История библейского Матфея ясна, понятна и преисполнена благости – Господь позвал его с собой, он и пошёл. Потом написал жизнеописание, ставшее первой книгой Нового завета.
А вот с Матвеем всё было по-другому. Судите сами по рассказу самого Иешуа Пилату.
"– Повторяю тебе, но в последний раз: перестань притворяться сумасшедшим, разбойник, – произнёс Пилат мягко и монотонно, – за тобою записано немного, но записанного достаточно, чтобы тебя повесить.
– Нет, нет, игемон, – весь напрягаясь в желании убедить, заговорил арестованный, – ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал.
– Кто такой? – брезгливо спросил Пилат и тронул висок рукой.
17 марта, 08:54"Вокруг Булгакова"
"Вокруг Булгакова": 30 слов из "Мастера и Маргариты"В литературе бывают такие небольшие фрагменты, которые сами по себе «весят» как целое литературное произведение – и в языковом, и в содержательном плане. Вот, например, рассуждения Андрея Болконского о дубе в «Войне и мире»… В творчестве Булгакова это, безусловно, первый абзац второй главы «Мастера и Маргариты», читающийся как стихи. О чём они?– Левий Матвей, – охотно объяснил арестант, – он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнёсся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, – тут арестант усмехнулся, – я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово...
Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд, но не на арестованного, а на прокуратора.
– ...однако, послушав меня, он стал смягчаться, – продолжал Иешуа, – наконец бросил деньги на дорогу и сказал, что пойдет со мной путешествовать..."
Итак, начинается всё с… доноса.
Когда Пилат говорит о том, что слова Иешуа записаны, то Иешуа понимает это так, что записывал его слова Левий и тут же объясняет, что Левий всё записывал неправильно. Прямо подозрение, что Левий записывал и искажал при этом слова для доноса властям не высказывается, но видно, что относится он к его деятельности и к его личности без особого восторга.
7 июня 2020, 08:20"Вокруг Булгакова"
«Вокруг Булгакова»: писатель на балконе Понтия ПилатаНередко приходится читать рассуждения в том духе, что Булгакову легко было писать разного рода фантасмагории вроде «Дьяволиады» или «Мастера и Маргариты». Он ведь наркоман – описывал свои видения… Почему-то таким критикам не приходит в голову применить ту же логику к железно реалистичной «Белой гвардии»Обращает на себя внимание то, что Иешуа изначально не называет Левия по имени – то ли подозревая, что Пилат его имя уже знает, то ли выказывая, таким образом, своё неуважение к нему.
В первом случае довольно хитрый ход для простодушного Иешуа – если Пилат не захочет узнать подробностей, значит Левий действительно подослан властями. Но эта логика тут не работает – Левий мог быть подослан храмовыми властями, а если и римскими, то Пилату не обязательно его знать (позже он даже не интересуется, кто именно зарезал Иуду и кто именно из агентов Афрания не уследил за Иудой).
С неуважением тоже интересно – Иешуа не называет Левия даже своим спутником. Тот просто пошёл с ним путешествовать – без одобрения со стороны Иешуа (запретить тот, понятное дело, не мог). Потом они правда идут именно вместе, но куда ж Иешуа деться от Левия? Тем более он не называет Левия своим учеником (библейский Матфей входил в число 12-ти апостолов). Кстати говоря, учеником Иешуа не называет позже и сам Пилат: "ты жесток, а он жестоким не был".
Негативное отношение Иешуа к писаниям Левия выглядит как цитата из рассказывающего эту историю Воланда и откровенного безбожника Берлиоза: "ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник..."
Сцена знакомства – явно не евангельская, хотя психологически почти достоверная – Иешуа, с его хорошо подвешенным языком и неожиданными суждениями, действительно мог разагитировать Левия (особенно если тот переживал экзистенциальный кризис, что в тогдашней Иудее было скорее нормальным явлением). Хотя упоминание о брошенных на дорогу деньгах выглядит дико – скорее всего он бы их украл. Бросать-то зачем? Тут Иешуа скорее всего несколько преувеличивает силу своей проповеди.
Ещё несколько важных деталей, которые заставляют задуматься о природе Иешуа и Левия.
Левий пишет не просто на пергаменте, но на пергаменте козлином. С одной стороны, он, видимо, был самым дешёвым (свитки Торы, как правило, пишутся на дорогом, телячьем). Но это и логично – откуда у бродяг деньги на дорогой пергамент? С другой стороны, мы помним, что козел – дьявольское животное. А пишет Левий не на козьем, а именно на козлином пергаменте.
Случайность? Может быть, хотя Булгаков очень внимателен к деталям и не факт, что столь многозначительная подробность могла быть случайной.
Иешуа просит Левия уничтожить пергамент именем Бога, но тот не соглашается и убегает. Вообще сцена выглядит довольно загадочно.
Для правоверного иудея имя Бога непроизносимо. Правда, в данном случае разговор идёт по-гречески, но, опять-таки, иудеи требование Торы стараются выполнить даже по-русски – пишут Б-г, например. Иешуа почему-то возможностью иносказания не пользуется.
С другой стороны, если уж иудей каким-то иносказанием упоминает Бога, значит дело серьёзно ("не упоминай имя Господа всуе"). Однако Левий не послушался, испугался и убежал. Почему? Напомним, что свита Воланда тоже страшиться упоминания имени бога и крестного знамения. На что намекает Булгаков? Боюсь, мы никогда не узнаем…
Ещё один момент, когда Иешуа нарушает иудейские нормы касается собак – в иудаизме это нечистые животные, откуда, собственно, и пошло обзывание собакой. В христианстве этого вроде бы нет, но евангельский Иисус отвечал фарисеям, что Он не учит ничему такому, чему бы не учили в синагоге. Он, разумеется, давал свои трактовки ветхозаветным нормам ("не человек для субботы, а суббота для человека" и т.п.), но это и не запрещалось.
Сделать какой-то определённый вывод мы не берёмся, но возникают подозрения в том, что Иешуа – не Иисус, а Левий – не Мафей. Во всяком случае – это не евангельские персонажи.