Быстрых побед ждать не стоит. Но рано или поздно количество все равно перейдет в качество, считает сооснователь информационно-аналитического проекта "Ватфор" Сергей Полетаев
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
Ранее Минобороны официально сообщило, что армия России за последнее время освободила три населенных пункта: микрорайон "Новый" (под Часовым Яром), Шумы (под Дзержинском) и Новоалександровка (за Очеретино). Эти успехи позволили экспертному сообществу предположить, что замысел наших войск на июльско-августовскую кампанию состоит в следующем: ударами с трех сторон от Часова Яра, от Горловки и от Новоалександровки перерезать трассу "Красноармейск — Константиновка" и уничтожить всю Торецкую группировку ВСУ.
— Сергей, как именно эта задача сейчас реализуется?
— Медленно, но верно. Вы правильно обозначили основные направления удара (они считываются из сводок), а я остановлюсь на деталях. Начнем с севера — с Часова Яра.
Наша армия заняла микрорайон "Новый" — единственный микрорайон Часова Яра с многоэтажной застройкой. Он находится на восточном берегу канала "Северский Донец — Донбасс" — естественной линии фортификаций. Он идет по отрогу Донецкого кряжа. Преодолеть его очень тяжело. Он либо очень глубокий, либо идет через овраги на насыпях и трубах. К тому же западный его берег находится на возвышенности. Это как крепостная стена.
Первая часть операции по Часову Яру завершилась. Она заняла два-три месяца. Продвижение на этом направлении у нас идет тяжело из-за объективных обстоятельств, о которых я говорил ранее.
Как проводятся операции по классическим правилам военного искусства? Цель, которую нужно взять, сначала надо охватить с флангов и взять под огневой контроль коммуникации, а потом уже штурмовать, блокировать или создавать котел. С котлами в СВО у нас не очень получается, потому что бои проходят, как в замедленной киносъемке. Поэтому мы берем под контроль фланги и постепенно обжимаем тот или иной город. То же самое происходит сейчас с Дзержинском.
Если с севера нам его обжать тяжело, то с юга это сделать полегче.
Южная клешня этого охвата наметилась в результате Очеретинского прорыва, который был в апреле-мае. Очеретино — это возвышенность, от которой можно спускаться вниз и идти на трассу "Красноармейск — Константиновка". И российские (с предвкушением), и украинские (с паникой) источники утверждают, что как только мы перережем эту трассу, то Дзержинск падет. Ничего подобного. Да, это важная рокадная дорога, по которой можно перебрасывать силы вдоль фронта, но непосредственное снабжение городского гарнизона будет осуществляться через Константиновку.
Если до физического перерезания дороги от Красноармейска нам осталось пройти 7 километров (3-4 километра до взятия под плотный огневой контроль), переправившись через небольшую реку Бычок, то дорога от Константиновки глубоко в тылу ВСУ, а в районе Часов Яра мы канал "Северский Донец — Донбасс" до сих пор не можем форсировать. Я не удивлюсь, если на северной клешне у нас все зависнет.
Все эти события напоминают Авдеевскую операцию. Там у нас тоже не удался первоначальный замысел – охватить город по широкому фронту, поэтому мы начали плотно обжимать его. Но наше командование научилось действовать гибко. Если что-то не получается, мы не бьемся головой об стену, а ищем другие средства, пользуясь численным и огневым преимуществом. Мы начинаем тыкать в разных местах, пока оборона ВСУ не порвется. И она порвалась.
У противника еще на прошлой неделе начался кризис в пригороде Дзержинска и Нью-Йорка. В частности, в поселке Северное. Поскольку это была последняя оставшаяся линия соприкосновения с 2014 года, с украинской стороны там были старые бетонные укрепления. Но их оттуда отогнали.
Что же там произошло?
В какой-то момент у ВСУ прямо на глазах посыпался фронт на этом локальном участке. Наши бойцы буквально за день продвинулись на 2-3 километра и заняли населенные пункты Шумы и Южное.
Почему это произошло?
Количество перешло в качество. Мы долго долбили ФАБами эти старые укрепления, пока не раздолбили их в щебенку. Укрепления перестали быть укреплениями, гарнизон перестал быть гарнизоном. Наверное, ВСУ сняли оттуда войска: то ли вывели на ротацию, то ли перебросили под Волчанск. В этот момент все и случилось. Это очень похоже на прорыв под Очеретино, только тут успехи поскромнее.
Вражеские источники сообщают, что наши войска вошли в городскую застройку Нью-Йорка (район станции Юрьевка), но пока точных подтверждений этому нет.
Повторюсь, мы в Дзержинске занимаемся силовым обжатием самой городской застройке по образцу Авдеевки. А продвижение по застройке штурмовыми группами в условиях СВО, когда со всех сторон господствуют дроны, быстрее и эффективнее, чем классическое ротно-батальонное наступление по полю.
Резюмирую.
В целом Дзержинская операция будет покрупнее Авдеевской, потому что протяженность фронта раза в два больше и городская агломерация в два раза больше по площади и плотности застройки.
