Роман Алехин: Чтобы США и ВСУ ответили за Севастополь и Дагестан, Россия сделает простую и сложную вещь

Пока же действия России в СВО напоминают поединок с уличным хулиганом, когда ты с ним дерешься по правилам, а он режет тебя ножом, считает социальный технолог и военный волонтер Роман Алехин.

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.

Воскресенье, 23 июня, оказалось насыщено трагическими событиями. Сначала ВСУ нанесли удар по пляжу в Севастополе американскими ракетами ATACMS с кассетной боевой частью, затем в Дагестане был совершен теракт, когда боевики атаковали два православных храма, синагогу и пост ДПС.

— На большой войне совпадений не бывает. Ну не бывает так, чтобы две эти трагедии произошли в один из самых почитаемых русских православных праздников — День Святой Троицы. То есть противник в конкретный день ударил по мирному населению. На пляже в Севастополе ударили по женщинам и детям, а в Дагестане убили батюшку. Тем самым они нарушили главную христианскую заповедь — не убий. Они показали нам, что уже готовы переходить не государственные красные линии, а общечеловеческие нравственные нормы.

Сейчас много говорят о лице терроризма. Я тоже считаю, что у терроризма есть лицо. Другое дело, что в любом преступлении есть организатор и исполнитель. Когда-то русские тоже были террористами, которые убивали русских (я имею в виду народовольцев). Но они это делали не так часто. Во-первых, у русских сильна вера в бога. Во-вторых, русские всегда были образованными (самая читающая нация в мире) и с твердыми морально-этическими принципами. Поэтому чаще всего к террору склоняли тех, кто менее образован.

Сейчас в качестве исполнителей терактов нанимают выходцев из Средней Азии (там уровень образования резко упал) и Украины (там образованных русских превратили в толпу, которая скакала на Майдане). А что касается организаторов, то за последние 30–40 лет главными организаторами террористической деятельности были США и Великобритания.

Так что у терроризма есть конкретное лицо. Мы знаем, кто вчера совершил эти два теракта.

— Начнем с Дагестана. Я отвечу на этот вопрос как выпускник Института МВД.

Перетряхнуть систему власти в Дагестане вроде бы просто. Когда Русский мир и русская власть сильна, на всей территории России всегда меньше терроризма и бунта. Но когда мы говорим "перетряхнуть", мы имеем в виду работу официальных силовых структур. И тут есть проблема, когда наши правоохранители получают зарплату в 40–50 тысяч рублей, которая меньше, чем у водителя или курьера.

Более того, если мы хотим создать сильную и умную правоохранительную систему, нам нужно возрождать специальные учебные заведения: институты МВД и школы милиции.

Нужно понимать, что это сложная умственная деятельность, у которой при этом очень большая коррупционная емкость. Тебя там однозначно попытаются втянуть в коррупционные преступления. И если мы хотим, чтобы человек с большим упорством выполнял свою работу и не впадал в этот соблазн, ему нужна более высокая зарплата при его нагрузке.

Пока же, к сожалению, нашим правоохранительным органам людей не хватает. Глава МВД Владимир Колокольцев недавно заявлял, что в ведомстве некомплект на 152 тысяч человек, когда "один сотрудник работает за четверых".

Конечно, систему власти в Дагестане надо перетряхнуть. Конечно, государство наше должно быть сильным. Но если мы не решим эти вопросы с правоохранительными органами, у нас ничего не выйдет.

Что касается Крыма, то я общался по этому поводу с нашими военнослужащими-авиаторами. Они говорят, что американский беспилотник MQ-9 Reaper сбить сложно (он летает там, где его трудно вычислить), но можно. Если будет приказ — будут сбивать.

Знаете, на протяжении всей своей истории Россия боролась и с внешним, и с внутренним терроризмом. У нас есть огромный опыт. Более того, если мы говорим о последних войнах на Северном Кавказе, то туда зашли внешние силы, которые стали там развивать террористическую инфраструктуру. Главный вывод такой: террор будет побеждать до тех пор, пока вы играете по правилам, а террористы играют без правил.

Если на вас нападет хулиган, который знает, что вы будете драться с ним по правилам бокса, а он может бить вам в пах и резать ножом, он вас однозначно победит. Поэтому террор всегда побеждается террором.

