Как и положено хорошему шоумену, президент США Дональд Трамп много месяцев держал мир в напряженном ожидании своего окончательного решения о судьбе ядерной сделки с Ираном — Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по урегулированию ситуации вокруг иранской ядерной программы. Громкие заявления о скором выходе США из СВПД сочетались с продлением приостановки санкций против Ирана и кадровыми маневрами во внешнеполитическом блоке президентской администрации.
И вот нужный день настал — 8 мая Трамп официально объявил о том, что США выходят из соглашения. Но напряжение вокруг иранской ядерной сделки от этого только выросло. Теперь речь идет не только о режиме нераспространения, но и о том, не приведут ли дальнейшие шаги США, Ирана и Израиля к новой войне на Ближнем Востоке.
Дорога на выход
Президент Трамп последовательно выступал против ядерной сделки с Ираном еще со времен предвыборной кампании. В октябре прошлого года он отказался сертифицировать соглашение, то есть подтверждать Конгрессу, что соглашение по-прежнему отвечает интересам США. Причем решение об отказе в сертификации было принято, несмотря на то что Иран выполнял свои обязательства.
Тем не менее Трамп продолжал продлевать приостановку санкций против Ирана, что было главным условием участия США в СВПД. Одновременно шло обновление внешнеполитической команды американского президента: Трамп заменил госсекретаря Тиллерсона и советника по национальной безопасности Макмастера, оспаривавших решения президента, на лояльных ястребов Помпео и Болтона, также выступающих против сделки с Ираном. По информации СМИ, противодействие иранскому соглашению со стороны администрации Трампа дошло до попытки собрать компромат на сотрудников администрации Обамы, участвовавших в выработке ядерной сделки с Ираном.
С приближением очередного дедлайна 12 мая (каждые 90 дней Трамп должен был информировать Конгресс о том, что Иран выполняет свои обязательства) сторонники и противники ядерной сделки задействовали все ресурсы, чтобы склонить президента на свою сторону.
Тридцатого апреля премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху выступил с заявлением, что Иран обладал тайной военной ядерной программой. Хотя информация, якобы добытая из архива на окраине Тегерана, не была особенно новой и свидетельствовала лишь о том, что такая программа иранцев завершилась в 2003 году, задолго до заключения СВПД, израильский премьер не особенно вдавался в детали и делал упор на том, что сделка построена на обмане и не ограничивает возможности Ирана создать ядерное оружие в будущем.
В свою очередь, лидеры европейских стран — участниц СВПД пытались убедить Трампа не выходить из соглашения. В течение двух недель Вашингтон посетили президент Франции, канцлер Германии и министр иностранных дел Великобритании. Кульминацией европейских усилий стал план Эммануэля Макрона, который предполагал новую договоренность по долгосрочному обеспечению мирного характера иранской ядерной программы, ограничение ракетной программы Ирана и обсуждение региональных вопросов, в том числе с участием стран Ближнего Востока и России, при сохранении СВПД. Но, несмотря на дружеские отношения между двумя президентами, Макрону не удалось убедить Трампа. В интервью после презентации Макрон предположил, что Дональд Трамп, скорее всего, «избавится от соглашения по внутриполитическим причинам».
Так и произошло. Восьмого мая президент Дональд Трамп заявил, что США прекращают участие в СВПД и вводят в действие все приостановленные ранее санкции против Ирана. Также президент США объявил, что продолжит консультации с европейскими союзниками по выработке нового соглашения и что готов заключить сделку с Тегераном на новых условиях. Соглашению, ставшему результатом многолетних дипломатических переговоров, был нанесен тяжелый, но пока еще не смертельный удар.
Недостатки соглашения
Главные аргументы критиков иранской ядерной сделки сводятся к тому, что она слишком мягкая по отношению к Тегерану и не гарантирует, что Иран никогда не сможет создать ядерное оружие. И действительно, СВПД такой гарантии не дает, но и никакое другое решение, за исключением разве что оккупации Ирана, не достигло бы подобного золотого стандарта.
