Москве пора задуматься о том, чтобы использовать свой статус в Совбезе ООН, чтобы воспрепятствовать росту санкционного давления на Пхеньян, которое может закончиться весьма печально.
В конце декабря прошлого года Совет Безопасности ООН единогласно одобрил введение новых, беспрецедентных по своей жесткости санкций против Северной Кореи. Кроме того, Китай, который на протяжении долгого времени не проявлял особого энтузиазма в отношении санкций, в последние несколько месяцев внезапно совершил разворот на 180 градусов и теперь занимает в отношении Северной Кореи крайне жесткую позицию.
Это создает принципиально новую ситуацию, которая чревата проблемами для целого ряда стран, в том числе и России. К сожалению, некоторые действия российской дипломатии, хоть и не лишены определенной внутренней логики, способствуют дальнейшему ухудшению этой ситуации.
Разворот Китая
До недавнего времени режим санкций в отношении Северной Кореи отличался низкой эффективностью — это хорошо видно из того, что десятилетие, последовавшее за введением первого раунда санкций в октябре 2006 года, стало периодом, когда северокорейская экономика сначала вышла из кризиса, а потом стала быстро, на 4-5% в год, расти.
Вызвана неэффективность санкций была в основном двумя причинами. Во-первых, те санкции, которые вводились Советом Безопасности до 2016 года, носили полусимволический характер. Северокорейская пропаганда, конечно, говорила о «блокаде», в которой, дескать, находится Корейская Народно-Демократическая Республика. Однако на практике первые раунды санкций касались лишь товаров, которые не играли заметной роли в северокорейской внешней торговле.
Вторая причина, по которой санкции до недавнего времени были неэффективными, — это позиция Китая. Фактически санкции саботировались Китаем на всех этапах. На этапе подготовки документов китайские дипломаты затягивали принятие очередной резолюции Совета Безопасности, а также добивались того, чтобы в тексте резолюции оставалось максимальное количество недомолвок и лазеек, которые отвечали бы нуждам китайских фирм, ведущих бизнес в Северной Корее. На этапе исполнения санкций китайская сторона использовала все эти лазейки и временами сознательно закрывала глаза на нарушение санкционного режима на местном уровне.
Такая позиция Китая была вызвана тем, что китайское руководство, несмотря на крайнее недовольство северокорейскими ядерными и ракетными амбициями, имеет все основания считать, что интересам Китая наилучшим образом соответствует сохранение статус-кво на Корейском полуострове. В Пекине всегда опасались того, что излишне жесткие санкции могут спровоцировать экономический кризис, а вслед за ним и политическую нестабильность в Северной Корее.
Поскольку руководство Китая не испытывает энтузиазма по поводу перспектив гражданской войны в соседней стране, обладающей ядерным оружием, данная позиция была вполне рациональной. Кроме того, в Пекине понимали, что конечным результатом кризиса в КНДР может стать объединение Кореи по германскому сценарию, то есть появление на китайских границах националистического и демократического государства, которое останется военно-стратегическим союзником США.
Однако в августе — сентябре китайская позиция по северокорейскому вопросу претерпела неожиданные и радикальные изменения. Это хорошо видно и из поведения китайских дипломатов, и из того, как изменился тон бесед с китайскими чиновниками и экспертами. Еще в прошлом году китайские эксперты часто обвиняли своих российских коллег в том, что те, дескать, слишком уж жестко относятся к Северной Корее. В последние месяцы, однако, стали звучать прямо противоположные обвинения: якобы Россия слишком терпимо относится к КНДР.
Другим признаком новой китайской линии стала та поспешность, с которой в последние месяцы принимаются резолюции Совета Безопасности о введении новых санкций в отношении КНДР. Китайские дипломаты больше не затягивают принятие резолюций, как они часто делали раньше — наоборот, они не просто полностью следуют в фарватере США, но и добиваются того, чтобы так же вели себя и представители России.
Причины китайского разворота понятны. Долгие годы Китаю приходилось делать выбор между двумя неприятными перспективами: ядерной Северной Кореей и нестабильностью и крахом режима в Северной Корее. Объективно говоря, вторая перспектива представляла более серьезную угрозу, поэтому Китай стремился не переусердствовать в своих попытках оказать давление на Северную Корею.
