальной обороны Минобороны начнут призывать не индивидуально, а группами по интересам, и националисты смогут туда организованно вступать.
Каков мобилизационный ресурс у разных организаций? Не просто количество людей, а количество обладающих военным опытом. Опять же, играет роль актуальность этого опыта — есть разница, если человек прослужил полгода в 2014-м или воевал пять лет, после чего демобилизовался в 2019-м, когда это стало относительно легко.
Самый актуальный опыт — у бойцов Яроша, разоруженных и выведенных с фронта в два захода: 5-й отдельный батальон УДА сдал оружие в апреле 2018-го, 8-й отдельный батальон «Аратта» в сентябре 2019-го. В большинстве своем эти люди находились на фронте долго, и не просто находились, а активно воевали.
Вопрос в том, что общая численность бойцов УДА за вычетом санитарных «Госпитальеров» составляла на середину 2018 года не более 300 человек. К тому же, скорее всего, с тех пор еще больше бойцов УДА уже и так записались по контракту в ВСУ. Притом что даже 1 августа 2018 года комбат 5-го отдельного батальона Андрей Гергерт жаловался в интервью LB.ua, что имеет не более 130 бойцов («базу охраняет 25—30 людей, на передовой имею 80—100»), при этом на тот момент в ВСУ ушло «более 300».
До сентября 2019 года дотянули на фронте и остатки «батальона ОУН», но именно совсем остатки, большая часть батальона вместе с комбатом Николаем Кохановским под прицелом пулеметов ВСУ сложила оружие и ушла «на гражданку» в апреле 2015 года. Да и то актив Добровольческого движения ОУН, созданного Кохановским в Киеве из числа бывших сослуживцев, составлял считаные десятки человек.
Очень хороший опыт накопился у многих унсовцев, повоевавших в разведбатах ВСУ, но, опять же, в основном они там же сейчас и служат. В тылу же имевшая тысячи активистов в 1990-е годы УНА-УНСО давно деградировала до считаных десятков активистов. Еще быстрее прошел путь потери кадров «Правый сектор».
Другое дело — «Свобода» и «азовское» движение, где ветеранов было много и с ними старались после демобилизации работать. В партии Олега Тягнибока был создан Легион Свободы, объединявший бывших военнослужащих из числа партийцев, а в «азовском» движении отдельная от партии «Национальный корпус» общественная организация «Ветеранское братство». То, что эти организации имеют реальный — и немалый — численный состав, подтверждает участие их отдельных колонн в ежегодных маршах в годовщину создания Украинской повстанческой армии* 14 октября.
На марше в Киеве 14 октября 2019 года я подсчитал по онлайн-трансляции численность колонны, в которой шли Легион Свободы и небольшое количество ветеранов «Правого сектора». Там было около 300 человек. Это при том, что националисты стянули тогда в Киев весь свой актив. Такова примерная численность всего Легиона Свободы.
Что касается «Ветеранского братства», таких подсчетов провести не удалось из-за отсутствия удобных ракурсов, но я полагаю, что цифры близкие. Будь в колонне ветеранов тысячи человек, этого нельзя было бы не заметить.
Конечно, у каждой из этих партий есть и другие организации, где люди с военным опытом делятся таковым с молодежью, готовя ее к военной службе. У «Свободы» это «Сокол», у «азовцев» прежде всего «Национальные дружины» («Юношеский корпус» работает все же совсем уж с подростками). Численность колонны «соколовцев» на том же марше 14 октября 2019 года я определил в 320—350 человек, «нацдружинники» вывели на свой собственный марш 2 марта 2019 года на улицы Киева от полутора до двух тысяч молодых ребят.
Однако далеко не каждый, кто посещает стрельбы из карабина, проводимые «Нацдружинами» в разных городах Украины, обладает и необходимыми навыками, и мотивацией для участия в боевых действиях. Реальный мобилизационный потенциал тыловых «азовских» структур показали «мобилизационные сборы», объявленные «Нацкорпусом» и «Нацдружинами» после введения Петром Порошенко военного положения. В итоге в столице страны 27 ноября 2018 года на стрельбы пришло около сотни человек, и то далеко не каждый со своим оружием, суммарно столько же — по регионам, где с оружием было еще хуже. После этого шумно анонсированный проект просто «свернули».
Отчасти из-за того, что находящийся на «быстром подрыве» актив националистических партий не так уж велик и состоит из нескольких сотен человек, говорить о масштабном участии нацистов в войне не приходится. Другое дело — посещение раз в год маршей 14 октября, на которые выходят десятки тысяч человек, — там ведь не воевать надо, а просто демонстрировать свою принадлежность к нацистской идеологии. Вот почему сейчас те же «азовцы» ведут себя достаточно тихо, грамотно анонсируя только лекции с ветеранами спецназа. Потому что понимают, что переход от слов к делу чреват для них потерей и имиджа и людей — просто никто не придет на их импровизированные мобилизационные пункты, если они решат их все же создавать.
Иными словами, националисты Украины воевать с Россией, о чем постоянно говорили в более мирные времена, не готовы. То есть готовы не съесть, а, переиначивая известный анекдот, только понадкусывать…
* Организации запрещены Верховным судом РФ.
