Союзное государство можно назвать «отложенной интеграцией». Два десятилетия Минск и Москва держали его в уме, решая насущные двусторонние вопросы: цены на энергоносители, общий рынок, военное сотрудничество. Но полноценную интеграцию в Союзное государство откладывали на время, когда к ней будут больше готовы.
Пока готовности нет, стороны постепенно и осторожно создали общие наднациональные органы, предусмотренные Договором — Постоянный Комитет Союза, Парламентское Собрание, общий Совет Министров. Но на практике они оказались чисто формальными и декоративными. Реальное развитие отношений до сих пор зависит исключительно от двусторонних связей Минска и Москвы.
Но 2015 год оказался переломным для Москвы. Падение цен на нефть привело к отсутствию сверхприбылей. Логика российских властей поменялась — в новых условиях стало гораздо сложнее дотировать экономики союзников, поэтому они «прагматизировали» внешнюю политику. Россия стала жестче ставить собственные условия по поводу цен на нефть и газ для Белоруссии. Это выливалось в известные «нефтегазовые войны».
В Москве указывали, что Минск мог бы рассчитывать на покупку нефти и газа по выгодным для него внутрироссийским ценам в случае создания общего энергетического рынка. Но он сможет нормально функционировать только тогда, когда начнут действовать общий эмиссионный центр, единая система налогообложения и таможенная служба, суды и Счетная палата.
Создание и функционирование этих институтов означает реализацию положений Договора о Союзном государстве, что должно устраивать обе подписавшие стороны и могло бы раз и навсегда решить все противоречия в этой сфере.
В политике усилилась многовекторность — Белоруссия стала искать точки сближения с Западом, и в чем-то это удалось. Республика стала площадкой для переговоров по конфликту на Донбассе, готовилась снова принять американского посла, юридически не признала Крым российским.
Старые песни о главном
Надежды на сворачивание многовекторности и полноценную реализацию союзного Договора появились после выборов в августе 2020 года. Официальные итоги кампании, а после жесткие разгоны протестующих обвалили уровень сотрудничества Минска с Западом. От «нейтральной площадки для переговоров» республика в ЕС и США стала вновь восприниматься как «последняя диктатура Европы». Были введены новые санкции.
Белорусская власть на какое-то время отказалась от многовекторной риторики, обвинив западные государства в попытке организации госпереворота. На фоне поддержки из Москвы усиливаются двусторонние связи: прошли белорусско-российские военные учения, Лукашенко предложил отправить белорусских специалистов на строительство космодрома «Восточный» и построить терминал в Ленинградской области для перевалки белорусских грузов, которые после отказа от транзита через страны Балтии планируется переориентировать на Россию.
Белоруссия приняла договор о взаимном признании виз с Россией…
Складывается впечатление, что происходит «ренессанс» Союзного государства, но оно ложное. Все указанные события вписываются в уже давно созданный экономический, таможенный и военный союз между странами, который вполне можно реализовать и в рамках ЕАЭС и ОДКБ. Но шагов по политической интеграции как не было, так и нет. Отношения сторон все так же строятся на двусторонних связях Минска и Москвы при слабости союзных институтов.
Спустя несколько дней после этого глава белорусского МИД Владимир Макей заявил: «Ни в коей мере нельзя упрекать Беларусь в том, что она стремится проводить многовекторную политику. В этом лежит выживание Беларуси как государства».
Дело в том, что для белорусской власти, которая уже более 20 лет работает в авторитарном режиме, очень важно сохранить собственное положение. А создание реально действующих наднациональных органов, которые станут арбитрами в отношениях Минска и Москвы, может стать для этого угрозой. Так, общие институты будут обладать реальной компетенцией — Минску и Москве придется отдать им часть своей власти. Союзный парламент, Совмин и Постоянный Комитет будут принимать не всегда выгодные для белорусской власти решения и проекты, которые в Минске будут обязаны выполнять.
Через двусторонние переговоры объективно проще договориться и прийти к согласию, в то время как в Союзном государстве помимо президентов и национальных правительств появится третья сторона, которая будет действовать независимо от них.
Равенство неравных
Реальность и реализуемость Союзного государства заключается далеко не только в нежелании Минска отдавать часть суверенитета «наверх», но и в противоречии интересов сторон по поводу разных моделей интеграции. Белоруссия всегда придерживалась концепции двух равноправных и суверенных частей Союзного государства, что будет означает фактическое право вето у Минска на суверенные решения Москвы, и наоборот.
В рамках общей внешней политики это могло бы означать, что Россия, например, не смогла бы без согласия Минска присоединить Крым или наложить контрсанкции на Запад. Подобным коллегиальным образом равноправных субъектов работает Евросоюз — все важные решения принимаются коллективно и сообща.
Далеко не факт, что на такую модель может согласиться Россия. Москва позиционирует себя как старшего брата и наверняка хочет видеть распределение полномочий соразмерным с экономическим, политическим и военным весом сторон. Что, в свою очередь, будет означать потерю суверенитета для Минска, потому что тогда не будет паритета и равенства: львиную долю влияния в наднациональных органах займет Россия.
И как бы стороны ни договорились о развитии интеграции, какие шаги бы ни делали — наверняка всё будет упираться в несоразмерность союзников: либо слишком много власти у маленькой Белоруссии над большой Россией, либо растворение белорусского суверенитета. Реально действующим органом может стать лишь Высший госсовет, состоящий из президентов — который в принципе и так действует в виде их встреч и переговоров.
Сегодня в Минске, а возможно, отчасти и в Москве союзный Договор считают слишком амбициозным для сегодняшнего дня. Тогда, в 1990-е, когда элиты обеих стран ностальгировали по общему государству, которое все еще существовало в виде фантома, реализация проекта казалась неизбежной.
Сейчас совершенно иная реальность: элиты обосновались в своих национальных государствах, выстроив разные социально-экономические и политические модели, выросли поколения, привыкшие к новой реальности и границам. Поэтому сегодня вопрос объединения стал многократно сложнее, чем был вначале. И время работает против него.