Южная клешня от Очеретино и бои в самом городе будут развиваться быстрее, но в районе Часова Яра быстрых прорывов не будет, потому что северная клешня пока не складывается.
Это будет направлением главного нашего удара на летнюю кампанию. Тут будут развиваться основные события.
— Можно ли сказать, что ВСУ в Дзержинске опять не поверили, что мы способны на удар в лоб? Можно ли сказать, что они снова проспали нашу тактику с тоннелями, когда мы пробрались по трубе и вышли в тыл их укрепрайонам?
— Нельзя. Если бы ВСУ регулярно что-то просыпали, мы бы пользовались этим регулярно, учитывая, сколько таких коммуникаций по всему Донбассу. Но в какой-то момент у противника там произошла потеря управления и прохудился фронт. Возможно, это произошло в силу естественных причин. Этот накопительный эффект должен был где-то проявиться, и вот он проявился здесь. Назвать вам конкретные тактические детали я не смогу. Мы узнаем это только после рассекречивания архивных документов.
— По Нью-Йорку работали в том числе наши ФАБ-3000. Насколько в целом они оказались эффективными по сравнению с другими такими боеприпасами?
— Эффективно.
Мы с вами обсуждали ФАБ-3000 еще в тот момент, когда их еще не применяли. Вы тогда спросили: "Они будут использоваться против глубоких бункеров и укреплений?". Нет. Похоже, что они нужны для компенсации кругового вероятного отклонения (КВО).
Судя по видеокадрам, из-за работы вражеских комплексов РЭБ наши ФАБы прилетают с точностью в 10–15 метров. Если для ФАБ-500, у которой 150–200 килограмм тротила, это существенно, то у ФАБ-3000, у которой чуть меньше 1500 килограмм тротила, это ерунда. Если эта бомба падает в семи-десяти метрах от здания, оно здание не сносит, но укрывшиеся там вэсэушники получают контузии с перспективой на инвалидность.
В этом смысле ФАБ-3000 напоминает носорога, который плохо видит, но все равно может вас затоптать.
Главный минус этого боеприпаса в том, что бомбардировщики могут таскать лишь одну такую бомбу. Но поскольку это высокоточное оружие, это не так важно. Судя по тому, как применяют даже ФАБ-500 с УМПК, их редко кидают даже парами.
ФАБ-3000 — это самое мощное высокоточное оружие, которое вообще существует в мире. Дальше идет только тактическое ядерное оружие.
Да, у нас есть еще ФАБ-5000 и ФАБ-9000, но к ним пока УМПК не прикрутили. И Су-34 их не утащит. Их нужно бросать с чего-то более тяжелого, например, с Ту-22. Но эти аппараты жалко. Они уже не производятся, и они предназначены немножко для другого.
Посмотрим. Надо наработать опыт их применения. Пока все это выглядит впечатляюще.
— Насколько быстро нам удастся исправить ряд трудностей, с которыми мы сталкиваемся при применении ФАБ-3000? Это тяжелая бомба. Носителей для нее недостаточно. Плюс есть опасность, что боеприпас не сойдет, а пилот вынужден будет приземляться с риском для жизни.
— Эти недостатки устраняются на ходу. Те же УМПК развиваются очень быстро.
Есть фотографии первого УМПК, который прикрутили на ФАБ-500. А есть УМПК, которые прикручиваются сейчас. Такое ощущение, что первый модуль приварили где-то в гараже (наверное, так и было), а сегодняшние модули точно запустили в серийное производство. Плюс, были видео, когда первые бомбы вообще летели мимо, а сейчас у них все в порядке.
Мы устраняем детские болезни, связанные с неудачным сходом и с неточностью. Чем больше мы их будем применять, тем быстрее они будут доводиться до совершенства.
Я бы в этой связи вспомнил Великую Отечественную войну, когда поколения танков (это тогда был хай-тек) сменялись на поле боя за несколько месяцев. Сначала был Т-34/76, потом был Т-34 с промежуточной башней, а только потом появился Т-34/85.
Повторюсь, с применением ФАБов у нас все будет нормально.
— Вернемся к Часову Яру. Насколько я понимаю, нам там надо будет еще подтягивать фланги и что-то решать с боями в застройке на противоположной стороне канала (мы кое-где там переправились).
— У нас осталось очень неудобное место к югу от Часова Яра — Клещеевка и Андреевка. Когда был контрнаступ, нам пришлось оттуда уйти. Сами поселки мы отбили, но высоты вокруг них мы по-прежнему не контролируем. Эти высоты очень хорошо обкопаны. Так что для решения проблемы Часова Яра нам придется что-то решать с этим южным карманом.
— Вы сказали, что физическое перерезание трассы Красноармейск — Константиновка не приведет к обрушению обороны ВСУ в Дзержинске. Может быть, тогда нет острой необходимости брать Воздвиженку?
— Во-первых, если мы будем охватывать Дзержинск, мы пересечем ее чисто геометрически. Во-вторых, это одна из двух важных коммуникаций ВСУ. Нам придется перерезать ее, если мы хотим что-то делать с Константиновкой.
