Украина как место эксперимента

Достаточно очевидно, что с момента саморазрушения СССР всё последующее время постсоветское пространство раскачивалось извне с целью создания в регионе новой постоянной горячей точки. Но почему выбор организаторов кровавого хаоса выпал именно на Украину?

Понятно, что антироссийские функции Украины не могли быть возложены на правительство любой другой восточноевропейской страны, которые члены НАТО, поскольку Запад не хотел рисковать возможностью прямого столкновения, в котором пришлось бы тогда участвовать не только оружием, пропагандой, советниками и наемниками. А, например, Грузия не подходила (и уже не подошла) из-за чисто географических причин: малой величины и неразрешимыми проблемами логистики помощи Запада.

Кроме прочего, успешно использованная ранее как лаборатория с целью отработки медийных технологий по свержению восточнославянских правительств (два Майдана — «помаранчевый» и последний), сегодня Украина стала нужна просто как полигон войны с Россией для военных экспертов НАТО, давно руководящих всем этим процессом со стороны Киева. У современного Запада нет иного опыта войны с Россией на европейском театре военных действий.

И еще стравливание братских народов с целью уничтожения Украины и ослабления России — главной преграды для вечно голодного западного гуманизма в его походе к несметным богатствам востока. И заодно похороны нашей еще живой исторической памяти об СССР.

Очень помог в этом известный миф, созданный украинцами о себе, что в отличие от некоторых других соседних народов, это страна мирная и цивилизованная и никакой вооруженный гражданский конфликт в ней невозможен.

Это напоминает рассуждения многих чилийцев накануне пиночетовского государственного переворота в 1973 году. Они говорили, что Чили — это латиноамериканская Швейцария, где военные диктатуры невозможны, потому что чилийцы разных взглядов привыкли решать все проблемы исключительно демократическим путем и ни при каких обстоятельствах не будут стрелять друг в друга.

Когда-нибудь украинцам будет очень трудно понять, как в их стране такое вообще стало возможным. Кстати, многие чилийцы до сих пор задают себе этот же вопрос.

Процесс окончательного уничтожения украинской государственности был бы невыполним без прихода к власти Владимира Зеленского, настоящего архитектора разрушения страны. При этом было очень важно, чтобы у него не было никаких собственных идей: он был обязан быть политически наивен, как большинство его избирателей, от которых его отличали только амбиции и алчность.

Отдельная важная тема — школа национальных кадров, которую создал Запад для разрушения наших стран. Владимир Зеленский — очень характерный её представитель.

Самое чудовищное, что он никакой не монстр в сравнении с некоторыми его европейскими историческими предшественниками. Зеленский — маленький, очень маленький человечек, который по собственной ограниченности и тщеславию влип в роль, которую выбрали за него другие. Сегодня, как жук в стеклянной банке, он бросается в разные стороны, пытаясь оттянуть предсказуемую и безвариантную развязку.

Я думаю, он не может не понимать своей личной ответственности за гибель сотен тысяч людей, но мелкость его натуры не позволяет его бегающим глазкам остановиться на зеркале, чтобы увидеть, как жалко и мерзко он выглядит.

История знает великих преступников, которые замышляли и осуществляли уничтожение целых народов. Этот, кроме собственного величия и бизнеса, ничего не замышлял. Его историческая миссия ближе к роли полицая, назначенного немецким начальством и исполняющего любые приказы, чтобы спасти свою шкуру. Но перед началом чужой игры, в силу собственных амбиций, помноженных на невежество и бедность воображения, он не мог представить себя в роли пешки. Наверняка он никогда не задумывался о банальности зла. Если бы не уничтоженная страна и не миллионы загубленных судеб, он мог бы вызывать чувство жалости.

Тема банальности зла особенно актуальна. В нашем детстве было слишком много прекрасных советских мультиков. Воспитывавшийся в нас гуманизм формировал убеждение, что зло всегда может раскаяться, перевоспитаться, что с ним рано или поздно можно договориться, а любой кентурион Марк в душе добрый человек. Несмотря на то что за последние времени во всех наших постсоветских странах произошёл огромный сдвиг ценностей в худшую сторону и детей массово отучили мечтать о небе и хотеть быть врачами просто чтобы помогать людям, в обществе сохранилась бесконечная наивность, не позволяющая нашим людям понимать Запад.

Даже когда мы говорим об абсолютном зле или фашизме, мы нехотя, в силу нашей культуры, очеловечиваем его. Наше инфантильное сознание рисует злодеев, одержимых ненавистью к человечеству, стремящихся к убийствам и разрушениям в силу собственных земных страстей и личных убеждений.

Реальность страшнее. Настоящая машина смерти, запущенная против нас западными элитами, полностью лишена эмоций и переживаний. Это компьютерная программа, диктующая набор механических действий, которые должны обеспечить искомый результат. Безумие думать, что с компьютерной программой можно договориться. Единственное решение — уничтожить программу или компьютер.

Когда в Израиле судили доставленного туда из Аргентины нацистского преступника Адольфа Эйхмана, великолепная Ханна Арендт, еврейка и жертва концлагеря, ставшая свидетелем процесса, написала свою книгу «Банальность зла». Вызвав на себя проклятия всего рукопожатного мира, травлю и обвинения в антисемитизме, она увидела главное и самое опасное — механизм нормализации геноцида, превращение его в рутину и обыденность. Из хтонического литературного монстра палач превращается системой в рядового чиновника, шестерёнку, существо с отключённой функцией думать. Вместо осуждения страшных преступлений нацизма и возмущения чудовищем Эйхманом, ожидавшихся мировой прессой, Ханна Арендт озвучила то, о чем все молчали, человеческую ничтожность эйхманов и ответственность за допущенную трагедию со стороны еврейских элит Европы.

Сегодня история возвращает нам тетради с невыполненным заданием. Для его выполнения нам нужны не лозунги, а интеллектуальное мужество, которое часто куда дефицитнее, чем военное.