СВПД фиксировал решение Ирана отказаться от тайной ядерной программы в 2003 году, снимал техническую возможность создать ядерное оружие в ближайшие 10-15 лет и внедрял в стране беспрецедентный режим мониторинга, который бы позволил обнаружить любое нарушение обязательств Тегерана в ядерной сфере в будущем.
Помимо ограничений на запасы урана, тяжелой воды, количество и качество центрифуг, которые Иран принял на себя на срок от 8,5 до 25 лет, страна также приняла на себя ряд бессрочных обязательств. Тегеран уничтожил центральную зону тяжеловодного реактора в Араке, который мог нарабатывать значительное количество плутония, и таким образом фактически закрыл плутониевый путь к ядерной бомбе.
Кроме того, Иран обязался немедленно информировать МАГАТЭ о начале строительства новых ядерных объектов (модифицированный код 3.1 Дополнительных положений соглашения о гарантиях МАГАТЭ) и на добровольной основе позволил МАГАТЭ проводить инспекцию на всей территории страны в поисках незаявленной деятельности (Дополнительный протокол к соглашению о гарантиях МАГАТЭ). Наконец, согласно разделу Т соглашения, Тегеран бессрочно отказался от использования ряда технологий, применяющихся для создания ядерного оружия, таких как многоточечные системы детонации взрыва, нейтронные источники взрывного типа и так далее, без разрешения Совместной комиссии.
Критики СВПД (включая Трампа) часто отмечали, что соглашение не вводит для Ирана никаких постоянных ограничений на масштабы ядерной программы, позволяет и дальше разрабатывать баллистические ракеты, а также не затрагивает действия Тегерана в регионе. После заявлений Нетаньяху американских переговорщиков также стали обвинять в том, что при заключении сделки они не заставили Тегеран признаться во всех предыдущих нарушениях.
Однако нельзя не признать, что добиться от Ирана постоянных ограничений для ядерной программы едва ли было возможно. США около десяти лет пытались добиться полного запрета на обогащение Ираном урана, но вместо этого за эти годы количество центрифуг в распоряжении Тегерана выросло с нескольких десятков до примерно 20 тысяч (в рамках СВПД стороны договорились разобрать примерно две трети из них).
Ракетная программа Ирана без возможности произвести ядерные боеголовки для ракет не представляет значительной опасности. Было бы наивно ожидать, что Тегеран откажется от баллистических ракет, которые стоят на вооружении у его региональных соперников: Израиля и Саудовской Аравии. А попытка увязать ядерный вопрос с региональными проблемами неминуемо закончилась бы провалом переговоров.
Наконец, чтобы убедить Иран согласиться на ядерную сделку, было очень важно позволить иранцам сохранить лицо. Тегеран даже принял контринтуитивное решение разместить пятую часть оставшихся в его распоряжении центрифуг на объекте Фордо, где было запрещено использовать уран, только для того, чтобы продемонстрировать иранскому обществу, что ни один из существовавших иранских ядерных центров не был закрыт. Когда дипломатам шестерки международных посредников пришлось выбрать между шансом публично обвинить Иран в нарушениях и исключением возможности нарушений в будущем, они выбрали второе.
Была у соглашения и вторая цель — невысказанная прямо, но вполне очевидная. Снятие связанных с ядерной программой санкций и длительный переходный период должны были укрепить доверие между Ираном и Западом, открыть возможности для обсуждения других вопросов. Иран начал бы глубже интегрироваться в мировую экономику, что внутри страны добавило бы популярности тем политикам, кто готов к большей открытости и взаимодействию с мировым сообществом. Эти ожидания уже отчасти оправдались с уверенным переизбранием Хасана Рухани на второй президентский срок.
Несмотря на заметные расхождения Ирана и западных стран по Сирии, на других направлениях тоже был заметен определенный прогресс. В октябре 2017 года глава Корпуса стражей исламской революции объявил, что по распоряжению верховного лидера Ирана дальность баллистических ракет страны была ограничена 2000 километров, что снимало угрозу Европе и тем более США.