— В 1990-е годы у нас активно развивались правоохранительные вузы. Военных училищ у нас тоже было много. А потом начались реформы, когда во многих городах эти правоохранительные вузы закрылись. Я учился в Институте МВД в Туле — его закрыли. В моем родном Курске было то же самое.

Почему это была серьезная ошибка? Потому что оперативно-разыскная деятельность — это деятельность секретная. Когда мы только были курсантами, мы уже подписали контракт, давали присягу и расписывались, что мы становимся хранителями государственной тайны. Повторюсь, поскольку все приказы и материалы, по которым проходит обучение оперативно-разыскной деятельности, засекречены, то в гражданских юридических вузах этому учить не смогут по определению.

Так что сейчас в МВД набирают юристов с гражданки. Только если из выпускника милицейского вуза может получиться хороший юрист, то из хорошего юриста можно сделать только хорошего следователя, а не оперативника и не участкового.

Более того, гражданские вузы ориентированы на рынок. И отношения внутри гражданского вуза уже осуществляются с элементами коррупции. А в военном и милицейском училище царит строгая дисциплина. У нас была форма, мы занимались строевой подготовкой, нас учили Родину любить. То есть из нас делали офицеров.

Сейчас этого нет, но надо это возрождать.

— Еще хотел уточнить по поводу низких зарплат силовиков. Мне рассказывали, что росгвардейцы, которые стоят в оцеплении в Москве, получают чуть ли не 150 тысяч.

— Про 150 тысяч я сказать не могу. Насколько я знаю, такие высокие зарплаты они получают, когда в каком-то регионе вводится режим КТО. Но нужно понимать, что террористов выявляют сотрудники полиции и ФСБ, а не Росгвардия. Они занимаются агентурной работой, сбором информации и наблюдением. Это огромное количество оперативно-разыскных мероприятий. Особенно на территориях, где угроза терроризма по определению высока.

Для решения этой задачи в качестве временной меры мы могли бы возродить РУБОП (региональное управление по борьбе с организованной преступностью МВД России, существовавшее в 1993–2001 годы). Нам нужна структура, которая ни прямо, ни косвенно не подчиняется никому в регионе, а подчиняется непосредственно министру. Но туда вряд ли пойдут работать те, кто готов Родину защищать. Туда пойдут за коррупцией.

Кстати, много участковых, которые знают и любят свое дело, сейчас пошли на СВО.

Так что эти вопросы можно решить по щелчку пальцев, но для конкретного результата нам потребуется год-два. Пока же нам нужно повысить зарплаты правоохранителям и внедрить идеологию защиты Родины. Я уверен, что нам надо переименовать полицию в милицию, чтобы мы были милиционерами, а не полицаями. Тем более мы сейчас на Украине с идейными наследниками тех, кто служил полицаями при немцах.

Нам нужно воспитать новое поколение работников правоохранительной системы.

— Во-первых, мы уже один раз сажали американский беспилотник. Их нужно сбивать. В этом нет ничего страшного.

Во-вторых, с самого начала СВО мы действовали зависимо. Мы с самого начала говорили: "Зачем расширять конфликт, у нас все хорошо, мы все равно победим", а потом ушли из-под Изюма и Херсона.

Потом ВСУ начали применять кассетные боеприпасы, которые запрещены международными конвенциями. Сколько времени прошло, прежде чем мы тоже начали их применять?

То же самое касается снарядов с обедненным ураном. Мы на них до сих пор не ответили.

Я уже не говорю про ракеты, которые с каждым разом становятся все дальнобойнее и точнее.

Если мы собьем этот MQ-9 Reaper, что Запад нам сделает? Завезут ATACMS? Так они и так их завезли. Разрешат Украине бить по каноническим российским регионам? Они уже это разрешили. Более того, ударив по нашим станциям загоризонтного обнаружения, они уже дали России повод пересмотреть свою ядерную доктрину. Что они еще сделают? Развяжут атомную войну? Так тогда ответ будет простой: мы попадем в рай, а они просто сдохнут. Так что нам бояться уже нечего.

Чтобы уверенно говорить, что мы побеждаем, нам надо сперва перехватить инициативу, а только потом думать о том, расширять конфликт или не расширять.