9 января исполняется 95 лет со дня рождения замечательного поэта Бориса Чичибабина: харьковчанина, русского литератора, много лет прожившего в официальной опале, и внезапно — в конце жизни — обласканного всесоюзной читательской славой, награждённого государственной премией СССР, ушедшего из жизни в 1994 году в зените славы и расцвете таланта.
Майя Плисецкая в своё время точно заметила: «Когда мне говорят "современно", я отвечаю: современно то, что талантливо». Талантливый литератор остаётся современным вне зависимости от времени, поскольку улавливает нечто общее, что характерно для всей человеческой породы. Как, например, Лев Толстой в «Войне и мире» точно описывает все жизненные ситуации — от рождения до смерти, так и настоящий поэт чутко улавливает вечную игру струн человеческой души.
Возможно, Борис Чичибабин и не получил ту долю читательского фанатизма, которая досталась поэтам-трибунам 20-х годов или эстрадным пиитам 60-х. Но у него своя непростая судьба и собственный творческий путь, и своим индивидуализмом (порою даже вынужденным) он интересен в современном атомизированном мире.
Борис Алексеевич родился 1923 году, а уже в свои 23 года студент харьковского университете и автор дерзких стихов Борис Полушин (настоящая фамилия поэта) оказался в лагере за «антисоветскую агитацию», что навсегда наложило отпечаток на его мироощущение.
Как я дожил до прозы
с горькою головой?
Вечером на допросы
водит меня конвой.
Лестницы, коридоры,
хитрые письмена…
Красные помидоры
кушайте без меня…
После освобождения он вернулся в Харьков, где началось его долгое и упорное восхождение к литературным вершинам. Рассказывали, что на обложке своей первой книги Чичибабин был сфотографирован в женском пальто — до такой степени не было лишней одёжки. Благо, низкое качество печати не давало возможности различить фасон. Однако постепенно публикаций становилось всё больше, Борис был принят в Союз писателей, вёл литературную студию, его творческая карьера успешно развивалась. Но свободомыслие, видимо, изначально было присуще этому чрезвычайно деликатному и мягкому человеку. И оно оборачивалось новыми острыми, вольнолюбивыми стихами:
Пока во лжи неукротимы
сидят холеные, как ханы,
антисемитские кретины
и государственные хамы,
покуда взяточник заносчив
и волокитчик беспечален,
пока добычи ждет доносчик,-
не умер Сталин.
Его дружба с диссидентами и нежелание плыть в общей струе в 1973-м привели к исключению Чичибабина из Союза писателей. Исключали всё те же украинские писатели, «совесть нации», которые и доныне завывают с различных трибун о своём патриотизме и долге перед родиной. Недаром другой харьковский литератор — отсидевший в советских лагерях украинский поэт-диссидент Степан Сапеляк — всю эту клику драчей-яворивских-павлычек иначе как «стукачами» не называл. И первый майдан, преисполненный упомянутыми персонажами, Степан не слишком жаловал (до второго не дожил).
Конфронтацию Чичибабина с властью тщательно выпячивают антисоветски настроенные литературоведы и пропагандисты. Хотя, как и в настоящей жизни, реальность была куда интересней расхожих штампов. Номинально числясь скромным бухгалтером Харьковского трамвайно-троллейбусного управления, Борис Алексеевич оставался весьма заметной фигурой литературной жизни, центром притяжения для молодых поэтов и заезжих мэтров, был объектом неусыпного бдения КГБ и восхищённого внимания женщин. Одна из почитательниц — Лилия Карась-Чичибабина — стала его истинной Музой и доныне старательно сохраняет литературное наследие поэта.
Можно сказать, вся русская поэтическая школа Харькова (сегодня находящаяся в крайне непростых условиях выживания) в той или иной степени ученики Бориса Алексеевича. Известный русский поэт Станислав Минаков, после государственного переворота 2014 года сворой литераторов-майданщиков исключённый из Союза писателей Украины и вынужденный уехать из Украины; так же уехавшие из города поэт Герман Титов и поэтесса Анна Долгарева; остающиеся в Харькове Ирина Евса, Нина Виноградова, Андрей Дмитриев. В общем, целая плеяда харьковско-русских поэтов, известных далеко за пределами родного города — это тоже наследие Бориса Алексеевича. А если отойти от классического деления на литературные жанры, а воспринимать литературу как совесть общества, то наследниками Чичибабина являются все харьковские литераторы, не променявшие свои убеждения на повязки полицаев.
