— Юлия, каковы сегодня основным проблемы беженцев?
— Самые проблемные категории людей — это беженцы из Харьковской области и других регионов, которые не вошли в состав России, а также с не находящихся под контролем России территорий ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей.
На первом месте — проблема жилья. Для беженцев не из новых регионов этот вопрос не решен никак.
Беженцам с правого берега Херсонской области дали жилищные сертификаты, жителей подконтрольной России части ДНР, ЛНР и Запорожской области хотя бы ставят на учет и либо ремонтируют им жилье, либо выплачивают компенсации, а для остальных не предусмотрено никакой процедуры.
Люди сами предлагали несколько вариантов решения вопроса: либо жилищные сертификаты, либо льготная ипотека без ограничений (сейчас нельзя брать жилье на вторичном рынке, а на первичном очень высокие цены).
Есть и третий вариант — социальный найм. Это было распространено в советское время. Фактически речь идет о муниципальном жилье, которое предоставляется человеку в бесплатную аренду на долгий срок.
Четвертый вариант — это заселение в покинутые дома, где нет собственников.
Вторая волнующая людей тема — это регистрация. Беженцы, получая российский паспорт, не могут нигде зарегистрироваться, то есть прописаться. Своего жилья, естественно, у них нет, а собственники арендованных квартир их прописать не могут и не хотят, потому что это накладывает определенную юридическую ответственность.
А человек без регистрации лишается всех прав: права на медицинское обслуживание — ему не могут оформить полис и прикрепить к поликлинике, права на образование — детей не берут в детсады и школы, права на пенсионные выплаты.
Без регистрации паспорт сам по себе ничего не стоит и никаких реальных прав не дает, а зарегистрировать негде. И вот получается тупик.
Мало того, некоторые находят фиктивную регистрацию и платят за нее деньги, но собственников, которые такую регистрацию делают, привлекают по закону вплоть до уголовной ответственности.
Ну и когда человек получает российский паспорт, у него есть семь дней для того, чтобы поставить регистрацию. Если не успевает — штраф, если я не ошибаюсь, в районе четырех тысяч рублей.
— Для беженца, который не может найти работу…
— Это правовой коллапс. Получается, что человек вроде бы уже и гражданин, но в то же время он не имеет никаких реальных прав и не может претендовать ни на какое социальное обеспечение.
— И что делать?
— Мы предложили два варианта. Если человеку решают вопрос с жильем, то он там регистрируется и вопрос сам собой отпадает. Если нет, то можно регистрировать людей при каких-то учреждениях: при участковом, при управляющей компании или, например, при районных управах.
Допустим, зарегистрировать человека в управе с обязательством раз в месяц приходить отмечаться. Фактически нужно заменить прописку каким-то документом, который к ней приравнивается. Естественно, документом от органа, который может проконтролировать реальное проживание человека по указанному адресу.
— Как отреагировали на предложение?
— Я с этим предложением вышла к (первому заместителю Руководителя Администрации президента Российской Федерации) Сергею Кириенко. 7 декабря была встреча и я ему и проблемы, и варианты решений озвучила. Мне пообещали взять вопрос на контроль и сказали, что после праздников в этом году может быть что-то в этом направлении сдвинется.
— Какие еще проблемы есть?
— Третий вопрос — это вопрос пенсий. Людям из Харьковской области Украины, а также подконтрольных Украине частей ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей не могут подтвердить пенсию. Органы Украины не могут подтвердить, я имею в виду.
Поэтому даже при наличии трудовой книжки им в России подтверждается стаж только до 1991 года. И если тебе до 1991 года трудового стажа не хватает — нужно 20 лет — то при этом начисляется только социальная пенсия.
И получается, что человек проработал в Советском Союзе, потом на Украине, а подтвердить, кроме ответа от украинских государственных органов, это ничем нельзя, Украина, естественно, никаких ответов не даст.
В итоге назначается минимальная социальная пенсия. В Белгороде это что-то в районе 9300 рублей, из которых человек должен оплатить жилье, поскольку своего у него нет, 5—6 тысяч стоит комната в коммуналке, и на оставшиеся 4 тысячи как-то прожить целый месяц с питанием, лекарствами и т. д.
