"Слово пацана" в украинской реальности: Одесса, Киев, Донецк, Кривой Рог

После выхода первых же серий сериала в TikTok и Instagram* завирусилось огромное видео украинцев, находящихся в тылу и на фронте, о том, что сериал смотрят, притом смотрят с большим интересом и находят много параллелей с УССР времен перестройки и Украины 90-х.

Очевидный интерес подкрепился сразу двумя авторитетными рейтингами: от Google и музыкального стриминговорого сервиса AppleMusic. В поисковой системе сериал оказался одним из самых частых запросов по Украине, а саундтрек сериала «Пыяла», написанный альтернативным дуэтом АИГЕЛ (в переводе с татарского «пыяла» — это стекло или осколок стекла), — первое место в чарте.

Украинские СМИ отреагировали быстро: во всех крупных изданиях вышли материалы с приблизительно одинаковыми названиями: «Чем сериал "Слово пацана" вреден для украинцев?..» Содержание и тезисы статей, впрочем, тоже были одинаковыми:

Россия регулярно пытается сместить фокус внимания иностранцев с войны на свою "богатую" культуру, поэтому украинцы изо всех сил борются, чтобы РФ не допускали до кинофестивалей, выставок, премий, показов мод, и т. д. В этом категорически не помогает просмотр кино и сериалов производства РФ, а тем более восхищение ими», — резюмировали украинские журналисты.

Собрав все эти тезисы воедино, украинский Минкульт выпустил «обращение к народу», призвав прекратить смотреть «Слово пацана», платформа, которая его показывала на Украине, была заблокирована, как только во Львове произошла школьная драка, главной причиной которой оказался сериал.

Подобные истории, к слову, произошли и в России: «Слово пацана» обвинили в драках школьников в Махачкале и Шахунье Нижегородской области, а запретить сериал за «пропаганду и романтизацию насилия» потребовали разные общественные деятели.

Сериал Крыжовникова основан на документальном романе журналиста Роберта Гараева «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х». Гараев, который сам в юношестве был членом бандитской группировки, исследовал «казанский феномен», но после выхода сериала стало очевидно: это не уникальная история из Татарстана, подобное происходило во многих частях Советского Союза, включая Украинскую ССР.

В сериале чутко и больно показано, как школьники и молодые парни на фоне общего кризиса веры, разрухи и неприкаянности сбиваются в группировки — подростковые банды, постепенно становясь настоящими преступниками, а их реальность наполняется горами трупов и безграничным горем.

Для того чтобы понять картину происходящего более объёмно, журналисты издания Украина.ру пообщались с людьми, которые в годы, когда всё это происходило, были свидетелями или участниками подобных событий в разных городах Украины.

Политтехнолог Игорь Димитриев рассказал, что, с точки зрения одессита, происходящее в таких пролетарских городах, как Казань, — это какая-то жесть.

В Одессе тогда, я говорю о 90-х, уличная преступность уже была больше ориентирована на коммерцию, а не на то, чтобы сбиваться в подростковые районные банды и драться с другими бандами. У нас уже не просто ломали друг другу головы, а пытались добыть денег.

В Казани, Кривом Роге, Донбассе — там действительно были все эти квартальные банды, нельзя было пройти в соседний квартал. В Одессе что-то подобное было только на окраинах — Молдаванка, Слободка, Поскот (Посёлок Котовского. — Ред.).

Я жил тогда на Таирова. У нас ребята ориентировались на так называемые бригады — объединения молодежи, которые занимались криминальным бизнесом: воровали на рынках, что-то отжимали, кидали лохов (аналог слова «чушпан») на обмене долларов.

Баскетбольная команда моей школы почти полным составом работала ломщиками на рынке «Южный», они работали с менялами и задача их состояла в том, чтобы в момент обмена спровоцировать конфликт либо дать сбежать жулику, подсовывавшему «куклу» гражданам. Там же, на рынке «Южный», они крышевали бабушек-дедушек, собирали с них купоны (тогдашние деньги) за установку своего лотка.

