Одесский "Экипаж" Александра Митты

Ранним субботним утром 17 июля 1971 года в Одессе бортмеханик одесского авиационного отряда "Аэрофлота" Борис Романченко перед тем, как направиться в аэропорт (у него выпал рабочий день), заскочил в гараж, чтобы что-то отремонтировать по просьбе жены. Механиком он был, как говорится, от Бога. Много времени не провозился, но на предполётную подготовку едва успевал. Поэтому, когда он закрыл гараж и обнаружил у себя в руках забытую отвёртку, недолго думая, сунул в нагрудный карман. Это была обычная отвёртка с эбонитовой ручкой.

Романченко поспешил домой. Это был 43-летний крепкий мужчина, уже много чего в жизни повидавший и не раз рисковавший своей жизнью. В 1941 году ему было 13 лет. Отец и мать остались вместе с ним на оккупированной территории по заданию партийных органов Кировоградщины, ушли в партизанский отряд. Юный Боря принимал активное участие в деятельности партизан, был связным и разведчиком. В 1943 году, когда ему не было и 15-ти, по доносу предателей родителей схватили и казнили. Когда Кировоград год спустя освободили, Борис уехал к деду в Иркутск, где выучился и стал работать в аэропорту учеником моториста. Так и началась его лётная карьера.

После подготовки к полёту экипаж поднялся в кабину самолёта. У Романченко имелся один нюанс, о котором на корабле знал только он – топлива в баках было больше на одну тонну. Эту "неучтёнку" бортмеханики отряда передавали друг другу, как эстафету, в качестве резерва.

В тот день Ту-104 доставил сначала пассажиров из Одессы в Москву, потом слетал в Симферополь и обратно. Из Внуково в свой четвёртый за день рейс он вылетел около восьми вечера. Время прибытия в Одессу – 22:15 – лететь два часа. На борту 115 пассажиров, из которых 28 детей. Взлёт прошёл не совсем гладко, при уборке шасси раздался хруст и скрежет. Лампочки на приборной панели сигнализировали, что всё в порядке, но экипаж запросил Внуково, чтобы проверили взлётную полосу. Однако там ничего особо подозрительного не нашли.

На подлёте к Одессе самолёт пошёл на снижение. Командир корабля Василий Мирошниченко отдал Романченко команду: "Шасси выпустить!" Бортмеханик нажал нужную кнопку… и одна из лампочек приборной панели загорелась красным цветом. Это означало, что переднее шасси не выпустилось. Попытались убрать шасси, но оно застряло в промежуточном положении.

Мирошниченко доложил о сложившейся ситуации на землю. Последовала команда всем бортам и службам: "Самолёт идёт с неисправным шасси. Принимаем по аварийному варианту. Полосу не занимать!"

У Ту-104 была особенность – очень высокая посадочная скорость. При посадке "на брюхо" от трения металла о бетон возникала масса огненных брызг, от которых самолёт с высокой вероятностью мог загореться и даже взорваться. Кроме того, в салоне могла подняться паника, а там было много детей.

Бортмеханик Романченко открыл люк, который закрывал нишу передней стойки шасси и посмотрел, что же случилось (на скорости 400 км/ч!). Выяснилось, что срезался болт, который соединял его стойку с цилиндром выпуска, поэтому она болталась в набегавшем потоке и не становилась в замок.

Романченко предложил попробовать исправить поломку прямо в воздухе: увести самолёт на круг, выбить болт, дожать шасси до нужного положения стремянкой (она шла в комплекте с люком аварийного покидания самолёта) и вставить вместо болта отвёртку. Предложение было авантюрой – сделать это нужно было на скорости 400 км/ч, в нише без дна, где встать можно было только на идущие по её краям 5-сантиметровые выступы металла. И это в условиях бешено набегающего воздушного потока и страшного гула.

Командир решил рискнуть. Он сообщил на землю, что сделает над морем несколько кругов, получил разрешение, и повёл самолёт от Одессы. Тем временем вместе с Романченко за работу взялись бортрадист Иван Я́ни и сопровождавший рейс сотрудник милиции Иван Карпу́н. Они раздвинули стремянку, чтобы поддавливать шасси, стараясь привести его в нужное положение. Бортмеханик тем временем, обвязанный страховочным тросом, стоял в нише в готовности вставить вместо выбитых им остатков болта отвёртку.

В какой-то момент бортмеханик сорвался вниз и повис на страховке. Его вытащили, но отвертка улетела вниз. Неужели всё пропало? И тут Романченко вспомнил о чудом захваченной из гаража отвёртке. Он жестами попросил подать её из кармана кителя – теперь нужно было начинать всё сначала.

Для пассажиров ремонт самолёта, о котором они даже не подозревали, превратился в серьёзное испытание. Температура в салоне установилась сильно выше 40-ка градусов, а там, где работал Романченко, было 55. Свет погасили, освещение горело только в нише шасси. Оттуда к пассажирским креслам тянулся страховавший Романченко канат. Его завели за пассажирское кресло первого ряда "1В". Пассажиров с него и соседних кресел "1Г" и "1Д" пересадили в хвост самолёта.

У пассажира с ребёнком, занимавшего места́ "1А" и "1Б" сдали нервы, он вскочил с места – и стал возмущаться, что остальных пассажиров с переднего ряда пересадили, а их – нет. Хорошо, что попался пассажир, который сказал, что, если мужчина будет паниковать, его выбросят в люк. Паника сразу прекратилась.

