"А ты замечал, что сердце начинает стучать быстрее, когда надеваешь снарягу? Тело будто знает, что сейчас интересная работа начнется", - задумчиво произносит Федор, натягивая шлем. Несколько раз подпрыгивает на месте, удовлетворенно крякает, закуривает.
С утра мы успели четырежды проскочить по дороге, которую без устали долбит противник, побывать в паре неприятных мест, исколесить всю ДНР и ЛНР, а потому конкретно умаялись. Однако ж ночь, как говорили в годы моей юности, еще молода.
- Все готовы? Оделись?
- Да, можем ехать.
- Так, парни, напоминаю главное правило работы со мной: если вдруг попрошу, то сигареты мне ни в коем случае не давать!
- Ты вообще знаешь, сколько в ДНР сигареты нынче стоят?
- Так, не начинай даже! Поехали!
По броне в пикапе тесновато, но так даже лучше. Теплее. Когда выезжали, электронный болван обещал +25 градусов и даже не обманул, но ближе к ночи температура опустилась до -2, а одежды на теле с тех пор не прибавилось.
"Сейчас еще в одно местечко заедем, РЭБ на машину поставим и тогда уж рванем", - сообщает "Шишин", усаживаясь за руль. "Бережет нас командование?" - улыбается сопровождающий офицер. Боец кивает. Смеемся.
Минут через пятнадцать тормозим в каком-то переулке, и "Шишин" уходит за нашим прикрытием от вражеских "птичек". Хочется немного поспать, но холод препятствует. Тишина. "You change your mind like a girl changes clothes", - мяукает кто-то. Накинул ухо – магнитола, выкрученная на минимум, песни поет.
- Тихо-тихо, мужики! Это ж Кэти Перри! Ах, юность моя беззаботная!
- Да уж. Наши песни военных лет! Спросят внуки, что дед на войне слушал. И чего?
- Ну как? Кэти Перри вот, Зиверт и Анечка Асти – наше фронтовое все.
- В итоге слушаем девчачьи песни. Факт!
Кустарный РЭБ – обычное дело на фронте. Военные решения – дело хорошее, но каждую машину и каждую группу ими не прикроешь, а "мавики" и FPV-дроны ошибок не прощают. Вот умельцы и стали раскурочивать, изучать и модернизировать коммерческий РЭБ. Привлекли к этому делу волонтеров, наладили связи с другими подразделениями, чтоб опытом делиться, технарей подтянули с гражданки, и все завертелось. Русский солдат ужасает находчивостью.
Просто для понимания: в начале 2023 года мы с коллегами передавали в подразделения фабричные, пусть и коммерческие, противодронные "рюкзаки", а ближе к осени стали возить им компоненты да антенны. Последние, кстати, ребята уже к зиме "колхозили" самостоятельно.
"Шишин" прилаживает гаджет к автомобилю, тянет провод к прикуривателю, а военно-журналистский коллектив в салоне все фонтанирует и фонтанирует солдафонскими шутками "за триста". Вода мокрая, небо синее, а мальчишки до глубоких седин остаются дурносмехами.
- Когда РЭБ включать будем?
- Там поворот будет. Я скажу.
- Только ты не забудь.
В живописный город Соледар приходилось ездить на разных машинах, но именно пикап навсегда в моем сердце. Во-первых, он заметно быстрее, а потому есть надежда вернуться до рассвета, а не застрять там на сутки-двое. Во-вторых, пикап – машина куда менее приметная, чем, к примеру, КАМАЗ, груженный боекомплектом. Хотя вторая причина – плацебо. Операторы неприятеля жгут все, что физически могут сжечь.
"Вот здесь уже можно включать", - констатирует "Шишин", разгоняя машину. Сопровождающий офицер начинает возиться с проводами. Машина подпрыгивает. "Что-то упало", - констатирует наш коллега Владимир, пытаясь нащупать это "что-то" у себя за спиной. Позже выяснится, что мы героически раздавили пакет с заварными пирожными, прилетевший из кузова на заднее сиденье.
Вы когда-нибудь ралли смотрели? Теперь представьте то же самое, но в полной темноте, какая бывает лишь в мертвых городах! "Шишин" - не только опытный водитель, но и один из тех, кто освобождал Соледар, а потому здорово тут ориентируется. Но даже ему приходится непросто: то "БТР" из-за угла выскочит, то лужа несанкционированная в полметра глубиною на пути встретится.
