Вновь, в силу «обстоятельств», я за пределами Украины. Это уже становится системой. Печальной системой. Никогда раньше я не смог бы поверить, даже подумать не смог бы, что это будет происходить со мной и в моей стране. Что это будет происходить.
Всегда ранее, когда мне приходилось слышать, что людей убивают или преследуют за их взгляды, или просто за то, что они читают другие книжки, или просто за то, что они читают(!), позволяют себе мыслить(!), мыслить иначе, мыслить не так, как те — «другие» — приученные ненавидеть, всегда ранее, когда приходилось о таком читать в учебнике истории или слышать в международных новостях, в разделе об Африке, всегда это казалось анахронизмом человека-неандертальца. Помню, что я даже не сосредотачивался на таких новостях, до такой степени мне это казалось ненастоящим. Будто это было не из мира людей, а из мира животных или тех людей, которые жили когда-то давным-давно и теперь уже не живут. Теперь ведь люди уже научены опытом и они знают, что нельзя убивать людей только за то, что они думают «не так». Все это, казалось, должно было кануть в лету вместе со средневековой инквизицией, вместе с "ведьмами" и их палачами. Казалось, что люди стали чище, добрее, умнее, у людей есть холодильники и телефоны, и они не могут быть животными, ведь у животных нет холодильников. Но я ошибался: холодильники не добавляют людям Добра.
Добро в Украине стало в дефиците. В наших городах и селах ненависть разлита по улицам подобно весенней слякоти. Ее так много, что иногда мне кажется, будто мы ходим не по лужам, а по вылившейся из людей ненависти.
Мы перестали разговаривать и улыбаться. Особенно, если это касается новой компании, или компании в которой есть незнакомые нам люди. Первое время такая компания напоминает животных, которые обнюхивают друг друга. Очень осторожно, как тараканы усиками, мы прощупываем друг друга почти что нейтральными фразами, с незначительным окрасом в ту или иную сторону, и только тогда, когда камертоны наших убеждений звучат в унисон, только тогда наши души хоть немного расслабляются, и разговор становится возможен.
Широкая доброта, которой мы всегда славились, уступила место жлобской хитрости, злости и потаенной ненависти. По какой-то причине мы стали жлобство называть украинством, хамство — культурой, грабежи — патриотизмом, гражданскую войну — защитой Отчества, а уничтожение Украины — ее возрождением.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Скубченко: Через полгода за «славуукраине» будут бить морды
У меня сегодня День Рождения. Огромное спасибо вам, друзья, за слова, которые я слушаю и читаю целый день. Мне это очень приятно. В этих словах очень много того самого «дефицитного» Добра, по которому мы все так уже давно истосковались. И хочу я вам сказать «спасибо». Хочу сказать так, чтобы вы и в самом деле услышали это мое настоящее СПАСИБО.
Сегодня утром я вышел из гостиничного номера и отправился позавтракать в кафе, которое находится совсем рядышком с гостиницей. Завтраки те же, только дешевле в три раза. После завтрака мне надо было ехать на встречу. Машина припаркована на гостиничной стоянке. Уже возле самой машины я понял, что забыл очки в номере. У меня близорукость. Ну, то есть, вблизи я вижу хорошо и читаю свободно, а вот телевизор или за руль — так это без очков никак. Я вернулся в отель и поднялся на свой этаж. Подходя к номеру, я увидел, что дверь открыта и в номере идет уборка. Я зашел. Женщина, лет, наверное, шестидесяти пяти или больше, хрупкого сложения, но достаточно подвижная, в голубом халате горничной и белом переднике, меняла белье на подушках. Она стояла таким образом, что не заметила, как я вошел.
— Здравствуйте! — сказал я ей.
— Ой! — с глубоким вздохом ойкнула женщина, всплеснув руками, и прижала их кулачками к груди.- Ой, напугали, извините меня совсем, — сказала она, глядя на меня добрыми и широко раскрытыми глазами. Даже глаза ее извинялись за это неожиданное «ой».
— Ничего страшного. Это Вы меня извините. Я тут очки забыл. Только заберу и ухожу.
— Да, да, конечно, — сказала женщина и продолжила заправлять подушку в наволочку, все еще улыбаясь сама себе за свой нечаянный испуг.
Очки лежали на тумбочке возле кровати, и мне надо было обойти кровать и вернуться обратно к выходу. Номер маленький, кровать большая, занимает почти все пространство номера и пробраться к противоположной тумбочке, если не лезть через кровать, сложно. И вот пока я пробирался, мне почему-то показалось, что возникла словно пауза, будто несколько неудобно от этой паузы стало. Будто надо что-то сказать. И я сказал первое, что пришло мне в голову, когда уже с очками двигался к выходу.
— Спасибо Вам за вашу работу.
Я сказал только это. Ничего больше. Просто поблагодарил пожилую трудолюбивую женщину, которая хорошо честно и аккуратно делает свою тяжелую работу — убирает в гостиничных номерах.
Она вдруг остановилась, отложила подушку в сторону и очень внимательно посмотрела на меня. И сказала мне: «Спасибо». И больше ничего мне не сказала. Но никогда еще такого «Спасибо» я не слышал.
Выходя из номера, я краем глаза заметил, что она сняла свои большие очки и отвернувшись в сторону, сделала движение, которое говорило о том, что она одной рукой вытирает непрошенную слезу.
В этом «Спасибо» было больше тепла и благодарности, чем когда-либо человек мог сказать одним словом.
Вот такой же силы «Спасибо», друзья, я хочу сегодня сказать всем вам. Всем, кто мужественно сохраняет здравый смысл в океане безумства, разрушающего нашу страну. Спасибо вам, друзья, что вы есть. Спасибо вам, что есть МЫ!