Более того, парадоксальным образом разоблачающая презентация Нетаньяху подтвердила, что новейшие иранские ракеты не создавались для доставки ядерного оружия. Эксперты указали на то, что ядерный заряд, продемонстрированный в презентации, мог быть использован в более старых иранских ракетах, но не в новых с увеличенным радиусом, выпускаемых после 2004 года.
В личных разговорах иранские дипломаты говорили, что не исключают, что после снятия ограничений значительного наращивания ядерной программы не последует — оно будет не нужно Тегерану ни по имиджевым, ни по экономическим причинам. Наконец, Иран согласился начать диалог с Евросоюзом по региональной безопасности, включая ситуацию в Йемене. Третьего мая 2018 года в Риме прошел второй раунд ирано-европейских консультаций.
Враг хорошего
Тем не менее часть американского истеблишмента, включая президента Трампа, продолжает считать, что СВПД — это «ужасная сделка», условия которой можно и нужно переписать, и что Вашингтон в состоянии добиться от Тегерана больших уступок. Переговоры с Северной Кореей, по-видимому, убедили руководство США в том, что максимальное давление способно заставить противоположную сторону принять все американские условия — президент Трамп упомянул пример КНДР в своей речи после выхода из СВПД.
Однако ситуация в Пхеньяне и Тегеране заметно отличается, и аналогия здесь скорее мешает. Иран (довольно справедливо) считает, что США не выполняли своих обязательств даже до выхода из соглашения. Только за последний месяц колебания Трампа привели к резкому падению курса риала. Boeing в ожидании выхода США из СВПД объявил, что ищет новых покупателей на самолеты, заказанные Ираном. И не прогадал — Министерство финансов США заявило, что отзывает лицензии у Boeing и Airbus после выхода Вашингтона из сделки. Поставка пассажирских самолетов была специально прописана в соглашении по ядерной программе, но Тегеран так и не получил ни одного.
В такой ситуации любое правительство Ирана неизбежно задумалось бы, как можно заключать договоренности, которые потом не выполняются, и соглашаться на ограничения, которые другая сторона может произвольно менять.
Ситуация усугубляется тем, что в Иране идет активная (пусть и не всегда формальная) политическая жизнь. Как отмечает Вали Наср, в отличие от Северной Кореи в Тегеране нет абсолютного правителя, с которым США могли бы заключить сделку. Президент Рухани вынужден бороться с консерваторами, которые обвиняют действующее правительство в предательстве национальных интересов. Выход США из соглашения и предложение заключить новую сделку воспринимается в Тегеране как шантаж и только ужесточает позицию Ирана, исключая возможность дальнейших переговоров.
Что будут делать США
Пока администрация США демонстрирует полное отсутствие стратегии после выхода из СВПД, и удивительным образом это не смущает руководство страны. Трамп фактически просто ввел санкции против Ирана, не обозначив никаких целей, которых он хочет добиться, или красных линий, которые Тегерану не следует переходить.
Складывается впечатление, что ядерная программа Ирана не так уж интересна администрации. Как отметил неназванный французский дипломат, «нужно признать, что претензии администрации Трампа касаются не сделки, а Исламской Республики Иран. Мы живем в 2018 году, но США застряли в 1979-м».
Но если претензии Трампа к Ирану, по-видимому, основываются на неприязни к наследию Обамы, а также стремлении выполнить предвыборное обещание и неуступчивости иранцев (Трамп предлагал Рухани встретиться на полях Генассамблеи ООН, но тот отказался), то многие его советники недвусмысленно заинтересованы в смене режима в Тегеране. И новый госсекретарь США Майк Помпео, и особенно советник по национальной безопасности Джон Болтон неоднократно высказывались за смену власти в Иране. Самым свежим примером в этом ряду стало заявление советника Дональда Трампа и члена юридической команды президента Руди Джулиани, 5 мая сообщившего, что он является последовательным сторонником смены режима в Тегеране.
