Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
Ранее Владимир Зеленский заявил, что Киев приступает к строительству оборонительных линий от Донбасса до Западной Украины, отметив, что бетона и мин у них хватит. Также генсек НАТО Йенс Столтенберг призвал готовиться к плохим новостям с украинского направления.
— Виктор Борисович, это политические заявления, ставящие цель настроить украинское и западное общество на другой лад? Или это реально скажется на тактике ВСУ и обстановке на поле боя?
— ВСУ действительно переходят к обороне. Успеют ли они подготовить необходимые сооружения? Это зависит только от нас. Если наши войска пойдут в наступление, не дадут им восстановиться и закрепиться, то ничего у них не получится.
Если вы хотите построить оборонительные укрепления, вам нужны ресурсы. Украине нужно большое количество бетона и техники. А сегодняшние средства разведки и поражения позволят нам выявить подготовку к такому строительству. Что мешает нашим войскам нанести по ним удар? Средств у нас хватит.
Посмотрим, что произойдет в ближайший месяц. Если мы остановимся и никуда не пойдем, а противник успеет закрепиться, то нам будет плохо. Если нет, мы выиграем.
— Если Украина не смогла разбомбить нашу оборонительную линию на Запорожье, где гарантия, что мы сможем это сделать?
— Во-первых, Украине не хватало средств поражения, чтобы это сделать.
Во-вторых, мы выстроили эшелонированную оборону. Она не состоит из одного рубежа, а из нескольких в глубину.
В-третьих, мы научились работать против вражеских средств разведки.
Кстати, меня восхитило недавнее видео с передовой, когда шахтеры из Донбасса прорыли тоннель, подложили фугас, взорвали, а потом вышли из этого тоннеля и захватили опорный пункт ВСУ. И это происходит не первый раз. А почему? Потому что сверху накопление сил и средств видно, а снизу попробуй увидь.
Поэтому наши шахтеры молодцы.
— Чем сейчас оборонительные линии ВСУ будут принципиально отличаться от укрепрайонов, которые они создавали за восемь лет в Донбассе?
— Принципиально ничем. Мы же действуем по одним и тем же советским уставам тактической подготовки. Так четко написано, как готовить опорный пункты на отделение, взвод и роту. Ничего более качественного и стойкого никто не придумал. Посмотрите на нашу линию обороны. Она показала себя с наилучшей стороны. Если она достаточно защищена и наполнена подготовленными бойцами, вы сможете вести оборону.
— Остались ли у Украины подготовленные бойцы, способные владеть тяжелым оружием и купировать наши прорывы?
— Конечно, есть.
Да, сейчас может показаться, что на Украине все плохо с мобилизационным ресурсом. Но вести с фронтов говорят, что это не так. Мы же видим, как они упорно сопротивляются. Это те же самые русские люди, которые умеют воевать. Чтобы держать оборону, нужно умение и мужество. У ВСУ это есть. Надо отдать противнику должное.
Вопрос в том, насколько они будут мотивированы. А это уже зависит от ситуации внутри Украины, а также от работы российской пропаганды. Пусть ВСУ увидят, что сопротивление бесполезно. Зачем им погибать? Во имя чего?
— Когда вы говорите, что мы не дадим построить ВСУ оборонительные линии, если пойдем вперед, что вы имеете в виду? Сейчас мы идем вперед?
— Мы идем вперед. Об этом свидетельствует ситуация на фронтах. Где-то более успешно, где-то менее успешно. Военная хитрость всегда заключается в том, кто кого обманет и сможет создать удобные условия для наступления.
Понятно, что сегодняшние средства разведки и поражения не позволят нам наступать танковыми клиньями времен Второй мировой войны. Но и мы в этом компоненте преуспели. Если в начале СВО мы к беспилотной авиации относились скептически, то сейчас операторы дронов в своей эффективности сравнились со снайперами. И один БПЛА, который стоит 5–10 тысяч долларов, подбивает танк, который стоит миллион.
У нас появились новые «Ланцеты», которые могут летать на 100 километров. Это ноу-хау этой войны. Каждая война приводит к техническому прогрессу. Если в Первую мировую к танкам относились как к консервной банке, то во Вторую мировую эти танки заработали на полную мощь. То же самое касалось авиации.
Повторюсь, БПЛА эффективны. Их надо использовать как можно больше. Но, к сожалению, у нас есть не очень хорошая тенденция, когда большинство дронов на фронт привозят волонтеры. А почему? Потому что есть проблема с их списанием.
Когда я сам был командиром роты, то мне приходилось проходить девять кругов ада, чтобы что-то списать. Я что-то израсходовал. Мне надо представить фотоотчет, что я это не продал или не потерял. А если я куда-то не попал, мне приходилось объяснять, почему я не попал.
В нашей армии всегда очень сильная бюрократия. Еще мой отец, который в 12 лет во время Великой Отечественной войны был юнгой на флоте, говорил мне: «Хорошо, что есть война, потому что там проще списывать. И то это тяжело».
— Насколько я понимаю, сейчас мы постепенно решаем проблемы между военными и воюющими.