Того, что в глухих деревнях принято звать дорогами, в Соледаре давно уже нет. По сути дела, это совокупность ям и трамплинов. Автомобиль тут не столько едет, сколько летит. А "лететь", на минуточку, нужно быстро и точно. Я ведь не открою вам тайну, если скажу, что на этой войне передвижение – одна из наиболее опасных активностей?
Бойцы, дежурящие на местных блокпостах, вызывают нечто среднее между восхищением и жалостью. И тревожно здесь на одном месте куковать, и жутко холодно. Разобравшись с паролями\отзывами, прощаемся и рвем дальше. Поворот, еще один, какая-то промка. Пылища такая, что не видно ни зги. Тормозим на какой-то площадке, выходим. "Быстрее внутрь. И тачку загоняйте", - кричат от ворот. Идем к узкой полоске света. Внутри тепло. Небритые мужики в "мультикаме" тянут руки. Здороваемся.
Командный пункт казачьей бригады "Терек" - местечко гостеприимное, а потом едва ли не с порога нам предлагают снять броню и отужинать "чем Бог послал". "Может сперва поработаем?" - вяло сопротивляюсь я. "Даже не пытайся. У казаков так принято: гостя нужно накормить", - ворчит сопровождающий офицер.
- Ужинать – это к Федору! Федь, ты на сколько уже родное Минобороны объел?
- Начал объедать до того, как это стало мейнстримом. К тому же я на рубль съем, а пользы на тыщу принесу.
- С тобой невозможно спорить.
Слышим "Соледар" и представляем себе подвалы, слышим "подвалы" - вспоминаем Соледар. Обстановка здесь такова, что прогулки на свежем воздухе для здоровья отнюдь не полезны. Только за последние сутки, по словам ребят, противник запустил больше сотни дронов-камикадзе.
Согнувшись в три погибели, ныряем под стену и оказываемся в столовой. Растворимый кофе, чай в пакетиках, печенье, конфеты и разнообразные джемы – обычное дело. Один из бойцов предлагает ребятам горячее. Чашки-тарелки, конечно же, одноразовые, ибо для мытья посуды нет ни охоты, ни времени.
- Давно воюешь?
- Да полгода уже.
- Эх! А мы вот это все захватывали.
- Нормально вы так захватили!
Время суток на войне – штука весьма условная, а в здешних подвалах – подавно. Одни возвращаются с боевой работы и ложатся спать, другие просыпаются и уходят, одни дежурят, а другие тем временем отдыхают, чтобы в нужный момент заменить. Такой себе улей, в котором все безостановочно крутится-вертится, но лишний раз без причины никто не кричит, дабы не разбудить спящих.
И как же без часов понять, что наступила ночь? Элементарно! Картинка на штабных экранах черно-белая, поскольку операторы разведывательных БПЛА включают тепловизоры.
За столом, что уютно разместился аккурат под бригадным знаменем, сидит улыбчивый парень в папахе. Это "Сандал" – направленец из БАРС-24, который входит в состав казачьей бригады "Терек". "И чем вы тут нынче занимаетесь?" - спрашиваем. "Войска продолжают наступательные действия в направлении населенного пункта Часов Яр, а наша бригада прикрывает фланги", - коротко отвечает он.
Однажды я спросил у боевого казака о том, как тот относится к шуткам про "кибер-казачество", порожденным новыми военными реалиями. "Хочешь кибер-казачества? Да вот же оно!" - воскликнул собеседник и указал на стену, где рядом с иконой висел здоровенный роутер.
С КМП бригады "Терек" в Соледаре примерно та же история: перед большим экраном, на который транслируется картинка с БПЛА, расставлены столы, заваленные компьютерами и планшетами. За столами дежурят корректировщики артиллерии, задача которых – выявить цель и передать координаты орудийному расчету. Если в начале СВО процедура занимала уйму времени, то сейчас достаточно пары минут.
Здесь мы знакомимся с "Поэтом" - добровольцем, воюющим чуть больше года. Сюда он пришел обычным пехотинцем, но ситуация вынудила быстро обучиться применению БПЛА, чтобы наводить артиллерию. Получалось так здорово, что начальник артиллерии бригады, оценив таланты "Поэта", забрал того в штаб.
