А еще у него есть награды: медаль «За отвагу», медаль «Суворов» , Георгиевский крест, медаль «За храбрость» 2-й степени и за «Спасение погибающих».
О том, как и что должен делать пулеметчик в бою, о своих непростых отношениях с богом и абсолютно братских с друзьями и однополчанами пулеметчик Монтана рассказал изданию Украина.ру.
– Мотана, у вас необычный позывной, учитывая, что мы воюем не просто с Украиной, а стоящими за этой страной США. А Монтана — это их штат.
— Нет, не так. Все знают такого персонажа, как Тони Монтана из фильма «Лицо со шрамом». У него был принцип: жить сегодняшним днем и получать от этого дня все по максимуму. И здесь, на СВО, это особенно актуально.
Знаете, лучше сделать и жалеть или не жалеть о сделанном, чем не сделать и жалеть о том, что не сделал, всю оставшуюся жизнь. Поэтому в этой жизни нужно кушать, как в последний раз, дышать воздухом по максимуму. Все, что делаешь, ты должен делать максимально, потому что завтра у тебя этого может уже не быть, мы ведь на войне. Вот этот принцип мне близок. Поэтому Мотана.
И все же не было такого, что Тони Монтана для меня является каким-то особенным героем. Нет, просто так совпало, что есть еще такая гора в Соединенных Штатах, отели, штат. Просто Монтана, и все.
— А как вы пришли к этой мысли, что жить надо сегодняшним днем?
— Да вот после 24 февраля 2022 года, когда мы заходили на Украину. Это была Харьковская область, мы шли колонной. Это был второй день спецоперации, мы заходили парадом. И нас, просто как в тире, начали расстреливать.
— То есть вы хотите сказать, вас ждали?
— Конечно. Там была засада конкретная. И когда ты видишь, что один человек лежит, у второго от тридцатки (калибр такой) уже головы нет, царство небесное командиру... Была паника у людей. Ничего не понятно, что происходит.
Это не единственный случай в жизни, от чего можно сойти с ума, от чего может поехать крыша. После таких моментов ты понимаешь, что от жизни надо брать все, потому что будет очень обидно, если ты погибнешь, а чего-то не сделал. Я все же верю, что есть Господь Бог, я человек верующий с детства, и не хотел бы я потом там (кивает головой вверх. — Ред) жалеть, что чего-то не сделал.
Монтана
— Если вы верующий, нет ли здесь противоречия? Вы хотите попробовать все, но не нарушает ли это заповеди?
— Нет, это не про наркотики или что-то еще, я про нормальную обыденную жизнь. Дышишь воздухом — дыши им по максимуму, наслаждайся всем, что тебя окружает: улыбками окружающих, хорошим настроением. И видеть во всем, что происходит, хорошее.
— Расскажите о своей военной специализации.
— Я просто работаю, выполняю поставленные задачи. Выполняю хорошо.
— Я слышал, что вы пулеметчик.
— Ну, да. На самом деле я начал свой путь в СВО с пулеметом, так мы с ним и не расстаемся.
— Это все один и тот же пулемет?
— Нет, разные. За СВО я поменял штуки 4, наверное, потому, что при выполнении разных задач что-то сломалось, оторвалось, было прострелено. Короче, после выполнения определенных задач пулеметы уже просто негодны к дальнейшим действиям. Где-то сошки сломались, где-то курок, где-то ствол пробитый. То есть все время они менялись. Знаете, пулемет называют оружием победы.
Монтана
— Почему?
— Потому что это такая вещь… Когда работает пулемет, все лягут и будут бояться, и свои тоже, потому что пулемет не прощает ошибок.
Это та же снайперская винтовка, скажем так, калибра 7,62, только она имеет множество выстрелов. Работают, если снайпер и пулеметчик, хорошая снайперская пара, пулеметчик может взвод, роту держать.
Этому всему надо учиться, обучаться, все это знать. Потому что даже такое упражнение, как работа-строчка. Это вот пулеметчик устраивает засаду, видит — группа противника идет. Хороший пулеметчик уничтожит группу из 10 человек секунд за 20. Получается, от точки А до точки Б ведет линию и от точки Б до точки А, добивая противника.
Пулеметчик должен знать, что делать, работать на верхнем, среднем, нижнем этаже, перебегая, перемещаясь, у него должна быть выносливость, зрение острое. Хороший пулеметчик может засесть и не даст пройти никому. В истории сколько было случаев, когда пулеметчики держали взвода, роты. Даже в Великую Отечественную выставляли пулеметчиков прицельно, и колонны машин не могли пройти.
То есть пулеметчик — это боевая единица, которая может заменить взвод.
Монтана
— А в чем сложность вашей работы?
— Ну, одно дело — стрелять, другое дело — убивать. Стрелять-то может каждый, а стрелять так, чтобы попадать, попадать хорошо, чтобы противник не мог встать, то есть уничтожить противника под разным углом, с разного расстояния, при разных обстоятельствах может не каждый.
Я вам расскажу одну историю. Был у меня такой мальчишка с позывным Балу. Группа заходила в лесополосу, он сидел под углом, начал работать по противнику, отработал хорошо и обеспечил заход штурмовой группы. Штурмовая группа начинает продвигаться, пулеметчик долбит, перемещается, уничтожает противника. Потом началось давление противника. Так пулеметчик и своих заставил идти вперед, потому что назад нельзя, и хохлам так дал просраться, что благодаря одному пулеметчику была выполнена задача.
И мы этому обучаем, этому учим, про это рассказываем новым солдатам, которые приходят к нам с гражданки. Только так мы добьемся победы. Вопрос времени. Бояться нечего.