Чичибабин и при жизни имел славу человека не только талантливого, но совестливого. Его авторитет среди харьковской интеллигенции непоколебим, а потому у украинских пропагандистов постоянно возникает соблазн использовать его имя в собственных целях. Недавно промайданный сайт «Мой Харьков» опубликовал самопальный рейтинг «самых выдающихся» (как сказано в сопутствующей статье) литераторов под пышным названием «Топ-7 известных харьковских писателей». Кроме Чичибабина, в него вошли классик украинской литературы Григорий Квитка-Основьяненко (без вопросов), популярный в кругу любителей литературной фантастики дуэт Дмитрия Громова и Олега Ладыженского, пишущих под псевдонимом Генри Лайон Олди (допустим). Далее, абсолютно непонятно почему, музыковед Игнат Хоткевич, основная «заслуга» которого для попадания в чисто литературный рейтинг — трагическая гибель в эпоху «великого террора».
А дальше вообще начинаются чудеса: величайшими писателями одного из крупнейших культурных центров Российской империи, СССР и Украины провозглашаются прогитлеровские коллаборанты Шевелёв и Багряный. Для понимания: Юрий Шевелёв это украинский филолог, который в качестве стукача сначала сотрудничал с НКВД, потом в оккупированном Харькове служил в местной гитлеровской газетёнке и администрации, а затем в обозах гитлеровцев бежал в Германию и далее на Запад. Я уже не спрашиваю, какое отношение Шевелёв имеет к собственно литературе? Или Иван Багряный — советский писатель, работавший редактором оккупационной газеты «Голос Охтирщини», который тоже бежал с гитлеровцами. Записывание в «гении» откровенных коллаборантов есть сознательная попытка национал-интеллигенции оправдать своё союзничество с Гитлером вчера и сотрудничество с неонацистами сегодня.
На слуху сегодня ещё один участник упомянутого рейтинга, Сергей Жадан, щедро одаренный западными грантами и премиями молодой литератор, который известен множеством пиар-акций и политическими симпатиями к майданщине. Именно его — вместе с правосеками и прочими, захватившими харьковскую обладминистрацию в феврале 2014 года — разъяренная толпа харьковчан едва не линчевала после того, как через несколько дней здание было силой отбито у сторонников евромайдана. Но лично для меня Сергей (как литератор) перестал существовать ещё в 2004 году, когда публично сжёг подаренную ему тогдашним губернатором книгу об истории Харькова. Литератор, сжигающий чужие книги, вызывает у меня непреходящее чувство брезгливости.
И в этот ряд позорников записывают якобы стоящего с ними в общем ряду Бориса Алексеевича Чичибабина, хотя это абсолютная и наглая ложь. В свои последние годы жизни Чичибабин публично и многократно критиковал возрождение национализма на Украине. А попадание в сомнительный рейтинг с прислужниками нацистов — не сомневаюсь — его просто бы возмутило. И могу лишь предположить, какую гадливость вызывали бы у великого гуманиста Бориса Алексеевича Чичибабина нынешние людоедики от литературы вроде Ницой, Андруховича или Подеревянского…
Своеобразной эпитафией Борису Чичибабину стал гениальный «Плач об утраченной Родине», большое пронзительное стихотворение, пропитанное болью и острым осознанием гибели страны, которая так много дала и много взяла у поэта.
…С мороза душу в адский жар
впихнули голышом:
я с родины не уезжал —
за что ж её лишён?
Какой нас дьявол ввёл в соблазн
и мы-то кто при нём?
Но в мире нет её пространств
и нет её времён […]
Что больше нет её, понять
живому не дано:
ведь родина — она как мать,
она и мы — одно…
Поэт страстно говорит о том, что значит для него понимание общей родины, разделённой самозванцами на тесные загоны; настойчиво противопоставляет божественное и созидательное — дьявольскому и разрушительному.
Из века в век, из рода в род
венцы её племён
Бог собирал в один народ,
но божий враг силён […]
К нам обернулась бездной высь,
и меркнет Божий свет…
Мы в той отчизне родились,
которой больше нет.