С одной стороны, президент Трамп неоднократно демонстрировал, что ключевые решения он принимает сам и готов игнорировать ближайших советников, если они ему противоречат (госсекретарь Помпео предлагал двухнедельную отсрочку выхода из СВПД, чтобы завершить диалог с европейцами — Трамп отказался). Можно предположить, что если Болтон и Помпео будут настаивать на военных действиях и смене режима в Иране, в чем Трамп, похоже, не заинтересован, то они разделят судьбу уволенных Макмастера и Тиллерсона, настаивавших на сохранении СВПД.
С другой стороны, президент США не любит вникать в детали и может предоставить кабинету свободу рук в иранском вопросе, оказавшись в итоге втянутым в незапланированный конфликт. И здесь стоит вернуться к обличающей Иран презентации Биньямина Нетаньяху.
Выступление было настолько важным для премьер-министра Израиля, что ради него он отменил свою речь на открытии новой сессии Кнессета. В ходе презентации Нетаньяху действительно говорил о тайной программе «Амад», в рамках которой Иран вел разработки, связанные с ядерным оружием. Но проблема заключалась в том, что программа была завершена в 2003 году, и информация о ней не была секретной. В частности, она была достаточно подробно описана в докладе генерального директора МАГАТЭ совету управляющих организации в декабре 2015 года.
Американский сатирический сайт The Onion спародировал разоблачения израильского премьера в статье «Нетаньяху продемонстрировал шокирующие новые свидетельства того, что иранцы планировали разграбить Вавилон в 539 году до н.э.». Но в действительности все было предельно серьезно. До даты, когда Трамп должен был решить, оставаться ли США в ядерной сделке, было меньше двух недель. Время заявления, выступление на английском языке, действие в обход МАГАТЭ — все указывало на то, что Нетаньяху обращался прежде всего к американской аудитории. Израильский премьер либо призывал Трампа выйти из СВПД, либо, зная, что решение уже принято, предлагал ему убедительный повод.
Если в Вашингтоне действительно всерьез рассматривают возможность смены режима в Иране, то неудивительно, что судьба СВДП их не особенно волнует. А презентация Нетаньяху ложится в основу досье, позволяющего оправдать жесткую политику в отношении Тегерана. По итогам израильского брифинга Белый дом выпустил пресс-релиз о том, что Иран обладает программой по созданию ядерного оружия. Позже информация была поправлена, пресс-служба заявила, что виной всему стала опечатка — «обладает» (has) вместо «обладал» (had). Журналист Араш Карами иронически заметил, что «сценарий для войны с Ираном — это тот же сценарий для войны с Ираком, только с опечатками».
После выхода США СВПД еще можно спасти, если Ирану удастся сохранить торговлю с Евросоюзом, Китаем, Россией и инвестиции в свою экономику. Компаниям из третьих стран, продолжающим вести бизнес в Иране, придется столкнуться с вторичными санкциями США, и ключевой здесь станет позиция Европы. Заявление лидеров Великобритании, Германии и Франции после выхода США из СВПД было достаточно жестким и показало, что европейские участники как минимум попытаются сохранить сделку в отсутствие США. Сделать это Европа сможет, только если сведет на нет американские санкции в отношении Тегерана и компаний, ведущих с ним бизнес, что выглядит как готовый сценарий для торговой войны.
Возможности по противодействию американским санкциям со стороны Евросоюза неоднократно и широко обсуждались. Среди них называют принятое в 1990-е годы Постановление № 2271/96, вводившее защитные меры для европейских компаний, которые могли оказаться под санкциями США из-за торговли с Кубой, и обязывающее эти компании выполнять заключенные контракты. Также для инвестиций и торговли с Ираном могут быть использованы специальные валютные механизмы, не связанные с американским долларом, и кредитные линии в евро (в идеале с подключением России, Китая, Индии, Турции и других крупных торговых партнеров Ирана).
При этом Лондон, Берлин и Париж по-прежнему заявляют, что будут пытаться заключить с Ираном более широкое соглашение, включающее долгосрочное ограничение ядерной программы, баллистические ракеты и поведение Тегерана в регионе. Хотя сложно представить, как это может выглядеть на фоне попыток США разрушить СВПД.
