В любом случае я жду некоего генерального сражения. Фронт слишком широк, а ВСУ захотят где-то ударить и прорвать его. В этом генеральном сражении противник потерпит поражение, а потом его военная машина посыплется как карточный домик, считает социальный технолог и военный волонтер, глубоко разбирающийся в психологических факторах военных действий России Роман Алехин
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
— Роман, хотелось бы поздравить вас с новым статусом. Вы стали советником врио губернатора Курской области. Вопрос простой. Каков был ваш первый совет руководству вашего прифронтового региона, чтобы подготовить его как к долгому противостоянию, так и к нашим возможным операциям на Сумском направлении?
— Главная проблема Курской области — это РЭБ и система связи.
Если мы хотим правильно настроить РЭБ на любой приграничной территории, нам нужна эшелонированная система, состоящая из средств радиоэлектронной борьбы, радиоэлектронной разведки и радиоэлектронного подавления. Нам нужны малые переносные устройства, спектроанализаторы и крупные комплексы, которые необходимо правильно расставить.
Сейчас основное средство поражения — FPV-дрон и дроны-сбросы. Если в зоне СВО наши бойцы ожидают угрозы и учатся бороться с той же "Бабой-ягой", то по приграничным территориям противник работает примерно так: "Баба-яга" висит близко к границе на украинской территории, на ней стоит ретранслятор с направленной антенной, а под этой антенной FPV-дрон может пролетать до 20 километров.
Недавно был случай, когда такой дальнобойный дрон целился в заправку, но, к счастью, зацепился за деревья и упал.
Так что нам нужна эшелонированная система обнаружения и обороны. А для этого у всех должны быть спектроанализаторы и малые средства подавления. Мы понимаем основные направления атаки, которых не так много. Дрон все равно летит по самой короткой дистанции. Коридор находит и по нему летит. А дальше мы должны понимать, куда именно он полетит по этому коридору. Понятно, что он будет целиться в заправки или в трансформаторы.
— А Курская АЭС?
— До нее FPV-дрон не долетит. Туда целятся более серьезные БПЛА. Слава богу, что там выстроена эшелонированная система обороны. Ракетам туда не прорваться. Все уничтожается по дороге. Да, беспилотники долетят, но серьезного вреда они не причинят.
Кроме того, нужна связь. Если боец увидел дрон в спектроанализаторе, но не смог его свалить, он должен сообщить об этом остальным, чтобы они этот дрон встретили. У охранника на заправке должен быть тот же дрон-детектор "Булат". Кнопку нажал, дрон упал, спасли заправку.
Спасти заправку на селе — это очень важно. То же касается трансформаторов.
Что касается более крупных объектов инфраструктуры, то тут уже у охранников должны быть ружья-двустволки и даже зенитные пулеметы (у Росгвардии).
Пока этого нет. Это надо настраивать.
Кроме того, надо заниматься людьми. Я как волонтер бывал в районах, где до противника всего 500 метров и где стреляют (там от забора на границы уже дома стоят). Где-то воды нет, где-то света. Они не говорят: "Поставьте нам 100 танков, чтобы они стреляли". Они лишь просят элементарных вещей, чтобы почувствовать себя в безопасности.
На днях мне позвонил человек, который живет в поселке Суджанского района. Он сообщил, что у них два дня не было электричества. А если нет света, то нет и воды, потому что ее насосы не качают. ВСУ что-то там обстреляли, и провод упал. Там работы на полчаса максимум. Местные электрики готовы были сами все починить. Но поскольку эта инфраструктура государственная, им нужен специальный допуск.
Они позвонили по 112. Подрядная ремонтная организация пообещала что-то сделать ночью. Приехали ночью, фонари включили, их обстреляли. Дальше работать они боятся. Но если есть электрик, который живет там, не боится все это починить (потому что он по небу понимает, когда украинские дроны летают), почему нельзя заключить с ним гражданско-правовой договор подряда, чтобы он взял у вас оборудование, все сделал, а вы бы ему заплатили 5–10 тысяч рублей за работу?
То есть я говорю о таких мелких моментах, которые можно решить здесь и сейчас. Надо слушать и слышать людей. Наверное, из-за этого врио губернатора предложил мне стать его советником. Я умею общаться с людьми, у меня больше 20 лет управленческого опыта, я умею превращать хотелки в идеи и планы, я умею превращать огульную критику в конструктив и конкретные дела.