Сейчас усилиями президента Трампа Китай столкнулся с третьей, совсем уж неприятной перспективой — с вероятностью возникновения большой войны на Корейском полуострове. Никто толком не знает, отражают ли воинственные заявления Трампа его реальные намерения, или он просто блефует. Но китайская сторона, кажется, решила не рисковать и исходит из того, что угроза американского удара по КНДР вполне реальна.
Последствия санкций
Активное участие в режиме жестких санкций позволяет китайским дипломатам аргументированно доказывать своим американским коллегам, что время для нанесения военного удара еще не пришло и что, дескать, будет лучше повременить с отдачей соответствующих приказов, отложив военную операцию на полгода или год. Подразумевается, что жесткие санкции к тому времени начнут душить северокорейскую экономику и Пхеньян, возможно, пойдет на уступки.
Однако санкции, хотя и могут ввергнуть северокорейскую экономику в кризис, едва ли приведут к тем результатам, на которые надеются их сторонники. Если на этот раз санкции действительно окажутся «эффективными», их организаторам, возможно, придется вспомнить древнюю мудрость: бойся того, о чем ты молишься.
Введенные недавно санкции действительно носят беспрецедентный характер. Они, в частности, ограничивают объем поставок жидкого топлива в КНДР. Допустимый уровень поставок зафиксирован на мизерном уровне — примерно 10% от уровня не слишком благополучного 2016 года. Введены также ограничения на поставки сырой нефти. Кроме того, Резолюция 2397 запрещает странам ООН закупать в Северной Корее минеральное сырье, морепродукты и иные виды продовольствия, машины и оборудование. Наконец, резолюция требует, чтобы в течение 24 месяцев все страны ООН выдворили со своей территории всех находящихся там северокорейских рабочих.
Если эти меры будут выполнены в полном объеме (ключевой здесь является позиция Китая), то КНДР столкнется с острым дефицитом дизельного топлива и бензина, причем масштаб этого дефицита будет таков, что северокорейская экономика окажется практически парализованной. Вдобавок КНДР потеряет 80-90% всех валютных поступлений.
В связи с этим возникает вопрос о политических последствиях этого экономического кризиса. Сторонники жестких санкций, которые в настоящее время доминируют в Вашингтоне, исходят из того, что резкое снижение уровня жизни приведет к росту недовольства значительной части населения. Это недовольство может быть особенно сильным, если учесть, что в последние 5-6 лет экономика КНДР, во многом работающая сейчас на принципах рынка, росла неплохими темпами.
Известно, что кризис, который случается после нескольких лет роста уровня жизни (и соответствующих ожиданий), сказывается на состоянии народных умов куда сильнее, чем пребывание в состоянии стабильной многолетней нищеты. Сторонники санкций считают, что северокорейское руководство, столкнувшись с ростом недовольства и угрозой волнений или государственного переворота, пойдет на уступки и начнет переговоры на условиях США и их союзников.
Однако эти надежды беспочвенны. Северокорейское руководство хорошо помнит, что случилось с Муаммаром Каддафи, который, оказавшись в похожем положении, согласился на свертывание своей ядерной программы. Как известно, через десятилетие после торжественной сдачи ядерного оружия Каддафи столкнулся с революционной ситуацией у себя в стране. Тогда он не смог использовать против повстанцев свое основное преимущество — превосходство в воздухе. Случилось это потому, что страны Запада ввели в Ливии систему бесполетных зон, парализовав правительственную авиацию.
В Пхеньяне считают, что если бы в распоряжении Каддафи было даже самое примитивное ядерное оружие, то западные страны не пошли бы на прямое вмешательство в ливийский кризис и у сторонников Каддафи были бы реальные шансы победить в гражданской войне.
Понятно, что уроки Ливии вполне усвоены в Пхеньяне. Если в Северной Корее появятся признаки массового недовольства, то северокорейское руководство, скорее всего, не только не задумается об отказе от ядерного оружия, но, наоборот, будет считать развитие ядерного потенциала еще более важной задачей.
Новые санкции могут спровоцировать в КНДР экономический и политический кризис, но никак не могут привести к изменениям в политике руководства КНДР по ядерному вопросу — более того, с некоторой долей вероятности санкции приведут к ужесточению этой политики.