Это были наши герои, каждый хотел попасть в эту бригаду, потому что это были крутые ребята. Мы все знали наизусть клички самых крутых «бригадных», знали о бандитах более высокого порядка. Был такой легендарный персонаж — «Карабас», Виктор Павлович Куливар.

Он был известный авторитет, даже имел какие-то интересы в Москве. И убит был символически: в легендарной бане на Асташкина в 1997 году. Бане больше ста лет, основана в 1861 году, там печь в парилке сделана из мины — чугунное полушарие. Это особое место: туда ходят все, от коммерсов до бомжей, от портовых грузчиков до цыган с Молдаванки. И вот Карабас туда тоже пришел и его расстреляли на выходе из этой бани.

Между бандами тогда шла большая война, все они разделились тогда на два лагеря: те, кто поддерживал тогдашнего мэра Одессы Гурвица, и те, кто с ним воевали. Бывший мэр города Эдуард Гурвиц во время чеченской войны привозил в Одессу чеченцев, они должны были обеспечить ему силовое прикрытие. Расцвет всех этих криминальных группировок, включая молодежные, закончился тотальной войной элит.

Происходило это в середине 90-х: были расстрелы, взрывы, нападали с автоматами в руках на рестораны — шел тотальный передел, в том числе и с чеченцами, которые принесли в Одессу свои манеры — кидаться гранатами и стрелять из калашникова. А у нас так не было принято, у нас все ориентировались на коммерческие схемы и убийства были куда более интеллигентные.

К концу 90-х тотальные разборки закончены, мэр Гурвиц смещен, в городе было введено внешнее управление: [Леонид] Кучма в 1998 году назначил чрезвычайного представителя и эта криминальная война закончилась [источник попросил не оглашать свою реальную фамилию. — Ред.] . Победителем из этой истории вышла группировка, связанная с боксерским клубом «Капитан». Одним из ее руководителей был нынешней мэр Одессы Геннадий Труханов.

От редакции: Другой одессит, живущий сейчас на Украине и пожелавший остаться неизвестным, рассказал нам, что многие авторитеты того времени ушли в бизнес и даже политику, как, например, экс-депутат Верховной рады Игорь Марков.

Был еще такой известный авторитет — «Ангел», он до сих пор жив, это очень уважаемый человек и живет за границей, в Лондоне. Это известный персонаж, Александр Ангерт, и он очень не любит, когда его называют криминальным авторитетом. Он был взрослее всех, отсидел ещё при СССР, и он участвовал в большой криминальной войне 90-х в Одессе, где сошлись группировки разного уровня, разных этнических составов. Среди лидеров группировок было много евреев, болгар или чеченцев.

Я ровесник героев сериала и могу сказать, что на Левом берегу, в Днепровском районе Киева, в котором я вырос, все началось примерно в 1982 году. Все мы оказались тогда в одинаковых условиях — что в Казани, что в Киеве, что в Ленинграде. На Левом берегу в Киеве были похожие группировки, поделившие районы, но, конечно, не в таком масштабе, как показано в фильме.

Однажды в разборках погибли два подростка. Один район по центру Левого берега тогда задолбал весь берег, и все стали делать на него набеги, мстить, и в ходе одной такой потасовки двое подростков лет 14–15, убегая, забежали в трансформаторную будку, а третьего не пустили, — сказали, места мало. Ну эти ребята и получили 10 тысяч вольт. Один погиб сразу, второй — через две недели в реанимации. Только после этого разборки утихли.

Никакой особенной финансовой мотивации у нас, киевских подростков, не было. Все начиналось одинаково: «Стой, ты откуда, дай двадцать копеек». После этого — драка. 20 копеек никому не были нужны, это тогда была цена одного бутерброда, но это была цена выбитых зубов и сломанных рёбер.

Подростковой энергии просто некуда было деваться: государственная идеология посыпалась, не было уже никакого БАМа, целины, ничего. Этим сериал очень хорош: он дал пищу для размышлений. Я подумал, переосмыслил причины: у нас на районе, где в то время жило около полутора миллиона человек, не было ни одного храма. Первый храм на Украине, который начали строить после 1917 года, появился именно на том месте, где погибли эти подростки.