— То есть пока речь идет об элементарных вопросах безопасности, а не о том, как лучше интегрировать Курскую область в единую систему военно-экономического управления?
— Такими глобальными вопросами я тоже буду заниматься. Но пока жители Курской области не будут в безопасности, о какой интеграции может идти речь? Надо сначала их обезопасить, а потом уже интегрировать.
Вы спросили про наше наступление в Сумской области. Если мы что-то такое начнем, губернатора в известность никто не поставит. А ведь мы все его ждем. Даже те, кто детально не изучают войну, ждут, что откроется еще один фронт. То, что мы активизировались под Харьковом, уже дало результат. На других участках нам стало легче. Мы везде начали двигаться. И с открытием в Сумской области нам будет еще легче.
В любом случае я жду некоего генерального сражения. Фронт слишком широк, а ВСУ захотят где-то ударить и прорвать его. В этом генеральном сражении противник потерпит поражение, а потом его военная машина посыплется как карточный домик.
— На днях ВСУ отчаянно пытались прорвать нашу оборону на Харьковском направлении в районе Глубокого, но наши героические морпехи отбили все атаки и нанесли им потери. Это не считается за генеральное сражение?
— Нет. Украина еще где-то копит силы. Другой вопрос в качестве сил. Их атаки в районе Глубокого – это еще не генеральное сражение. Но каждое такое событие мы можем оценить в том смысле, насколько враг силен и насколько он способен прорвать фронт. Не особенно готовы. А русский солдат на передовой становится все сильнее и сильнее. Для нас даже такие мощные накаты уже не стали гигантской проблемой, как это было еще полтора года назад. Мы можем сосредоточиться и отбить любую атаку.
— Русский солдат перестроился сам по себе? Или его стали слушать командиры? (Это то, о чем мы в каждом интервью говорим).
— Русский солдат стал лучше по принципу "как закалялась сталь". Изменений в командовании я не вижу. Командиры, которые и так были сильными, стали еще сильнее за счет опыта. Они навели порядок и действуют более системно. Мы же видим, что на Авдеевском направлении они проводят стабильную работу. Мы наступаем и продвигаемся. Но у нас действует непонятная для меня система управления фронтом, когда у нас слишком много приданных подразделений.
У нас есть дивизия. Один ее полк работает под Харьковом или стоит на границе в Курской области. Часть другого полка работает под Запорожьем, а еще одна часть – на Луганском направлении. Их все время придают куда-то. Зачем? Как в таких условиях можно воспитать командира, если он физически не может улучшать свои навыки управления. Он не сможет из своего подразделения в материально-техническом плане что-то мощное. Как он может создать ту же лабораторию БПЛА, если у него логистика разбросана?
Это приводит к тому, что у нас за 2,5 года СВО так и не появились Суворовы. Потому что у Суворова был механизм у него было 10 тысяч человек (дивизия). Они работали как единое целое. Все знали, что надо делать в нужный момент.
Год назад тот же Пригожин утверждал, что для штурма городов по советским уставам нужно в 10 раз больше людей, чем у противника. А Суворов всегда атаковал крепости в меньшинстве при минимальных потерях. Это и есть "не числом, а умением".
— Наших командующих группировок вроде Лапина или Мордвичева нельзя называть Суворовыми?
— Если бы у нас был Суворов, у нас были бы прорывы фронта силами дивизии. Пока этого нет. В том числе из-за большого количества приданных подразделений. Это же двойное подчинение. Почему нельзя сделать так: Сумская область — Ленинградский военный округ, Харьковская область — Московский, ДНР — Центральный, Запорожье — Южный военный округ?
— А если сил нет прямо сейчас? Вообще-то, маневрировать резервами — это нормально.
— Если округов нет сил, надо немного увеличивать зону ответственности соседнего округа, а не перебрасывать подразделения из одного округа в другой. И тогда командиры появятся. Командиру надо сказать: "Вот тебе батальон — вот твой фронт. Ломай его. Возьми эти мелкие населенные пункты и подготовься к штурму города". И тогда он продумает разведку и проверит минные поля. Сейчас этого нет.
Более того, основные потери мы сейчас несем при передвижении, учитывая вражеские дроны. Если мы перестанем этим заниматься, логистических потерь будет меньше.