Тем временем командир приказал вытащить Романченко из ниши в кабину – лампочка на датчике загорелась красным цветом. Это означало, что топлива осталось всего на полчаса. Если Ту-104 не пойдёт на посадку, они скоро просто рухнут на землю – Мирошниченко решил сажать самолёт без шасси на грунт. Бортмеханик категорически возражал:

– Боря, хватит экспериментировать, будем садиться.

– Я тебе ничего не сказал, я взял тонну топлива лишнюю.

– Не балуйся.

– А что я жить не хочу?

Романченко добавил на расходомере эту самую неучтённую тонну и сказал другу:

– Дай один круг. Я сделаю, один круг дай!

– Хорошо, Боря, один круг.

В результате Ту-104 пошёл на очередной, пятый уже по счёту круг. Мирошниченко доложил на землю, что в этот раз они уже точно будут садиться – высота полёта стала постепенно снижаться с 400 до 200 метров. Романченко снова нырнул в нишу. Теперь он действовал вдвойне осторожней – третьей отвёртки на борту не было. Он нашёл новый способ, как совместить отверстия в деталях – попеременно то выпускать переднее шасси, то убирать, пока детали не встанут в нужное положение случайным образом.

Закончился пятый круг, Мирошниченко повёл самолёт на шестой. Второй пилот, Иван Погорелов занервничал: "Убери этого придурка, он сам убьётся, и нас всех убьёт". Командир, увидев, что тот готов сорваться в панику, чтобы его отвлечь, передал ему управление… И вдруг стало тихо – бортрадист и милиционер вытащили Романченко из ниши и закрыли люк.

Романченко, как ребёнок, на четвереньках пополз к пульту и первым делом нажал кнопку выпуска шасси. Все лампочки загорелись зелёным, что означало, что шасси выпустились. Романченко прошептал: "Командир, есть", после чего рухнул на пол совершенно обессиленный. Он работал голым по пояс, и, когда выбрался из ниши, на его теле не было живого места, оно было всё покрыто царапинами и синяками. Командир хотел похлопать его по плечу, но оно было покрыто сплошной слизью – влаги на пот уже не осталось. Мирошниченко кликнул проводницу, приказал принести воды. Прикрикнул раз, чтобы быстрее шевелилась, затем второй, чтобы напоила сама – бортмеханик не мог удержать фужер в руках. Остатки воды вылили ему на плечи и растерли полотенцем. Только после этого Романченко стал понемногу приходить в себя и сел в кресло.

Топлива оставалось только на посадку.

Штурман Савустьян, сидя в своей застеклённой кабине в самом низу носовой части фюзеляжа, корректировал действия командира, хотя тот и приказал ему подниматься наверх – если стойка шасси не выдержит, штурмана просто раздавит. Наконец самолёт вошёл в глиссаду – траекторию, по которой он снижается к полосе. Савустьян всё упирался, и тогда Мирошниченко "взорвался" и просто матом потребовал, чтобы тот немедленно выбирался в кабину.

Затаив дыхание, все на земле смотрели на садящийся Ту-104. Готовые сорваться с места замерли 20 пожарных и 15 санитарных машин – их собрали со всего города. В какой именно части лётного поля они понадобятся было неизвестно, поэтому их расставили так, чтобы они могли максимально быстро прибыть к самолёту.

Наконец, основные шасси коснулись бетона. Мирошниченко, с замиранием сердца, гасил скорость: 250, 200, 150, 100, 90… Ответственный момент, сейчас на взлётную полосу опустится носовая стойка и примет на себя вес самолёта. Касание… она выдержала, им удалось! Чтобы уменьшить пробег самолёта, командир приказал Романченко выпустить тормозной парашют. Потом уже после приземления самолета выяснилось, что в баках оставалось топлива всего на 7 минут полёта, над морем они прокружили лишнюю 51 минуту.

Когда Ту-104 замер на стоянке самолётов, к нему поспешили пожарные и медики. Из подскочившего к трапу "уазика" выскочил приехавший прямо из дома в домашнем трико и тапочках командир авиаотряда. Увидев исправный самолёт, он взорвался – зачем зря взбудоражили весь город? Мирошниченко, ничего не говоря, подвёл его к шасси и показал на отвёртку. Увидев такое, командир закричал, чтобы все бегом убирались из-под фюзеляжа. Когда лётчики вернулись к трапу, пассажиры громко им скандировали: "Спасибо!" Тогда ещё в стране не было этой западной моды аплодировать в таких случаях.

Бориса Романченко за этот подвиг наградили орденом Красной Звезды, а командиру экипажа Василию Мирошниченко, присвоили звание "Заслуженного работника транспорта". Но самой главной наградой для них стало то, что режиссёр Александр Митта решил снять об их подвиге фильм.

Однако чиновники потребовали от него внести в сюжет изменения – в СССР всеми силами берегли доверие народа к "Аэрофлоту" и не хотели, чтобы люди думали, будто советская техника может отказать. Пришлось выдумывать фантастическую историю про природную катастрофу со взрывом нефтеперегонного завода, которую даже перенесли в другую страну, чтобы все были уверены, что в Союзе такого безобразия быть не может.

В результате фильм в прокате собрал 71,1 млн. зрителей, и стал шестым по этому показателю за всю историю отечественного кинематографа. Ну а по телевидению его посмотрели, и не по одному разу, пожалуй, все граждане СССР. Он стал главным достижением в режиссерской карьере Александра Митты и увековечил подвиг простых тружеников Одесского авиаотряда "Аэрофлота"… о которых мы вам сегодня и напомнили.