Представьте себе любой благополучный российский город-миллионник: что будет, если из него убрать все храмы? Через пять лет повысится криминогенная обстановка. Для спокойной жизни людям.

Что касается нападок на сериал: возьмите и опросите сто человек в любой постсоветской тюрьме, а потом опросите сто судей уголовного производства. Вы точно выясните, что никто из этих людей не сел в тюрьму из-за сериала «Бригада» (Алексея Сидорова. — Ред.), сериала «Бандитский Петербург» (Владимира Бортко. — Ред.) или фильма «Брат» (Алексея Балабанова. — Ред.).

В сериале все показано замечательно, есть мораль, отличные актеры: вспомним хотя бы Анну Пересильд, она играет Айгуль, ни в чем не виноватую девочку, пострадавшую из-за бандитских разборок «пацанов».

Об этом рассказывает журналист издания Украина.ру, который сам является бывшим жителем Донецка, Александр Чаленко.

Мое детство пришлось на первую половину 80-х годов, тогда в больших промышленных городах процветало это явление, начавшееся еще раньше, в 60-х: тогда крестьянские массы ринулись в города, где они уже не крестьяне, но как должен вести себя горожанин, они еще не знали. Патриархальность этих семей уходила в сторону, а мальчики, рождавшиеся в семьях, выходили из-под контроля родителей.

Если ты жил в многоэтажном районе, ты уже автоматически становился членом банды. Они назывались по названию микрорайона или поселку: из Шанхая-1 или Шанхая-2 были «шанхайские парни», были «калиновские», «ворошиловские» и так далее. И ты действительно мог, идя по улице, нарваться на вопрос: «С какого ты района?», и если это был враждебный тебе район, мог огрести по полной программе. Но если ты знал какого-нибудь авторитетного парня, самого сильного бойца с этого района, — тебя не трогали.

Я в первый раз столкнулся с этим в 7 лет: мы пацанами собирали пробки от бутылок — Pepsi, «Байкал», «Мелитопольская вода», за каждую бутылку было свое количество "баллов", мы собирали их на заводе неподалеку и играли ими. С двумя парнями из моего подъезда, 9-10-ти лет мы двинули на завод стеклотары искать пробки. И раз — человек 6–9 каких-то чуваков подходят к нам, спрашивают, с какого района, говорят мне: «Пошел вон, малыш», а тех двоих повели куда-то. Эти упираются, тем — по мордасам, все серьезно.

Я прибежал домой, рассказал родителям, я привел их на то место, где пацанов забрали, а тут эти ребята идут навстречу — радостные, обнимаются. Я уже точно не помню, они радовались, потому что убежали, или договорились с теми, кто принимает решения..

У меня было два родных города: Донецк и Кривой Рог. Мой отец был из Кривого Рога и я на лето ездил туда к бабушке и дедушке. Дед, Чаленко Александр Васильевич, был, на самом деле отчимом отца, но отец взял его фамилию, и я всегда его назвал «дед». Он работал начальником цеха на заводе Криворожсталь и брал мне от завода путевки в пионерлагерь в Скадовск Херсонской области, куда я ездил с криворожскими пацанами и девчонками.

Криворожские пацаны всегда говорили, с какого они района, и выясняли, какой самый крутой, самый мощный. Я помню, что с конца 70-х — начала 80-х все пацаны говорили, что самый крутой, бойцовский — 95-й квартал. Когда уже появилось шоу, знающие пацаны понимали, почему именно 95-й. [Владимир] Зеленский, кстати, жил во дворе моей бабушки, и она всегда говорила, что «Володьку» терпеть не могла.

В Кривом Роге были не бандитские, но традиции городской шпаны. Ты всегда должен стоять за свой двор, за своих пацанов.

Есть такой телеведущий, Владимир Петров, мой бывший друг. Он сейчас ведет программу «Исландия» и работает на Зеленского. Он мне рассказывал, что в детстве он состоял в банде «бегунов»: пацаны компанией бежали по улице и били всех, кто попадался им на пути.