— Потихоньку исправляется. Мы все перестраиваемся. Просто не так быстро, как хотелось бы. Мы имеем дело с государственной машиной, которая не может завестись за несколько секунд и сразу поехать. Должны произойти изменения в законах, уставах и головах.
— Имеет ли значения темп нашего наступления, что мы должны устраивать гонку с ВСУ, чтобы не дать им перейти к обороне, иначе будет поздно.
— Спешить нельзя. Надо бить там, где есть возможность. Мы уже растягиваем определенные направления своими действиями. Посмотрите на ситуацию в Авдеевке. Мы стали ее охватывать, а потом у нас появилась возможность, и мы взяли «промку». Возможности есть всегда. Чтобы их реализовать, нужны знания, желания, умения и средства. И эти возможности у нас тоже появляются.
— Вы сказали про беспилотники. Каких еще наших вооружений нам следует ждать на фронте? Увидим ли мы красочные видео с их работой?
— Надо спросить у людей, которые за это отвечают и показывают это на выставках. У нас много всяких изобретений. Все зависит от логистики и умения поставить их на фронт. Плюс их не так много, как хотелось бы. Значит, нам надо подготовить кадры и запустить производство.
Люди говорят: «Давайте сделаем много пушек». А ты попробуй смастерить своими руками хотя бы табуретку. Ты уже поймешь, как это непросто. А сделать летательный аппарат, движущуюся силу и боеприпас под него еще сложнее.
Это сложный комбинированный процесс. Его надо готовить. А чтобы его подготовить, надо учиться, учиться и учиться, как говорил Владимир Ильич Ленин.
— Разговоры о том, что наш ВПК раскочегарился, это преувеличение? Или правда?
— Судя по тому, как в войсках поставляется техника и боеприпасы, мы действительно на полных оборотах. Но этого все равно недостаточно. Чтобы сделать больше, нужны специалисты и время.
Напомню, что 1941 год мы встретили неудачно. Мы потеряли много техники и войск. 5 декабря мы перешли в наступление под Москвой и отбросили немцев. Потом было затишье. Потом был 1942 год и опять прорыв. И только к концу 1942 года мы смогли наклепать столько танков и орудий, что в 1943 победили на Курской дуге и двинулись на запад.
Кстати, посмотрите на современный немецкий танк. Вам расскажут, что у него отличные характеристики, кожаные кресла, кондиционеры и тепловизоры. А я всегда в таких случаях говорю: «Наши танки уже были в Берлине».
Так что для победы в СВО нам нужна массовость техники и умение ее использовать. Кроме того, надо уметь ее ремонтировать. Любой автомобиль рано или поздно ломается. Стираются колодки, заканчивается масло. Его надо везти в автосервис. А военная техника еще сильнее изнашивается. Плюс в нее стреляют. Это все гораздо сложнее восстановить.
Так что наш ВПК должен не просто сделать танки, а еще их обслужить.
— К слову о подготовке кадров. Вы преподаете в питерской Академии машиностроения имени Ж. Я. Котина. Есть ли среди ваших учеников те, кто хотел бы стать оружейником?
— У нас есть специальности «Технология машиностроения» и «Автомобиле-тракторное строение». Вы не поверите, но каждый месяц 25–30 наших студентов (третий-четвертый курс) идут на практику на производство. И предприятия просят присылать их как можно больше.
Специалист — это штучный товар. Возьмите офицера. Его надо учить пять лет. То же самое касается сварщиков. Любителей, способных что-то приварить, вагон. А вы попробуйте найти квалифицированного сварщика 4–5-го разряда. Висят объявления, что сварщикам готовы платить по 150–200 тысяч в месяц. Не говоря уже про токарей или фрезеровщиков. Таких специалистов надо готовить. Наша академия их воспитывает. А для этого нужно время.
Я бы хотел вернуться к своему примеру с табуреткой. Первую очень тяжело сделать. Вторую попроще. Третью еще проще. То же самое с обучением мастеров. Что ж сделаешь, если кадры растрачены и если последние 10 лет было модно снимать видео для «Тиктока», а не пытаться стать специалистом.
— Вы сказали, что офицеров в идеале надо готовить пять лет. Многие эксперты говорят, что проблема нехватки офицерского состава будет серьезно сказываться и на ВС РФ, и на ВСУ. Как мы ее будем решать?
— Младший офицерский состав составляют выпускники училищ, которые становятся командирами взводов. Командиры взводов часто выбывают по разным причинам (гибель, ранение, ротация). Их не может быть очень много. Потом идут замкомандира роты, командир роты и выше.
Проблему это решают разными способами.
Первый способ — отправлять на ускоренные курсы опытных сержантов и прапорщиков, которые хотят стать офицерами.
Второй способ — сокращать время обучения. Но в этом случае мы столкнемся с ситуацией, когда мы выпустим лейтенантов, не дав им знаний. Тут не надо спешить и торопиться.
