Чем бы не завершилась эпопея с угрозой распустить парламент, одного Петру Порошенко уже сделать точно не удастся — вернуть себе контроль над депутатским корпусом. Хрупкая конструкция власти, при которой президент имел возможность благодаря поддержке сформированной им парламентской коалиции проводить нужные ему законопроекты, рассыпалась окончательно. На прошлой неделе депутаты сформировали антипрезидентскую группу из 240 человек, получившую неофициальное название «Без Петра Порошенко». Теперь она может, преодолев порог минимального числа голосов, принимать решения вопреки воле Банковой.
Раскол коалиции означает, что майданные фракции, действовавшие под лозунгами евроинтеграции, начнут создавать новые предвыборные объединения. Никакого единого фронта ни на парламентских, ни на президентских выборах уже не будет.
А это значит, что голоса евроинтеграторов будут неизбежно распылены, разобраны разными кандидатами и политическими силами — лагерь, условно говоря, либерал-демократов уверенно вошел в состояние дисперсии, когда различные его элементы начинают действовать самостоятельно, дробя электоральную базу Евромайдана, не к ночи он будет помянут.
На сцену мощно и уверенно выходят год за годом наращивающие свое политическое влияние, численность, оперативные и технические возможности, материальную и организационную базу националистические структуры, которые, напротив, в преддверии выборов прекрасно знают о необходимости действовать сообща, в тесной координации друг с другом.
В начале июля о намерении выдвинуть единого кандидата от националистических сил заявил первый командир полка «Азов» и вождь ультраправой партии «Национальный корпус» Андрей Билецкий. Еще в марте 2017 года был подписан «Национальный манифест», ставший общей политической и доктринальной платформой для таких организаций как собственно «Национальный корпус», «Свобода», «Правый сектор», Конгресс украинских националистов (КУН), ОУН и С14.
То есть в то время как условные либералы, спровоцированные Порошенко, который крепко усвоил привычку ломать парламент через колено, шли вразнос, националисты, наоборот, собирались в кулак, объединяя свои пока еще весьма призрачные электоральные ресурсы.
Социологические опросы рисуют не слишком радужную для праворадикалов картину. Их электоральная поддержка не преодолевает планки в 3 процента, тогда как партии и кандидаты, выступающие под лозунгами евроинтеграции, могут похвастаться существенно более весомыми активами. Однако в условиях обрушения системы власти, потери управляемости и паралича госаппарата, развала экономики, высокой вероятности того, что президент и Рада в какой-то момент просто утратят контроль за ходом политических событий, все это может перестать иметь какое-либо значение. Если страна начнет погружаться в хаос, то это неизбежно приведет к катастрофическому снижению уровня безопасности, который и сейчас уже находится не на высоте.
Тогда речь пойдет даже уже не о недостатке средств для оплаты минимальных потребностей (самая актуальная на сегодняшний день тема), а о выживании в предельно криминализированной, насыщенной оружием, среде, функционирование которой будет ограничено и структурировано не законом, а альтернативным правом, базирующемуся на бандитских адатах. В этих джунглях установятся вечные сумерки и сохранить себе жизнь сможет лишь самый сильный, безжалостный, освоивший науку вседозволенности и умения рвать ближнего на клочья по-волчьи. Чем-то подобным являлась Чечня в период между двумя войнами, когда власть в республике захватили региональные ваххабитские банды, промышлявшие похищением людей и работорговлей. Понятно, что рисунок украинского светопреставления будет несколько иным — даст знать о себе разница в традициях и укладе. Но тот факт, что Украина на всех парусах несется к барьеру, отделяющему ее от войны всех со всеми, не нуждается в каких-то особых доказательствах.
При таких крайне дискомфортных для населения раскладах самой существенной проблемой станет восстановление управляемости и возвращение государству эксклюзивного права на применение насилия с одновременным изъятием этого права у всех парамилитарных групп и просто отдельных граждан, сумевших вовремя обзавестись оружием. И требующие элементарного порядка — чтобы выжить самим и сохранить детей — постучатся, чтобы обрести желаемое, вовсе не в либеральные двери, поскольку за ними находятся как раз те люди, которые сделали все возможное для того, чтобы государство окончательно впало в столбняк.
Кроме того, разрозненные, пребывающие в тотальной склоке, евроинтеграторы, по умолчанию будут не в состоянии выработать общую программу по преодолению разрухи. Гораздо убедительней, привлекательней в плане собранности, сконцентрированности, а главное — в силу полной уверенности в необходимости жесткой конструкции управления страной со сверхполномочиями, переданными вождю нации, выглядят правые радикалы.
Поддержка или отрицание националистической идеологии не будет в такой момент иметь решающего значения, поскольку перед гражданами во весь рост встанет другой вопрос — как выбраться из ситуации, при которой под нож могут пустить любого, кто не в состоянии в нужный момент собраться с силами и нажать на курок, чтобы остановить насильника или грабителя.
В 2000 году жители России, бесконечно уставшие от хаоса лихих 90-х, именно так выбирали себе в президенты Владимира Путина. Он, будучи бывшим офицером советской спецслужбы, был в их глазах воплощением идеи «жесткой руки». А политические убеждения кандидата его избирателей интересовали в последнюю очередь. Социальный заказ на сильную власть не имел идейных предпочтений. Россияне ошиблись. Президентом стал человек, вовсе не собиравшийся запускать кампанию репрессий. Но украинцы, похоже, выберут именно таких, каких нужно — в нужный момент шерсть с мясом и кровью полетят во все стороны.
Перспективы рождения государства фашистского типа на Украине становятся все более отчетливыми. Поэтому, как мне кажется, в сердцах нынешних властителей и поселилась тревога, вынуждающая их говорить о необходимости поставить заслон на пути неонацистских организаций. Власть смутно понимает, кто становится ее успешным конкурентом на выборах, но не имеет сколько-нибудь внятной политической стратегии борьбы с радикалами. Тем более, что она продолжает пользоваться их услугами в надежде на то, что совладает с теми, кого подкармливает, и отфильтрует несистемные элементы. Едва ли этим надеждам в условиях планомерного формирования общего националистического фронта суждено сбыться.
Коллапс, в который входят государственные институты страны, готовит почву для появления украинского фюрера с той же неизбежностью, с какой день сменяется ночью. Евроинтеграторы, заключившее на Майдане союз с националистами, были уверены, что, использовав последних как силовой инструмент, они сумеют впоследствии при помощи Запада их нейтрализовать. Это была наивная иллюзия.
Слабые и лукавые искатели западного счастья и благополучия, полагающие, что европейское благоденствие материализуется на Украине само по себе, стоит лишь его выбрать в качестве цели, по сути дела не имели собственной политической субъектности. Они полагали, что она находится в том пространстве, частью которого должна стать их страна и оттуда — из-за кордона — эта субъектность все сделает за них сама. Но так не бывает. Разрушив на Майдане свою, пусть далеко не идеальную государственность, они запустили процессы, которые сегодня остановить не в состоянии.
Совсем не так обстоят дела с любителями земли и крови. Эти политически субъекты, что называется, от сохи и по самую портупею. Они намерены строить свой порядок железной рукой и этой руке сограждане обязательно вверят страну на предстоящих выборах.