- Слушай, а зачем тебе и ноутбук, и планшет?
- Не все операторы из нашего подразделения и не со всеми я знаком лично. Если выявил цель, то нужно быстро сориентироваться с помощью карты, чтобы передать координаты.
- То есть смежники делятся картинкой с вами, а вы с ними?
- Конечно! Бывает, что цель видим, а средства поражения наши до нее не дотягиваются. Тогда передаем смежникам. А бывает, что наоборот. Так, погодите! Замечена техника противника!
Не отрывая взгляд от экрана ноутбука, "Поэт" колдует над планшетом, кивает самому себе. Что-то печатает, а после возвращается к беседе. На большом экране тем временем мелькают какие-то дороги, строения, поля и лесополосы.
"Вот так. С помощью БПЛА ведем наблюдение за передним краем и глубоким тылом противника. В случае выявления целей координаты передаются на арту, после чего артиллерия открывает огонь, а мы корректируем", - объясняет он.
Кибер-казачество в действии
- Как сейчас тут?
- Ну…ситуация на фронте стабильно напряженная, но, если сравнивать с тем, как оно было, когда я только приехал, стало попроще.
- Что ты имеешь в виду?
- Мы удерживаем инициативу и движемся вперед. В связи с этим враг немножко теряет к нам интерес. С другой стороны, постоянные обстрелы, постоянно прилетают FPV. Стало проще, но пока не курорт.
Закуриваем. Благо, что дымить на войне разрешается повсеместно. В какой-то момент речь заходит о религии, и "Поэт" уходит в располагу, обещая показать нечто интересное. "Вот, глядите. Это родственник мой вырезает из камня. В основном, конечно, для храмов. Мне вот тоже подарил. Возле кровати стоит. Она теперь всюду со мной", - говорит он, демонстрируя икону, вырезанную в камне. Не больше сигаретной пачки. Самое то для солдата.
Следующим "нечто интересное" обещает показать "Грач" - бригадный начмед. И, что характерно, не обманывает. Тут нужно понимать, что КМП хоть и называется командным пунктом, однако ж, вопреки обывательским представлениям, находится в непосредственной близости к передовой. А потому именно здесь решено было оборудовать один из трех новых пунктов стабилизации раненых.
"Вот. За неделю отремонтировали помещение. С завтрашнего дня будем завозить современное оборудование: операционные столы, кислородные концентраторы, мониторы, медикаменты. Почти что полноценная реанимация. Через три дня будет готово. А так здесь был мусор навален, потолки ржавые, стены ржавые, пол ужасный. Сделали дешево и сердито, поскольку нам, когда фронт будет двигаться, придется быстренько собрать все и уйти", - рассказывает начмед, обходя свои новые владения.
"Грач" - мужчина серьезный: крупный, лысый, небритый и очень звучный. Судя по тому, что я видел в пока еще заброшенных помещениях, работа здесь и впрямь проделана колоссальная. На фоне ржавых, сырых и плохо освещенных подвалов, медпункт кажется чем-то категорически нездешним.
За соседней дверью располагается импровизированная молельная комната: иконы, свечи и блютуз-колонка, из которой звучат церковные песнопения. "Братья и сестры, если не знаете молитву, отбросьте все мысли и постойте, послушайте молитвенное песнопение", - рекомендует приклеенная к стене записка.
В коридоре традиционная суета, за которой безо всякого интереса наблюдает крупная овчарка, лежа в пусть и ободранном, но собственном кресле. А вот котейка всю дорогу вертится у бойцов под ногами, клянча внимание. Зверье на фронте залюбленное.
Сопровождающий предлагает выдвигаться пока все относительно тихо. Выходим на улицу. Пока машину выгоняют из укрытия, безуспешно пытаемся фотографировать звездное небо. Телефоны в этом деле бессильны, а вот фотокамера – да, справляется. Звезды над мертвым городом сияют особенно ярко.
- Чем еще заняться благородным донам в зоне досягаемости почти любых средств поражения неприятеля, если не фотографировать небо?
- Ты к чему это?
- К тому, что все мы немножечко спятили.
- А! Ну это да. Зато смотри, какое фото у меня получилось.
Ещё о буднях российских бойцов: Замначштаба батальона "Скиф": Я здесь потому, что допустил происходящее своей безучастностью