Да, офицеры выбывают и у нас, и у противника. Но на Украине училищ меньше. У них и личного состава меньше. Это видно. Мы же видим, что офицерский состав ВСУ не идет на передовую. На передовую они стали отправлять сержантов. Так и сержанты стали выбывать.
На любой войне все пытаются убить командира. Если вы не хотите, чтобы в случае его гибели отряд остался без руководства и разбежался, надо усиливать сержантскую школу. А потом из толковых сержантов делать лейтенантов. Это так восполняется.
Но даже этому сержанту надо будет учиться. Он не получит базовых знаний по ускоренной программе, на которую уходит пять лет. И потом, даже если он получит лейтенанта, у него все равно будет среднее образование. По сути, это техникум. Куда он потом пойдет? Это же не высшее военное образование, которое есть у лейтенанта, закончившего училище. Имея среднее военное образование, он дослужится максимум до майора.
Поэтому надо открывать курсы усовершенствования офицерского состава времен Великой Отечественной войны, когда с передовой толковых солдат и сержантов отправляли в училища. Но даже эти фронтовики все равно учились год-полтора. Те, кто ушел учиться в 1941-м, чтобы стать лейтенантом, только в 1943-м вернулись на фронт, готовые воевать.
Только тогда мы переломили ситуацию. Потому что у нас появилась техника и офицерский состав.
Вспомните фильм Леонида Быкова «Аты-баты, шли солдаты». Там же четко показано, как в подразделение пришел молодой лейтенант, а опытные бойцы, которые подбивали танки, помогали своему офицеру адаптироваться.
Или возьмите фильм «В бой идут одни старики». Эти молодые пилоты умеют только взлетать и садиться. Старослужащие, которые даже моложе этих офицеров, вместе с ними летают. Как погиб Смуглянка? От неопытности.
Сейчас офицеры тоже выбывают по неопытности. Нужен опыт. А опыт — это сын ошибок трудных.
— Есть ли у нас 1,5 года, чтобы решить все эти проблемы и одержать победу в СВО?
— Все зависит от того, как будут развиваться отношения России с западными «партнерами».
Сейчас с той стороны идет вой и крик, что Путин победил Украину. Это говорит о том, что они нас подталкивают к перемирию. Но сейчас нам перемирие невыгодно. Если мы объявим перемирие, мы дадим возможность противнику построить оборонительные рубежи, привезти новые снаряды, обучить военнослужащих и попытаться нам отпор.
Как говорят в близких мне кругах, самые лучшие переговоры — это когда у оппонента сломаны руки и выбиты зубы. У нашего противника руки и зубы на месте. Он огрызается. Зачем нам идти на переговоры?
Может быть, в результате этого перемирия мы тоже укрепимся. Но нам все равно придется начинать боевые действия в новых условиях. Выдержим мы это второй раз? Не знаю.
Я уверен, что сейчас мы можем победить. Для этого надо планомерно и поступательно идти вперед.
Как только украинский фронт начнет сыпаться в трех местах, они вынуждены будут срочно латать дыры, а мы этим воспользуемся, как это было с авдеевской «промкой». Останавливаться нельзя. Надо смотреть, где противник слаб и где можно наступать.
Кстати, мы ждали, что Украина может использовать для наступления Сумское и Черниговское направления. Но ведь и мы этот участок пока никак не задействуем. Да, когда мы оттуда ушли, ВСУ стали его укреплять. Да, пока у нас там недостаточно войск для прорыва. Но мы можем внезапно перебросить туда силы, которые внезапно нанесут удар.
Повторюсь, как только у ВСУ начнет сыпаться фронт, мы сможем наступать в самых неожиданных местах. А он вот-вот начнет рушиться. Иначе западные партнеры не стали верещать, что «Путин победил, давайте договариваться». Они опять хотят нас обмануть и получить преференции.
Я не знаю, какие преференции мы можем получить. Поэтому все зависит от решения верховного главнокомандующего.
— По самым оптимистичным прогнозам, верховный может принять решение о наступлении летом 2024 года.
— Почему обязательно летом? Зимой тоже можно наступать, потому что все замерзло.
Посмотрите видео с фронта, как украинцы пытаются вырыть окоп, но они пробиться не могут, потому что земля промерзла на полметра. Или как гаубица при стрельбе даже упереться в землю не может, потому что замерзло все.
Зима будет суровой и для нас, и для Украины. Но у нас ресурсов больше. Когда два мальчика дерутся против шестерых, очевидно, кто победит. Другое дело, что эти шесть мальчиков должны правильно действовать.
Понятно, что наши ресурсы тоже ограничены. Но у противника уже нет унифицированных боеприпасов. Это у нас есть автомат Калашникова, где одинаковые патроны и где можно взять магазин другого человека. А у них натовские снаряды не подходят к советской технике. А свои снаряды они не производят в таком количестве.
Мы наносим удары по украинским заводам по изготовлению техники. Мы бьем по ремонтным базам. Со временем скажется.
Резюмирую. Мы можем перейти в наступление либо зимой, либо летом. Понятно, что мы не работаем в Генштабе. Но лично я бы ударил зимой (смеется).