В ответ в сети началась целая кампания с угрозами жизни и требованием к СБУ обратить внимание на Татьяну как на госизменника. Учитывая, что именно с таких сообщений начинался государственный террор в отношении многих журналистов-политзаключенных на Украине, мы решили поговорить с Татьяной как об объективных фактах происходящего, так и о ее личных переживаниях, связанных с возможными последствиями сетевого hate speech или языка ненависти.
- Таня, скажи, это первый случай преследований по политическим мотивам, с которым ты столкнулась в своей журналистской практике?
- Давай подробнее об этом эпизоде. Многие сейчас пишут про голодомор, в чем проблема? Почему именно твоя статья вызвала такой ажиотаж у группы ненависти?
— Я даже не вдавалась в историю. Эта штука сложная такая, где у каждого своя правда. Я написала просто зарисовку о том, как это преподносится сейчас. Когда моему ребенку в школе рассказывают страшилки о том, как один ребенок пожирает другого, когда голодным людям, ну просто голодным, которые не могут платить коммуналку, которым нечего есть, преподносят очередной памятник за счет их же налогов, я считаю, что это неправильно. Почему нужно чтить память умерших от голода почти 100 лет назад и при этом кричать: «Сдохни, м…скаль! Сдохни, ж…д!»? Я писала о лицемерии всего этого современного действа, я не давала оценку самому историческому событию. Правда, не давала. Во-первых, я не историк, во-вторых, статья по жанру была зарисовкой. Я часто описываю такие кусочки из жизни. Там нет выводов, вот в чем штука. Но да, то, как выглядит чествование памяти умерших от голода 30-х сейчас — это лицемерие. Я свои слова никогда не заберу обратно, потому что это так и есть. Накормите сначала пенсионера, который идет мимо памятника голодомору, а потом будем дискутировать. Я так считаю. Может быть, именно этим материалом я попала точно в цель, почему и такая реакция.
— Пока, слава Богу, да. Но мы же прекрасно понимаем, что интернет сейчас замена всему, и не менее хорошо понимаем, чем это может кончиться.
- Я так понимаю, что известна фигура, которая была провокатором этой интернет-травли. Некий близкий к Порошенко киевский политолог Алексей Голобуцкий. Кто это вообще такой?
— Это самый странный для меня вопрос. Я его вообще не знаю. Я сначала подумала, что просто какое-то обострение вдруг случилось. И только через сутки, когда редактор моего издания решил написать об этой ситуации, он спросил у меня: «Кто инициатор?» А я просто кидаю ему ссылку — вот человек, который обо мне написал. И от редактора я узнала, что это политолог Порошенко. Ты пойми, я уже не обращаю внимания, когда периодически разные нацики гадости пишут, привыкла за последние годы. Это повседневность, в которой я постоянно живу много лет, начиная с 2014 года. «Сдохни!» — это то, что я слышу очень часто. Но такой массовости, как в этот раз, еще не было. И знаешь, чему я больше всего удивилась, когда посмотрела, что про меня написали? Вот просто вспомни, как, кажется, лет 10 назад Ирина Фарион пошла в детский сад во Львове. «Маша — форма не наша. Пусть едет туда, где Маши живут. У нас она должна быть Маричкой» и все прочее.
- Конечно, помню, это классика национальной дискриминации на Украине.
— Ну да. А теперь вспомни нашу реакцию на то, что она говорила маленьким детям. Когда она выгоняла Колю в Россию, потому что он Коля, а по ее представлению должен быть Мыколка. Просто вспомни нашу реакцию. Мы все подумали, что женщине не помешал бы психотерапевт, да?
- Ну как минимум…
- Мы к этому за последние годы, наверное, должны были бы привыкнуть.
— Если мы будем в какой-то ситуации разбирать, кто прав, кто виноват, кого надо судить, то они сразу кричат: «Сдохни!». Я к этому не могу привыкнуть.
- Знаешь, есть такой эффект онлайн-растормаживания, или снижения эмпатии в сети. Ну, когда кто-то пишет гадость, скрываясь под ником, не находясь непосредственно перед мишенью своей агрессии, и ему кажется, что никаких последствий от его действий не будет. Поэтому многие в сети позволяют себе то, что в реальной жизни вряд ли позволили бы.
- И все же, в полицию ты уже ходила?
— Еще нет, пока не успела. И я в процессе раздумий, если честно. Я, с одной стороны, вроде и понимаю, что это негодяи и они не правы. А с другой стороны, я прикидываю, что реально будет с этим делать полиция. Там же угрозы от каких-то уродов с никами и непонятными рожами. У меня много лет была правозащитная приемная, в другой жизни, еще до майдана. Я ходила по судам, писала статьи, у меня три «Золотых пера Одессы» за правозащитную деятельность в категории «журналистское расследование». И был случай, чисто уголовный, когда один ублюдок начал мне угрожать в интернете. Я под давлением людей обратилась в милицию. А они мне просто смеялись в лицо, говоря, что если я хочу так серьезно, то они будут изымать технику, все проверять… это ничем не закончилось. А уж тут не просто криминал, а политика…
- Все равно надо. Тем более там есть этот Голобуцкий. Кстати, о его словах об обращении в СБУ. На мой взгляд, это же не шутка, учитывая сколько у нас за последние годы было сфабриковано дел по доносам таких вот Голобуцких.
— Я понимаю. Нациков я по сути не боюсь, потому что никуда не хожу, разве что на базар и в магазин. Я очень уединенно живу. А вот СБУ — другое дело. Потому что в СИЗО я умру. После инфаркта мне нужно много лекарств, и мне их никто не передаст, нет родственников. Без лекарств я там умру, физически не выдержу. И я не за себя боюсь, за ребенка. Я малому уже сказала: «Если что, не бросай кошек».
- Надо подписать заранее договор с хорошим адвокатом.
— Не знаю, мы живем, как живем. Мы обычные люди. И когда мне стали звонить и говорить: «Таня, надо адвоката», я отвечаю: «Люди, а мне надо за картошкой и за молоком на рынок». Я серьезно сейчас, без шуток. Банально финансовая ситуация не та.
- Хорошие люди есть, если что, они помогут. А адвокат действительно нужен. Это гарантия, что в случае обыска гестаповцы не привезут своего адвоката, который им подпишет все, что они захотят.
— Согласна, мне нужен грамотный человек, который хотя бы подскажет, что говорить, если за мной вдруг придут. Я не могу себе позволить попасть в тюрьму. У меня дите рядом сидит, он вчера весь день плакал и у меня висел на плече. Вот меня заберут, и что с ним будет?
