Весна 1649 года, «второй сезон» Хмельнитчины. Новая кампания началась для восставших удачно — Хмельницкий сумел добиться союза с крымским ханом Ислам-Гиреем III и подготовить армию, которая могла бы воевать сразу на два фронта — против войск короны Польской и Великого Княжества Литовского. Нанеся в июне поражение отрядам князя Иеремии Вишневецкого, казаки и татары обложили его в крепости Збараж.
Збараж был мощной современной крепостью — укрепления его замка были построены в 30-х годах XVII века. Стало ясно, что без серьезной подготовки ее не взять. Кроме того, татары вообще не имели опыта в штурмах крепостей и попросту не умели атаковать хорошо укрепленные позиции врага. Было решено «вести войну очень медленно, держать врага в тревоге, отовсюду его окружить».
На 13 июля был назначен первый штурм, однако он окончился для союзников неудачно. Повторная атака, предпринятая на следующий день, так же не принесла результатов.
Осада затягивалась, ни одна из сторон не могла похвастаться решительной победой.
23 июля польские полковники отправили к Хмельницкому послов, убеждая того сохранять верность Речи Посполитой. Гетман хорошо их принял, накормил, прекрасно зная о трудностях с провизией, которые испытывали поляки, и, дав отрицательный ответ на их предложение, отпустил обратно. Зато на следующий день казаки сумели перехватить письма, отправленные из крепости к королю — в них были просьбы поскорее прийти на помощь.
Впрочем, к началу августа ситуация уже не выглядела для казаков такой радужной.
Осада затянулась, неудачные штурмы польского лагеря оборачивались все новыми и новыми потерями среди казаков. Задержка армии под Збаражем развязывала руки королю и магнатам, которые могли использовать это время для сбора новой армии, которую впоследствии бросили бы против повстанцев. Наконец, среди самих казаков начались разговоры о необходимости скорейшего примирения с поляками, пока не приключилось чего худого.
Все это вынудило Хмельницкого прибегнуть к репрессивным мерам — так, например, в Белоцерковском полку были расформированы 18 казачьих сотен, в лояльности которых гетман сомневался.
А что же власти Речи Посполитой?
Король Ян Казимир, получив благословение от папского нунция, 24 июня прибыл в Люблин, куда начали стекаться воинские подразделения. Узнав о тяжелом положении осажденных в Збараже, монарх 13 июля издал универсал, в котором обращался к шляхте соседних воеводств, призывая панов встать на защиту родины. 17 июля король со своим войском покинул Люблин, 21 июля остановился под Старым Замостьем, где и получил последние сведения о ситуации в Збараже. Несмотря на все желание, сразу выступить к месту событий Ян Казимир не мог — нужно было дождаться шедших к нему на соединение сил.
К концу первой декады августа королевское войско уже насчитывало 35000 человек при 30 орудиях. Это была серьезная сила, и на военном совете было решено идти, наконец, на Збараж.
В это время Хмельницкий получил неутешительные сведения о поражении казацких войск в Литве и о сборах короля в поход. Таким образом, он рисковал оказаться между двух огней, а значит нужно было срочно что-то решать.
7 августа гетман и хан узнали о приближении королевского войска. Ислам-Гирей решил удостовериться в этом и отправил разъезд, который подтвердил все худшие опасения — Ян Казимир уже стоял под Белым Камнем. На совете было решено оставить некоторую часть войска осаждать Збараж, в то время как основные силы должны были выступить навстречу королю и дать ему бой. Хмельницкий взял с собой около 30 тысяч «лутчих людей», а хан — около 20 тысяч. В ночь с 13 на 14 августа эта огромная армия, соблюдая тишину снялась с лагеря и выступила в поход.
Благодаря «летучим» отрядам разведки, Хмельницкий был в курсе всех передвижений польской армии и мог предугадать будущий маршрут короля. После короткого совещания было решено атаковать вражеские войска на марше, когда они были наиболее уязвимы. Позицию казацко-татарское войско заняло в лесах у Зборова. Местные жители сочувствовали делу Хмельницкого и пообещали подать сигнал, когда поляки начнут переправляться через реку Стрипу в районе Зборова. Этим сигналом должен был стать звон колоколов зборовской церкви.
Король начал переправу рано утром 15 августа. Когда он с частью войска уже был на другом берегу реки, разведка донесла о приближении казацко-татарского отряда. Яну Казимиру не оставалось ничего другого, кроме как приказать войскам готовиться к бою, несмотря на то что существенная часть войска еще не успела переправиться.
