В течение этой недели на Украине произошла целая серия информационных всплесков, связанных с нацистскими заявлениями политиков. Министр культуры Евгений Нищук в телевизоре заявил об «отсутствии генетики» у жителей востока и юга страны. Эту тему развил депутат парламента и глава украинской делегации в ПАСЕ Владимир Арьев. Известная Ирина Фарион высказалась за запрет на работу русскоязычным гражданам. Украинская публика пошумела, порассуждала и успокоилась. Все укладывается в рамки давно обозначившейся тенденции.
Летом 2014 года довелось мне поездить по Западной Украине. Мы снимали документальный фильм, посвященный 100-летию начала Первой мировой войны для одного из украинских телеканалов. Один из эпизодов касался «сечевых стрельцов» – украинских добровольцев, которые в составе австро-венгерской армии воевали против России. Это история довольно трагическая, пришлось ребятам повоевать еще и с поляками, и за белых, и даже за красных. Почти все погибли. В украинском пантеоне сейчас сечевые стрельцы занимают почетное место.
Во Львов наша съемочная группа заехала с большим трудом – основные дороги были блокированы толпами женщин, которые протестовали против посылки на войну в зону АТО своих сыновей – дело было как раз в дни Иловайского разгрома. А в самом городе нас сопровождал директор местного института истории – милый старичок, охотно говоривший со мной по-русски. Он показал все памятные места и захоронения, рассказал много исторических баек – словом, очень помог.
Старик крайне гордится своим городом. «Вот здесь было первое гольфовое поле в Украине, а вот здесь – первый теннисный клуб, а здесь – первая детская железная дорога», ну и так далее. «Но это же Австро-Венгрия тогда была», — на моё аккуратное замечание он отвечал: «Но украинцы-то были» — «А играли украинцы в гольф или теннис?» — «Та ни, играли австрияки».
Дальше я в своих вопросах не заходил. А теперь зайду. Почему идеи самой лютой русофобии проросли именно в тех регионах страны, которые никогда в составе Российского государства не были и оказались в СССР лишь в середине двадцатого века в результате преступного пакта Молотова-Риббентропа? Почему сечевые стрельцы – дети украинских батраков, представители угнетенного и презираемого национального меньшинства Австро-Венгрии, Польши и других европейских стран – по зову сердца шли воевать с Россией вместо того, чтобы бороться за право самим играть в гольф на львовских полях? И откуда в потомках батраков взялось это националистическое высокомерие, чувство «генетического» превосходства?
Ответ на первый вопрос давно дан. Государство, в распоряжении которого есть церковь, школа, средства массовой информации, полиция и армия, способно сделать из своих подданных кого угодно – хоть янычар, хоть бандеровцев. Украинскую нацию, украинское государство и украинский язык создавали люди, говорящие на других языках. Эти люди проживали в Вене, Варшаве, Берлине, Санкт-Петербурге и Москве и решали при этом собственные политические и военные задачи. Отсюда и разница в подходах. В российских столицах занимались укреплением государства и внутренней стабильности, и потому придерживались линии на интернационализм. В западных же столицах украинцев хотели использовать как ударную силу в вечной борьбе с Россией, и соответственно воспитывали и настраивали.
Но это уже история, хотя подавляющее большинство нынешних украинцев ее не знает. Что выросло, то выросло. Четверть века назад Украина получила независимость, и в этом государстве половина граждан говорят и думают по-русски. Большую часть этого срока страной правили люди, не знающие украинского. И при этом русофобия и украинский национализм все время нарастали, чтобы принять сейчас запредельные масштабы. Это уже не поддается традиционному историческому объяснению, и даже происки Запада тут почти ни при чем.
Так вот, новый украинский феномен заключается в совпадении интересов и целей радикальных националистов и крупнейших финансово-промышленных групп – проще говоря, олигархов. И сразу подчеркнём, что практически все украинские олигархи – выходцы с востока Украины и говорят, опять же, только по-русски. Зато всем им пришелся по душе лозунг бандеровцев: «Геть вид Москвы!». Дело в том, что крупнейшие состояния на Украине сформировались путем присвоения самых лакомых активов – металлургических и химических заводов, а также черноземной пашни. Именно эти отрасли до сих пор дают львиную долю валютных поступлений в страну. Но они-то изначально были особо уязвимы в конкуренции с аналогичными российскими предприятиями и российским агропромом. И если бы не мощные протекционистские меры на фоне политического лоббизма и антироссийской истерии, украинских олигархов давно бы сожрали более мощные и эффективные российские коллеги.
А вот предприятия обрабатывающей высокотехнологичной промышленности, которые поставляли продукцию на российский рынок и были связаны с российскими партнерами технологическими цепочками, сильно просели в период всеобщего постсоветского кризиса. Их владельцы не смогли создать собственных политических структур и эффективного лобби – просто денег на это не было. Соответственно, их голоса не услышали.
И вот почему донецкий пацан Ринат Ахметов, миллиардер и владелец «Шахтера», вкладывал десятки миллионов долларов в фонды, которые продвигали идеи евроинтеграции, — а теперь, бедняга, мечется между необходимостью подкармливать свои трудовые коллективы в Донбассе и содержать их врагов в Киеве. И вот почему выходец из Днепропетровска, зять президента Леонида Кучмы, король трубопроката и медиамагнат Виктор Пинчук финансировал Ялтинские европейские саммиты и семью Клинтон. И вот почему крупнейший банкир и промышленник, президент Европейского еврейского союза Игорь Коломойский создавал и финансировал батальоны смерти, которые после Евромайдана наводили «революционный порядок» на востоке и юге страны. В том числе, и в Одессе.
Украинские олигархи не боятся евроинтеграции, потому что торгуют сырьем и полуфабрикатами. Европейцы только приветствуют такую колониальную специализацию. Зато для тех, кто производит более сложную продукцию, свободная торговля с ЕС означает смерть. Смерть и произошла. Украинским олигархам безразлично, что происходит с внутренним спросом – пусть хоть все граждане разорятся. Их потребитель – вне страны. Да и сами они живут, в основном, за границей — в теплых комфортных странах.
Одним из главных лозунгов Евромайдана было уничтожение олигархии. Однако новая революционная власть быстро разобралась (а, скорее всего, знала и раньше), что космополитическая компрадорская буржуазия – их главный союзник и опора в деле построения истинно нацистского государства. Вот точно так было в Германии.