Еще хочу подчеркнуть: неважно было, твои родители доктора наук или простые шахтеры, такого не было. Во дворе все были вместе. И бывало такое: стоишь ты с пацанами, обсуждаешь «Героя нашего времени» [Михаила] Лермонтова или [Андрея] Тарковского, а уже через пару минут вы идете бить «неманов». У нас так называли бомжей, потому что они залезали греться в канализационные люки, на трубы. Отсюда ассоциация: ты погрузился и находишься на подводной лодке — капитан Немо, неман.

Еще, если ты правильный пацан, ты обязательно должен был слушать хард-рок: Deep Purple, Led Zeppelin, Black Sabbath, Rainbow, Оззи Осборна, White Snake… Никаких Pink Floyd или Beatles, а если парень, не девочка, слушал, не дай бог, итальянцев, вроде Mamma Maria Ricchi e Poveri, он был просто презираем.

В начале 80-х годов все пацаны Юго-Востока Украины, индустриальных городов, курили план — траву. Помните, у Егора Летова «Все идет по плану»?

А теперь расскажу, как мы вдохновлялись фашизмом: этого никто не помнит, но очень популярен был итальянский фильм о фашистах — «Площадь Сан-Бабила, 20 часов» (Карло Лиццани. — Ред.). Его показывали молодежи в качестве антифашистского фильма и противостояния Западу, но среди молодежи, от Киева до Владивостока, началась мода на фашизм.

Напомню сюжет. Действие происходит на площади в центре Милана, где собирались молодежные неонацистские группировки. В чем там был прикол? В фильме четыре главных героя: двое студенты, один — непонятно кто и четвертый — с юга, молодой рабочий. Нас привлек их внешний вид: они были в подвернутых джинсах, красивых сапогах, кожаных куртках — просто шикардос, очках-капельках… А из-под футболок и расстегнутых рубашек у них было видно много золотых цепочек, медальоны, какая-то фигня.

Как мы хотели на них походить, как я хотел такую же одежду!

Мы учились крутизне и подражали им, на переменах и в лагерях проигрывая центральные эпизоды из фильма. Например: полиция загребает молодого итальянского фашиста, который организовал ограбление. За ним приехала полицейская машина, он говорит: «Я не пойду сам, берите меня», и полицейские его поднимают и несут к машине. Его закрыли, молодые фашисты выбегают из кафе, толкают машину, а потом становятся перед полицейскими шеренгой, берутся за руки и начинают маршировать, высоко-высоко поднимая ноги. Шеренга за шеренгой, по-военному, как на нацистских маршах: «Айн, цвай! Хайль! Хайль!» Какое это на нас произвело впечатление!

Но это, конечно, не было про сам фашизм. Спустя буквально несколько дней у нас объединялись несколько школ, потому что прошел слух: в Донецке, у кинотеатра «Красная Шапочка», возле памятника Горькому, должны собраться фашисты. Они будут сидеть на лавках с красными эсэсовскими нарукавниками. И мы решили идти их [бить]. И все поверх курток надевали комсомольские значки, всех оповестили: собрали человек 200 и двинули по бульвару Шевченко в парк. Такое море молодежи, мы все чувствовали, что мы сила.

Пришли в парк — никого нет. И я никогда не забуду: идет толпа — 200–300 молодых парней, галдят, и наряды милиции по рации с перепуганными лицами куда-то сообщают, потому что в этот день ни футбола, ни какого-нибудь мероприятия нет. Тех, кто последние шли, похватали в «бобики», отвезли в ментуру: они подумали, что это мы фашисты, а те им, наоборот, объясняют: «Да нет, мы же фашистов шли бить!»

В 90-е это все закончилось. Там уже были ОПГ, серьезные преступники, но иногда происходили ситуации. Уже студентом, после армии я был в Киеве, и на Мадйане ко мне и моему другу подошел какой-то мужик пьяный, спросил: «Вы с какого района?» И мой друг Сергей Кривошея так гордо ему ответил: «Я поэт, живу на Земле».

*Компания Meta признана экстремистской и запрещена в России.