Союзники нанесли удар сразу на двух направлениях — по авангарду и по тылам королевского войска. Атаку на арьергард отражали 700 жолнеров под началом Константина Корицкого, пытавшегося защитить переправу через реку и, таким образом, спасти от разгрома ту часть обоза, которая не успела переправиться. Им на помощь были брошены 30 хоругвей, однако это не помогло — потеряв около тысячи человек, включая многих знатных шляхтичей, отряд Корицкого был разбит.
В это же самое время на другом берегу Стрипы Хмельницкий и Ислам-Гирей разворачивали главные силы для атаки. Ян Казимир делал все возможное, чтобы подготовить свою армию к бою — ему кое-как удалось построить солдат в боевые порядки, укрепив хоругви конницы подразделениями пехоты и драгун. Правый фланг был доверен подольскому воеводе Станиславу Потоцкому, а левый — краковскому старосте Ежи Любомирскому. Король даже распорядился возвести земляные укрепления, однако на это попросту не хватило времени.
Первым делом казаки и татары обрушились на правое крыло польской армии — бой там длился около часа. Кое-как королевским солдатам удалом огнем отогнать неприятеля, после чего союзники устремились к левому флангу поляков, где в это время находились сам король и канцлер Оссолинский. Анонимный польский очевидец едко замечал, что последний быстро понял, что «одно дело вотировать, а другое — воевать».
Польские солдаты не выдержали этого удара и начали в панике отступать, пытаясь укрыться в зарослях конопли и «не помня ни об отечестве, ни о короле». Преследуя их, казаки и татары ворвались в польский лагерь и с ходу овладели большей его частью.
Пытаясь предотвратить катастрофу, Ян Казимир бросился к бегущим солдатам, приказывая, уговаривая остановиться и даже угрожая им оружием. Все было бесполезно. Тогда король собрал вокруг себя рейтаров и две конные хоругви и попытался собственными силами отразить новый навал казаков. Видя это, к нему начали сбегаться те, кто еще не растерял остатки мужества, однако все было бесполезно.
И тут случилось неожиданное — натиск союзников стал слабеть.
Крымский хан еще с середины лета вел свою тайную игру и скрытно вступил в переговоры с поляками, зондируя почву на предмет выгодного мирного договора. В конце концов, на Хмельницкого и на казаков ему всегда было плевать — они являлись лишь временными союзниками. И вот, ближе к вечеру 15 августа, хан просто вывел свои войска из боя. Видя это, начали отводить своих людей и казацкие полковники.
Впрочем, время было вечернее, и Хмельницкий, судя по всему, не заподозрил измены — ночная передышка была вполне закономерной и даже необходимой. Гетман распорядился готовиться к штурму польского лагеря в Зборове — он должен был состояться на следующий день, 16 августа.
У поляков же ночь выдалась неспокойной — лишь коварство крымского хана да наступление вечера спасло их от полного разгрома, и понимали это абсолютно все. Потери за день боев составили около семи тысяч человек — то есть 1/6 часть армии. Продовольствия было в обрез, помощи ждать было не откуда. Тем не менее, Ян Казимир приказал готовиться к обороне и рыть земляные укрепления — больше для порядка, чем из реальных практических соображений.
Впрочем, определенный план действий у него был. Король прекрасно знал слабое звено в неприятельском лагере — это был крымский хан, алчный, непредсказуемый и переменчивый, как степной ветер. И вот, под покровом темноты ханскую ставку явился посланец от короля — Ян Казимир предлагал владыке Крыма мир и дружбу.
Утром 16 августа ничего не предвещало беды. Хмельницкий, как и планировал, отдал приказ о генеральном наступлении. Польский очевидец событий вспоминал, что казаки наседали столь решительно, что «дважды были в самом лагере». И именно в этот критический момент боя Ислам-Гирей приказал своим воинам отойти на исходные позиции. Оставшись одни, казаки предпринимали попытки штурма до самого вечера, однако одних лишь их сил было недостаточно для решительного успеха.
Мотивация хана была проста — он не хотел качественного усиления ни одной из противоборствующих сторон, чтобы и в дальнейшем иметь возможность играть на их противоречиях и, таким образом, ослаблять и поляков, и казачество. Понимал это и Богдан Хмельницкий, который оказался перед перспективой войны сразу с двумя противниками — королем и ханом. Поняв, что его попросту предали, гетман был вынужден пойти на подписание мира с королем.
Договор, названный по месту подписания Зборовским, хоть и признавал формально автономию Украины, на деле был лишь полумерой, не устраивавшей ни поляков, ни казаков. Всем было ясно, что новый раунд Хмельнитчины — не за горами.