Что будет делать Иран
Если руководство Ирана придет к выводу, что участие в соглашении больше не отвечает экономическим интересам страны, распад СВПД станет практически неизбежным. В этом случае ограничения, наложенные на ядерную программу страны, будут сняты. Руководители Ирана неоднократно заявляли, что смогут восстановить наиболее чувствительные аспекты своей программы в течение нескольких дней.
Однако не стоит ожидать рывка Тегерана к производству ядерного оружия и в целом чересчур провокационного поведения. Действия Ирана будут зависеть от большого количества внутри- и внешнеполитических факторов, но можно предположить, что Тегеран будет восстанавливать ядерную программу образца 2015 года с поправкой на технические достижения последних лет, чтобы использовать ее для обеспечения своей безопасности и последующих переговоров, если для них появится возможность.
Такая стратегия, вероятно, будет преследовать две основные цели: во-первых, изолировать США как нарушителя соглашения и обеспечить Тегерану максимальную поддержку мирового сообщества; а во-вторых, избежать военного удара Израиля и/или США по ядерной инфраструктуре страны.
Ради первой цели Иран, скорее всего, не станет выходить из Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и будет выполнять соглашения о гарантиях МАГАТЭ (скорее всего, без Дополнительного протокола), а также продолжит работы по перепрофилированию реактора в Араке совместно с Китаем и центрифуг для производства стабильных изотопов в Фордо с Россией. Возможно нарушение незначимых для иранской ядерной программы ограничений — например, на запасы тяжелой воды.
Достижение второй цели будет определяться запасами обогащенного урана — Израиль еще в 2012 году объявил именно этот параметр той красной линией, при пересечении которой последует военный удар. Тогда эта величина оценивалась в 240 кг урана, обогащенного до 20%. Сейчас можно ожидать, что Тегеран восстановит уровень обогащения урана до 20% при сохранении запасов ниже 200 кг, а также введет в строй новые, более совершенные центрифуги и возобновит обогащение урана в подземном комплексе Фордо, но не станет превышать общий лимит по весу урана (для этого может обогащаться обедненный уран).
Впрочем, все эти сценарии имеют смысл, только если Иран не будет атакован Израилем или Соединенными Штатами. Любые военные действия на Ближнем Востоке будут чреваты дальнейшей дестабилизацией региона, но в случае с Тегераном за ними может последовать выход страны из ДНЯО и решение о разработке ядерного оружия. Иранские политики наверняка внимательно следят за событиями вокруг Северной Кореи и могут сделать вывод, что для переговоров с США на равных нужно создать межконтинентальную баллистическую ракету и ядерную боеголовку к ней. Последствия такого решения будут колоссальными, включая возможную ядерную гонку на Ближнем Востоке и серьезный удар по мировому режиму нераспространения.
На вопрос, может ли Израиль нанести военный удар по Ирану, министр обороны страны Авигдор Либерман ответил: «Я вообще не хочу говорить ни о каких ударах, мы не собираемся, никогда не хотели просто так никого ударять. Все войны, которые мы вели до сегодняшнего дня, — это войны, которые нам навязали».
Сложно сказать, станет ли таким «навязыванием войны» развитие Тегераном своей ядерной программы после выхода США из СВПД и не сдвинулась ли израильская красная линия, но очевидно, что Израиль будет наблюдать за действиями Ирана со взведенным курком. В тот же день, когда Биньямин Нетаньяху выступил с разоблачением в отношении ядерной программы Тегерана, Кнессет принял закон, по которому в «чрезвычайных обстоятельствах» для начала военных действий будет достаточно решения премьер-министра и министра обороны без участия остального правительства. Недавний обмен ракетными ударами между Израилем и Ираном в Сирии также не внушает оптимизма.
Вполне возможно, что выход из ядерной сделки был для Дональда Трампа просто выполнением предвыборного обещания и он не хочет ввязываться в очередную войну на Ближнем Востоке. Но решение американского президента уже запустило цепочку событий, которая может не оставить ему выбора.
Андрей Баклицкий