— О вас говорят, что вы к любой работе готовы.
— Я считаю, век живи — век учись, в жизни надо уметь все. Даже если есть всего 1%, что тебе это поможет, это может тебя спасти. Ну, к тому же это интересно. Интересно на FPV-дроне полетать (так на фронте называют управление дроном. — Ред.), интересно уметь танк своровать. Зашел на позицию к противнику, победил там всех, взял и свистнул танк.
— А вы сможете танк свистнуть?
— Нам показывали, да. Я уже пробовал.
— А с беспилотником обращаться?
— С FPV-дроном тоже смогу. Мне мои хорошие товарищи подарили авата дрон FPV, он не боевой, а для разведывательных действий, спасательных. Ты надеваешь очки, пульт, запускаешь дрон и всё... Летишь! Он работает низко, близко к земле.
— До какого момента вы готовы воевать?
— До победы. А для чего я сюда пришел? Я не хочу хвалиться, но я человек идейный. Я настолько пропитался вот этим всем: ненавистью к нацистам, которые ненавидят нас, русских. Может быть, мы воюем с такими же контрактниками, как и мы, но зло есть зло. Я все же считаю, что мы сила добра. Может я, конечно, себя так просто успокаиваю.
Монтана
— Приходилось общаться с украинскими пленными, видели их?
— Да, видел. Общаться — не особо, у нас был такой физический контакт.
— Это убежденные люди, те, которые воюют против нас?
— Понимаете, те, кто попадает в плен, не будут говорить «Москоляку на гиляку», «Я ненавижу вас», вообще ничего плохого говорить не будут. Они будут говорить: «Я тут случайно, меня запихали. У меня дети, родные, близкие».
Я считаю, что нашим украинцам запудрили мозги, что мы злодеи, что мы плохие люди. Но мы никогда им зла не желали, всегда считали братьями.
— А вы считаете братьями тех, кто в вас стреляет?
— Нет, я считаю всех, кто не свой, врагами.
— А когда мы их победим?
— Когда победим, я буду очень этому рад, а там уже посмотрим. Надо еще дожить до этого. Просто нельзя загадывать, что будет завтра, потому что мы еще сегодня не отжили. Поэтому, как и говорил, живем одним днем.
— Вы сказали, что верите в бога...
— Да.
— Удается причащаться, исповедоваться?
— По возможности, конечно. Когда бывает время, удается выехать, встретиться с батюшкой, поговорить. Как правило, нам, военным, в церкви без очереди можно исповедаться и причаститься.
— Как батюшка относится к тому, что вы убиваете людей?
— Я задавал такой вопрос, пробовал причаститься по этому поводу. Батюшка говорит, что Господь простит. Понимаете, я же не сам из ненависти пошел убивать, я защищаю свой народ, Россию. А кто защищает, того, говорят, бог прощает.
Монтана
— Что самое главное для вас на фронте?
— Сохранить жизнь товарищей, потому что потерял уже достаточно много друзей. Когда мы начинали, это была просто общая работа, общая служба. Со временем мы друг друга узнали, выполняли задачи, было хорошее, было плохое. Знаете, дружба на войне — она навечно. И когда ты теряешь своих друзей, своих братьев, это очень тяжело, никому не пожелаю с таким столкнуться. Поэтому будем бить врага за пацанов, которые погибли, до конца. За это жизнь отдать не жалко.
— Но ведь и вы убиваете.
— Я это понимаю. Но мы это делаем за свой народ. Я это делаю во благо, я считаю. Это все делается, чтобы наши дети, внуки никогда с этим не столкнулись. Серьезно. За это не страшно лишиться жизни, чтобы никто больше с таким не столкнулся. С такими намерениями надо идти в бой.
— На гражданке многие говорят, что сюда идут за деньги. А что для вас деньги?
— Кто-то действительно приходит на СВО за деньги, кто-то за идею, кто-то — из-за каких-то своих внутренних, скажем так, проблем. Я с ними общался, это все очень разные люди, и они по-разному показывают себя на войне. Но со временем мы понимаем смысл того, что делаем. И понимаем, что не деньги главное, а победа. Ну и жизнь.
— Приходилось ли вам сталкиваться с кашниками (так в армии называют тех, кто за амнистию вышел из тюрьмы для участия в боевых действиях)?
— Да. Ребята, которые приходят с зоны, зеки, спецпроект «К», кашники. Я скажу, что эти ребята воюют — мама не горюй. У меня был парниша с позывным Поп, кашник, лет 14 отсидел. Общаешься же, узнаешь, что за люди, пропускаешь через себя. Спрашиваю: «Для чего ты здесь?» Говорит: «Маме хочу доказать, показать». Но я не сразу узнал, что мама у него наверху. Он сделал что-то плохое, сел, мама ждала-ждала и не дождалась, умерла. И вот он пошел, чтобы маме там (кивает головой вверх. — Ред.) показать: «Мама, слушай, я не плохой сын, смотри, что я могу», уверен, что она сверху смотрит. Это тоже такая тонкая вещь. Погиб парень, но маме показал, потому что задачу их группа выполнила.
Ребята-кашники молодцы, они идут до конца, не жалея себя. Они замотивированы. Может, кто-то и ради справки об освобождении идет, но это такой своеобразный контингент... Ты не можешь быть слабее остальных, должен быть, как все, а там, как правило, все сильные ребята. Я рад, что с ними познакомился, горжусь ими, руку жал.
— А если сравнить кашников с остальными.
— Есть ребята, заряженные, матерые — и контрактники, и мобилизованные. Все разные. Мобилизованные и штатные ребята, которых практически не осталось, добровольцы, но именно кашники — огромные молодцы, с ними работать можно.