У меня есть только одно объяснение, почему мы этим занимаемся: система начальников выстроена на людях, которые боятся конкуренции. Ведь даже Потемкин не любил Суворова, потому что Суворов хотел стать маршалом. Он боялся конкуренции. Это общая проблема, когда начальник боится, что подчиненный его перерастет и сместит. Но у нас это происходит в гипертрофированных формах, начиная от уровня полка, бригады и выше.
— Это вечная проблема? Или ее можно решить?
— Это вечная проблема, но ее можно локализовать.
Я считаю, что тем же конкурсом "Время героев" нужно управлять пальчиками. Надо сделать так, чтобы там были самые достойные люди, которых можно было бы определённым образом интегрировать в структуру управления. Надо сделать так. Кто-то предложил идею, а верховный сказал: "Молодец. Ты переходишь на должность выше".
Если система отбора конкурса будет такова, что туда будут попадать люди не по блату или по разрешению, а те, у кого есть мощный потенциал, мы сократим пагубное влияние этой порочной системы на всю нашу армию.
— Я бы хотел обсудить еще одну тему. Если из-за этих проблем мы не сможем добиться успехов в СВО, противник будет активно навязывать нам заморозку конфликта, когда нашим дипломатам придется объяснять странам Юга, почему мы на нее не идем. Как мы можем донести нашу позицию?
— Владимир Путин — очень хороший социальный технолог. Он прекрасно знает простую вещь: если ты не хочешь с кем-то договариваться, ты должен предложить условия, на которые оппонент не согласится. Он это и сделал накануне конференции в Швейцарии и продлил это в будущее.
Он сказал: "Ребята, в нашей конституции прописано четыре новых региона в административно-правовых границах. Выводите войска из Херсона и Запорожья — мы останавливаем конфликт — наступает мир. У вас вроде как намечается новая конференция? Вот на ней вы должны принять такое решение. Здесь и сейчас. После конференции условия будут другими".
А если к моменту конференции нас будут склонять к заморозке, он может сказать: "Харьковская земля тоже полита кровью наших ребят. Мои граждане меня просто не поймут, если мы не проведем там референдум о вхождении в состав России".
Да, Украина и Запад могут попытаться перехитрить Путина и согласиться на вывод войск. Это будет очень интересно. Но дело в том, что не только наше общество хочет безоговорочной капитуляции врага, но и украинское общество. И если киевский режим согласится отдать нам новые регионы и Харьков, там начнется бурление. А дальше в дело должна вступить наша мягкая сила.
Как строятся социальные технологии? Ведется борьба за позицию, которую мы атакуем, а потом начинается сама политическая борьба. Мы же в прошлый раз с вами говорили про Одессу и пришли к выводу, что даже эти четыре новых региона – это уже крепкие позиции для нашей мягкой силы. Мы сможем побеждать бескровно, перетянув граждан Украины на всю сторону.
Это то, что нам нужно. Мы же за людей сражаемся, а не только за территории.
— Вопрос в том, откроет ли Украина границы в случае такой заморозки. Если не откроет, то Западу будет проще накачивать ее оружием.
— Не закроет. Когда во время войны закрывают границы, это можно еще как-то объяснить людям. Как свободный человек, который не совершил никаких правонарушений, не может выехать из страны? Этого даже в Европе не поймут. Киевский режим как раз не хочет прекращать войну, понимая, что из Украины уедут миллионы. И я уверен, что они уедут в Россию. Мне кажется, Путин уже придумал эти специальные условия для репатриации.
— Нужны ли они нам, учитывая, какие сейчас страсти кипят вокруг фильтрации в Шереметьево?
— В Америке тебя просто могут не пустить без объяснения причин, потому что ты кому-то не понравился. А у нас война идет. Я разбирался в этом вопросе. Может быть, перегибы есть, но в целом отсев ведется профессионалами. Мы обосновываем все отказы.
Иногда даже доходит до абсурда. Был случай, когда украинец подтер все свои посты и сообщения, но попытался в аэропорту расплатиться карточкой с лозунгом про русский военный корабль: "А что такого?" Да, действительно.
Я считаю, что когда устроится в мир, такой фильтрации не будет. После войны мы должны отсеивать только тех, кто против нас воевал с оружием в руках. А гражданские люди нам нужны все. Хоть 10 миллионов, хоть 20. Потому что это русские.
О других сценариях украинского конфликта — в интервью Дмитрия Бавырина: США при Трампе дадут Украине такую мину, которая для России будет опаснее ядерной бомбы