Для пожилых людей, у которых нет родственников, проблема практически нерешаемая. Прожить на эту социалку нельзя.
— А поехать в пункт временного размещения?
— Во-первых, в Белгороде и Белгородской области ПВР для беженцев нет, они все для местных из приграничья.
Во-вторых, Белгородская область приграничная и многие ждут возможности вернуться домой, им ближе к дому находиться спокойнее и не хочется уезжать далеко.
В-третьих, пожилым людям физически трудно куда-то ехать. Предлагали ПВР в Ярославле, в Суздале — это 3,5 тысячи километров, а для 89-летнего человека такая длинная дорога плюс смена климата может быть убийственна.
В-четвертых, в Белгородской области самое большое количество харьковских беженцев, и человеку страшно уезжать от кумовьев, односельчан, хоть каких-то знакомых, к кому хотя бы в самом крайнем случае, но можно обратиться за помощью. А там они окажутся в полном одиночестве.
— Тогда тот же вопрос: что делать?
— Я регулярно пишу об этом депутатам Госдумы, журналистам, пытаюсь, чтобы эти проблемы не исчезали из информационного поля. И вот сейчас уже подан законопроект касательно пенсий — чтобы признавали советский стаж, который есть в трудовой книжке, без подтверждения от украинских органов.
Но, кроме этого, очень важно для беженцев из Харьковской области получить такой же статус, как и жители новых регионов. Ведь с ноября уже нет упрощенной системы получения гражданства, ни льгот, ничего.
Хотя мы все прекрасно помним события сентября 2022 года, когда люди из Купянска и всего приграничья Харьковской области вынуждены были покинуть свои дома, и у них теперь нет туда доступа. Так вот, юридически они считаются просто мигрантами, наравне с трудовыми мигрантами. Как будто харьковчане добровольно приехали сюда и могут при желании в любой момент вернуться домой.
Обидно до ужаса, когда стоят две мамочки в очереди в социальной службе, — одной положены памперсы, потому что одна из ДНР, а другой не положены, потому что она из Харьковской области. А у них между селами при этом разница — в три километра.
— В Харьковской области ведь есть небольшая территория под контролем России?
— На сегодняшний день 34 населенных пункта Харьковской области находятся под контролем ВС РФ. Там живут около 3000 человек, 116 детей, в том числе самый маленький в октябре родился.
Официально это серая зона, там стоят российские войска, но люди не признаны, у них нет ничего: ни школ, ни больниц, ни лекарств. Два года люди без света, без газа, без тепла, без связи.
И интересно получается — если там с самого начала СВО стоят российские войска, значит, территория вроде бы наша, а люди вроде бы не наши — украинские. Но со стороны Украины к ним не может приехать помощь по объективным причинам, а для России их как бы нет.
— Как они выживают?
— 85% оставшихся жителей — пожилые и не хотят оттуда уезжать ни при каких обстоятельствах. И вот они там живут под такими обстрелами, которых нет даже в Донецке, нигде такого нет.
Там по одной улице может шесть «Хаймарсов» прилететь одновременно, но об этом никто не говорит, и никто не показывает. А с 30 декабря по 9 января там не было хлеба. Единственная оставшаяся там пекарня, которая обеспечивает бесплатным хлебом как местное население, так и находящихся там военнослужащих, не получила муки.
Собирая по всему миру по 100, 200, 500 кг муки мы пытаемся как-то решить проблему. А потребность — 10 тонн в месяц.
Средств гигиены тоже нет, моющих средств банальных. И купить негде, потому что нет магазинов. А были бы магазины, денег ведь тоже нет.
Я приезжаю туда, а мне 90-летний дедушка говорит, что за два года ни разу по-человечески не помылся. Кусок мыла, свечка, батарейка — для них просто бесценны. Нет дров, нет угля, без которого можно замерзнуть и не дожить до весны.
Актуальнейший вопрос — пленка для окон, потому что стекла выбивает раз в три дня и стеклить нет никакого смысла. А надо пленкой закрывать еще пробитые крыши и стены. И, конечно, там очень опасно, поэтому из волонтеров едут туда единицы.