Я не хочу сказать, что наша южная клешня образовалась случайно. Но прорыв под Очеретино был нашим максимальным успехом после взятия Авдеевки. Там удобно с возвышенности наступать вниз, и там хороший обзор местности. Если раньше это называлось танкодоступной местностью, то сейчас это просто доступная местность. К тому же там у ВСУ стоят не очень хорошие части. Они гнутся. А маневрировать резервами вдоль фронта противник уже не может, потому что там все видно. Поменяешь эти части, а все может быть еще хуже.
Если мы физически перережем эту дорогу, ВСУ в любом случае придется ездить в объезд. Где-то у них будут пробки. Где-то они будут вынуждены накапливать технику, а мы это вычислим и нанесем по ним удар. Просто не надо думать, что если мы ее перережем, то ВСУ в Дзержинске сдадутся.
Надо запастись терпением. Изменения на линии фронта все равно будут. Это произойдет по принципу движения литосферных плит. Они медленно ползут, напряжение накапливается, происходит землетрясение и меняется рельеф. Наши успехи в Авдеевке тоже накапливались несколько месяцев, а потом за несколько дней мы ее полностью взяли.
— На что нужно обращать внимание в городских боях за Дзержинск и Нью-Йорк? Если во время сражений за Артемовск и Авдеевку мы понимали, как там складывается ситуация, то пока информации не так много.
— Я бы сейчас следил за южным флангом в районе Юрьевки. Если этот наш прорыв будет успешно развиваться, наше продвижение к Нью-Йорку и к Дзержинску пойдет оттуда. Также нужно следить за районом Клещеевки на северном фланге. Наконец, нужно следить за тем, что будет происходить со стороны Шум. Но общий рисунок боев за город можно будет понять только тогда, когда мы зайдем в саму застройку.
Пока мы движемся с двух направлений: с юга и с востока. С севера вряд ли что-то будет, а с запада мы пока вообще не сможем туда подойти. Возможно, что будет движение вдоль железной дороги с юга. Вдоль этой же дороги идет речка, наступать там удобно. И в целом местность там более ровная, чем в Часовом Яре. Правда, нужно все равно подчищать фланги, потому что с возвышенностей ВСУ все равно будут создавать проблемы.
Резких рывков я не ожидаю, потому что у ВСУ пока хватает ресурсов купировать наши прорывы.
— Мы пришли к выводу, что окружение Дзержинска — главная задача нашей летней кампании. Насколько для нас важно решить этот вопрос к концу августа, учитывая, что враг тоже не дремлет? Во-первых, к ВСУ стали поступать боеприпасы. Во-вторых, они прямо говорят о готовности вырубать наши бомбардировщики, которые сбрасывают ФАБы.
— Понятно, что Украина будет наносить удары вглубь российской территории. Другое дело, что решение о передаче ей F-16 пока не реализуется. Почему? Потому что они сразу же попадут под удар. Их не получится спрятать в кустах, как остатки советских самолетов. Хотя мы их тоже в последнее время начали подлавливать. Я имею в виду "миргородский страйк" и другие попадания по аэродромам. Тем не менее бить по нашим аэродромам противник все равно будет.
Дело в том, что большая часть фронта и тыла уже давно находится под ударом всего оружия, которое есть у ВСУ. Противник уже бьет по Крыму и новым регионам, а теперь будет бить по Воронежской и Ростовской областям, откуда взлезают наши самолеты. Следовательно, нам придется сделать так, что бомбардировщики будут взлетать с еще более глубокого тыла.
Я не специалист в области авиации, но я сейчас попробую объяснить это как обыватель.
Сейчас нашему самолету нужно полчаса, чтобы долететь до фронта. Он сбросил ФАБ-3000 и вернулся. Прошло еще полчаса. А теперь он будет тратить на ту же самую процедуру по часу. Час времени ничего не изменит. Ресурсы планера и самолета — это вещи, которые усложняют логистику и создадут пилоту риски (потому что дальше лететь), но в целом на ход боевых действий они не повлияют.
А средств на то, чтобы сбить наши бомбардировщики на линии фронта, у ВСУ нет, и они на этот счет переживают. Установить на линии фронта тяжелую систему ПВО невозможно, потому что его сразу вычислят и уничтожат, а ПЗРК до них не достают.
Что касается слухов о новом контрнаступе ВСУ, то в интернете наступать очень удобно. Они уже пытаются выбить нас из района Волчанска, но у них ничего не получается, несмотря на то, что они бросили туда чуть ли не десять бригад. Они только ослабили Дзержинск, где зимой было тихо.
Да, у нас тоже нет широкомасштабного наступления. Но все проблемы с наступлением, которые есть у нас, у ВСУ в десять раз больше. Я уверен, что противник в ближайшие месяцы точно наступать никуда не будет. "Запомните этот твит, потом проверим".
О других аспектах СВО — в интервью Александра Полищука: Если Россия слишком рьяно возьмет Дзержинск и Волчанск, ВСУ устроят ей "Минское шоссе"