Противники этой инициативы утверждают, что законопроект "Грузинской мечты" "аналогичен законам, которые Россия использует для ограничения гражданского общества и подавления политической оппозиции".
Некоммерческие институты актуализируют с новой силой вопросы о необходимости участия Грузии в конфликте на стороне Украины. Это коренным образом противоречит политике грузинских властей, считает политолог, общественный деятель, кандидат политических наук Артур Атаев. Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
- Артур Викторович, почему положения закона, которые соответствуют нормам европейского права, вызвали волну протестов в Грузии?
- В грузинском политическом истеблишменте считается, что этот закон по аналогии с законом об иностранных агентах в России будет жестко регламентировать деятельность оппозиционных сил как информационного, так и политического характера.
Реально оппозиции в Грузии не за что зацепиться, поэтому любая значимая законодательная акция будет вызывать такую реакцию даже со стороны потенциально оппозиционных сил.
- Интересно, что исполнительный секретарь правящей партии "Грузинская мечта" Мамука Мдинарадзе, обосновывая необходимость принятия закона, заявил, что неправительственные организации подрывают безопасность Грузии и, в частности, втягивают ее в конфликт на Украине. При каких условиях партия войны в Грузии сможет инициировать вмешательство страны в этот конфликт?
- Традиционно со времен раннего Саакашвили, а вернее еще со времен Звиада Гамсахурдиа, некоммерческие неправительственные организации, институты гражданского общества, становятся основными элитообразующими центрами. Они формируют оппозиционных лидеров, которые со временем приходят к власти и являются олицетворением новой грузинской политики.
На определённом этапе произошло обезвоживание этих институтов, когда Саакашвили призвал всю бывшую оппозицию во власть. Сейчас наблюдается обратный процесс, когда прежде всего сторонники Саакашвили уходят в некоммерческий сектор. Они занимаются акционизмом, организацией политических сообществ.
А какой наиболее актуальный вопрос на постсоветском пространстве? Безусловно, кризис на Украине. И, погружаясь в эту тематику, некоммерческие институты актуализируют с новой силой вопросы о необходимости участия Грузии в конфликте на стороне Украины. Это коренным образом противоречит политике Гарибашвили и Иванишвили, которые являются центрами принятия решений в современной Грузии. Они как раз стоят на альтернативных позициях.
Правящая партия заявляет о том, что в нынешних условиях НКО занимаются не развитием гражданских сообществ, а фактически политикой, противостоят власти, перейдя таким образом из гражданского сектора в политический, и тренд на вовлечение Грузии в противостояние на Украине является ключевым. И нужно принимать меры, чтобы этого не допустить.
- Посол Франции в Армении Оливье Декотиньи в соцсети "Х" написал, что Франция предоставляет Армении такую военную технику, которую не могут получить другие страны. Против кого Париж вооружает Армению?
- Это личные амбиции Макрона. Францию выдавили из ряда африканских государств, которые имеют стратегическое значение. Французский политический истеблишмент считает, что это было сделано с подачи России. Сейчас Франция в отместку является основным актором по выдавливанию России из Закавказья. И в большей степени из Армении.
Французский политический фактор в армянской внутриполитической системе является одним из ключевых. Франция влияет на армянскую политическую систему, поэтому идет программа замещения партнерских отношений с Россией в рамках ОДКБ новыми партнерскими отношениями на уровне Франция-Армения.
Макрон лично мстит Путину, с новой силой позиционируя себя на постсоветском пространстве. Французские политические элиты воспринимают Армению как стратегического партнёра, потому что одним из ключевых во внутриполитическом дискурсе Франции является армянский диаспоральный фактор.
- Любопытно, что армянским военным отныне запретили кричать "Ура", заменив его на восклицание "Кецце".
- Это нюансы, но они дают основания полагать, что социокультурно Франция делает все возможно, чтобы нивелировать влияние России в какой бы то ни было форме, в том числе и вот в такой.
- Некоторое время назад Азербайджан сообщил о концентрации армянских войск на границе. Возможна ли новая кавказская война, от которой Россия вряд ли сможет остаться в стороне?
- Это не совсем так, потому что непосредственной границы с Арменией у России нет. И зона традиционного противостояния далека от российских границ. Поэтому серьезных последствий от возможного нового витка противостояния не будет. Другое дело, что если российский контингент миротворцев в зоне дестабилизации будет заменен на французский, то это действительно осложнит ситуацию. Потому что французский контингент априори не может иметь статус миротворческого.
- Повлияет ли на ситуацию на Кавказе потенциальный конфликт между Ираном и Израилем, который стал возможен после авиаудара по Дамаску?
- Конечно. Иранский фактор во многом ключевой даже в армянском дискурсе. Резонанс от этого обострения будет доходить до регионов Северного Кавказа. Дело в том, что в последнее время персидский фактор активно начинал проходить не только в языковое пространство регионов Северного Кавказа, где организовывались на базе вузов центры изучения иранского языка и культуры, но и в экономическое.
Традиционная форма распространения конфликта с Ближнего Востока, Малой Азии с конца 19 – начала 20 века охватывала эту часть России – Северный Кавказ. Так и сейчас возможны различные формы противостояния между суннитами и шиитами, еврейской диаспорой. Мы видели, к чему в Дагестане на первоначальном этапе привело обострение на Ближнем Востоке. Это не такая большая тема для этого региона, не кровоточащая рана, но даже она имела такие последствия.
Нужно учитывать, что Иран это теоцентричное государство. А на Северном Кавказе и в ряде регионов Южного Кавказа религиозный фактор начинает влиять на внутриполитическую ситуацию. К тому же, наши западные партнеры ни на секунду не оставляют попыток дестабилизировать эти регионы.