После полутора месяцев ожесточенных боев в Нагорном Карабахе Баку и Ереван при посредничестве России договорились о полном прекращении боевых действий. Армянская сторона согласилась на передачу нескольких районов, а также части территории непризнанной Нагорно-Карабахской Республики.
Вдоль линии соприкосновения в Нагорном Карабахе и вдоль Лачинского коридора развёртывается миротворческий контингент РФ в количестве 1960 военнослужащих.
Тем временем в Ереване проходят массовые акции протеста против премьер-министра Никола Пашиняна.
- Александр Максович, в одном из интервью, комментируя вчерашние договоренности по Карабаху, вы сказали, что их нельзя назвать капитуляцией, поскольку не было сдачи на милость победителю. В таком случае какие еще возможности остаются у Еревана и Степанакерта?
— Я употребляю слова в их прямом значении, а не в эмоциональном. Капитуляция — это сдача на милость победителю. В данном же случае есть какие-то условия. Они, мягко говоря, не самые благополучные для арцахских армян, но это все-таки условия.
Какие есть возможности? Не знаю. Это соглашение уже приводит к тому, что прекратится война и перестанут стрелять. После того как будет осуществлена передача территорий, которые по договору должны отойти азербайджанской стороне, на оставшихся под управлением Арцаха территориях будет каким-то образом нормализоваться жизнь.
В данный момент российские миротворцы входят в коридор и начнут людей туда пускать. Сейчас оттуда пытаются выйти люди, покидающие территории, которые начнут передаваться Азербайджану, и затем там будет налаживаться государственное управление.
Что будет дальше, посмотрим. Дело в том, что это соглашение заключено в кризисных условиях, в цейтноте, практически «на коленке», и было предназначено для того, чтобы предотвратить бойню. В качестве фундамента для урегулирования конфликта оно не очень годиться. Оно сырое, и оно не предусматривает того, в каком виде это все должно существовать дальше.
Например, оно не предусматривает статус Арцаха, а это чрезвычайно сложно. Азербайджан не был готов идти на уступки даже до войны, а теперь у него вообще мало мотивации. Будет сложно, но посмотрим, как будет дальше.
- Сыграл ли в этих событиях какую-то роль тот факт, что Ереван так и не признал независимость Нагорно-Карабахской республики?
— Я думаю, это не сыграло какой-то большой роли. Азербайджан штурмовал НКР и пытался ликвидировать ее военным путем в прямом смысле этого слова, уничтожая инфраструктуру и население. Я думаю, для Баку не играло большой роли признание/непризнание региона Арменией.
- В чем основная причина этого поражения? Слабость армянской стороны или сила Азербайджана?
— Я бы сказал, что это сила Турции. Силы были неравны. Впервые за все время конфликта Турция напрямую принимала участие в этой войне. Да, Турция всегда маячила за спиной Азербайджана, поддерживала его вербально, перекрывала границу с Арменией. Но сейчас Карабах сражался с Азербайджаном при прямой поддержке страны, у которой вторая по мощи армия в НАТО.
Со стороны Анкары была поддержка вооружением, планированием операций, и людьми, тренировками, беспилотниками и самолетами F-16. Там разница в потенциалах была на порядок. Удивительно даже не то, что случилось то, что случилось. А то, что 1,5 месяца удавалось сдерживать это нападение.
- Есть ли сейчас в Армении какая-то надежда, что армянская диаспора, с которой связывают Джо Байдена, повлияет на США и Вашингтон введет санкции против Турции?
— В Армении у разных людей есть разные надежды. Если у Байдена сейчас благополучно разрешатся проблемы, связанные с Трампом, в лучшем случае он придет к власти 20 января. До 20 января — вечность.
Да, политика США в том числе и в отношении Турции будет отличаться от того, что есть в США. Но Турция, мягко говоря, не на первой строчке американских интересов. Есть много других проблем, связанных с Китаем, Россией, Европой или Ираном.
Я сомневаюсь, что 21 января Байден пойдет решать проблему Нагорного Карабаха. Проблема решаться будет. Но прямое вмешательство, которое изменит ситуацию коренным образом, вряд ли возможно.
- Кто все эти люди, которые сейчас выходят на улицы и обвиняют Пашиняна чуть ли не в предательстве? Это фронтовики или это диванные ура-патриоты?
— Это совершенно разные люди. Это результат шока и фрустрации от такого окончания войны. Сотрудник нашего института ходил туда наблюдать. Он видел, что там есть раненые, но их немного. Фронтовики еще не успели вернуться, это будет только нарастать.
Среди протестующих есть карабахцы. В Армении сейчас находится около 100 тысяч беженцев, значительной части которых просто некуда возвращаться, поскольку их дома были либо уничтожены, либо там сейчас азербайджанцы. Какие-то протестующие будут.
- Протестующие разгромили один из офисов фонда Сороса, с которым связывают Пашиняна. В этом ли вообще главная проблема армянского премьера?
— Проблем у армянского премьера много. Это и шок после войны, и падение популярности. Это довольно естественные вещи. Я думаю, для людей офис Сороса — это просто символ того, что произошло. Это все от фрустрации.
- Каковы его политические перспективы, и возможно ли возвращение Армении к президентской республике?
— Думаю, рано об этом говорить. Дело в том, что до сегодняшнего дня протест был уличный. Он низовой, это не какое-то там организованное политическое действие. На улицы вышли очень разные возмущенные люди. Некоторые люди шли под здание парламента, правительства, некоторые даже вошли в резиденцию Пашиняна.
Сейчас начинает формироваться какое-то целенаправленное политическое движение. Партии формируют единую повестку дня, создают некий комитет спасения и еще что-то в этом духе. Когда появится структурность и иерархичность, тогда будет видно.
Для Армении вообще характерна уличная политика. Армения, если сравнивать ее с европейскими государствами, в этом смысле Франция, а не Германия.
- Один из выводов карабахского конфликта состоит в том, что концепция моноэтнического государства, которое выстраивали как в Ереване, так и в Баку, не состоятельна, и что необходимо учиться жить вместе. Понимает ли это Армения и Азербайджан?
— Не совсем так. Дело в том, что и Армения, и Азербайджан уже являются моноэтническими государствами, где 90% населения принадлежат к титульной нации. В Армении самое большое меньшинство составляют езиды, которых меньше 50 тысяч на трехмиллионную страну. В Азербайджане самые большие меньшинства — лезгины и талыши, но их численность сказать трудно, поскольку там все по-другому и с переписью населения, и с подсчетом.
В Армении нет проблемы, чтобы договориться с национальными меньшинствами. Я никогда не слышал, чтобы в Армении всерьез обсуждались проблемы, связанные с езидами, русскими, греками или ассирийцами. Например, законодательство позволяет национальным меньшинствам получать образование на их языке. Даже если проблемы возникнут, они будут решаться на внутригосударственном уровне.
В Азербайджане все сложнее. Дело в том, что Баку считает эту территорию и проживающих на ней армян своими гражданами, но при этом проходит катком по этим гражданам и уничтожает их дома. Но другие национальные меньшинства там живут. Наверняка там есть какие-то сложности с их культурой и идентичностью, и хорошо бы Азербайджану с этим работать.
Речь идет о проблеме взаимодействия между государствами, между Арменией и Арцахом, между Арменией и Азербайджаном. Но в Азербайджане эта проблема этнизируется. Президент Азербайджана много раз заявлял, что врагами Азербайджана являются армяне как таковые, живущие и в России, и в США, и во Франции.
Проблемы есть, но армян в Азербайджане сейчас нет, кто бы что ни говорил. Эта проблема через границу, а не внутри государства.