Если волнения не просто начнутся, но и выйдут из-под контроля, ситуация может принять еще более неприятный оборот. Северокорейское руководство, окончательно загнанное в угол, может попытаться спровоцировать конфликт с внешним миром. Если Ким Чен Ын и его окружение решат, что шансов на спасение у них больше не остается, они вполне могут захотеть умереть с музыкой и нанести удар (возможно, и ядерный) по своим соседям. Жертвами такого удара могут стать не только США, но и Южная Корея, и Япония, и даже Китай, к которому в Северной Корее всегда относились не слишком дружелюбно.
Впрочем, даже возможная победа северокорейской революции, скорее всего, не должна вызывать особого энтузиазма. Падение режима семейства Ким, даже если оно и не приведет к международному кризису, все равно станет началом крайне непростого периода, который затронет не только обе Кореи, но и все соседние страны.
Существующие оценки говорят, что объединение Кореи по германскому образцу будет стоить огромных денег, а постепенное превращение двух Корей в единое общество займет не одно десятилетие. На протяжении этого времени Корея будет оставаться потенциально нестабильным, раздираемым внутренними противоречиями регионом и источником неприятностей для соседей.
Позиция России
В этой связи возникает вопрос, насколько рациональны действия российской дипломатии, которая последовательно поддерживает все более радикальные резолюции Совета Безопасности.
Пока санкции носили умеренный характер и были направлены на то, чтобы лишить КНДР доступа к материалам, необходимым для продвижения ракетно-ядерных программ, они, безусловно, имели смысл. Как одна из пяти «официальных» ядерных держав, Россия естественным образом не заинтересована в распространении ядерного оружия. Отношения Москвы с Пхеньяном, несмотря на случающиеся время от времени периоды широких улыбок и сладкой риторики, еще с 1950-х годов остаются более чем прохладными, а иногда и прямо враждебными. Тем не менее в той ситуации, что сейчас сложилась в Восточной Азии, подталкивание Северной Кореи к внутриполитической катастрофе однозначно не отвечает интересам России (равно как и интересам других держав, которым по воле географии не повезло оказаться соседями КНДР).
Позицию Китая, который в последние месяцы фактически следует в фарватере северокорейский политики США, можно отчасти понять. Поскольку Китай контролирует 80-90% всей северокорейской внешней торговли, готовность Пекина принимать участие в сверхжестких санкциях может даже оказаться дипломатически полезной. Китайские дипломаты могут использовать свое участие в санкциях для того, чтобы добиться от президента Трампа и его окружения решения отложить силовые меры на будущее. Возможно, именно подобными соображениями руководствовались и на Смоленской площади, когда решили проголосовать за Резолюцию 2397.
Тем не менее возникает вопрос, насколько разумно дальнейшее увеличение давления на КНДР. Даже если санкции можно использовать как аргумент в попытках не допустить силовой акции со стороны США, в долгосрочном плане нынешние санкции опасны.
Россия как постоянный член Совета Безопасности имеет в своем распоряжении такой уникальный инструмент, как право вето. Речь пока идет не о том, чтобы напрямую заблокировать усиление санкций против Северной Кореи. Однако сам факт наличия права вето дает России возможность добиваться смягчения резолюций по санкциям и вообще делать то, чем на протяжении последнего десятилетия активно занимались китайцы, — включать в текст резолюции максимальное количество лазеек, которые бы позволяли КНДР более или менее свободно торговать гражданской продукцией.
Наконец, в том — увы, вероятном — случае, если Резолюция 2397 приведет к резкому ухудшению ситуации в КНДР (например, к тому, что к концу 2018 года в стране опять возникнет угроза голода), у России будут все основания для того, чтобы решительно выступить против нынешнего режима санкций и создать условия для предоставления КНДР гуманитарной помощи.
Северную Корею фактически подталкивают сначала к гуманитарной, а потом и политической катастрофе, которая к тому же может перерасти в международный конфликт. Понятно, что подобное развитие событий в Восточной Азии ни в коем случае не соответствует интересам России. Пришла пора останавливать санкционный маховик, дальнейшее раскручивание которого может окончиться весьма печально.
Андрей Ланьков
