Украинцев готовят к заморозке конфликта. О чём говорят откровения украинского снайпера в телеэфире

Украинскую общественность начали готовить к возможными мирным переговорам. Все громче звучат тезисы о том, что выйти на границы 1991 года не удастся, что военная помощь Запада недостаточна для активных наступательных действий ВСУ, а потери при этом слишком высоки.

Мобилизационный резерв неумолимо сжимается: приходит осознание, что подрастающее поколение нужно сохранить для возобновление экономики и строительства мирной послевоенной жизни.

В топку войны брошены пассионарные, самые здоровые, обученные кадры. А готовить новые военные кадры, может случиться, будет некому. При этом опыт западных инструкторов (и американских, и британских) подходит для ведения современной войны только отчасти.

Кроме того, украинские эксперты и военные все громче стали говорить о депрессивных настроениях в обществе, усталости от войны. Все эти тезисы появились в эфирах национальных каналов, что может говорить о том, что информационное программирование населения на тотальную победу любой ценой сменилось рассуждениями, что перемирие может быть допустимым компромиссом.

Подливает масла в огонь и бывший советник Офиса Президента Алексей Арестович*, который остерегает украинскую власть от ошибок прошлого и предупреждает об опасности «авдеевского котла». Повторение Бахмутской операции может стать роковой ошибкой для всего фронта.

Но не только Арестович*, мнение которого уже заклеймили турбопатриоты, говорит об этом. На днях в эфире телеканала «1+1» показали интервью известного украинского снайпера с позывным «Дед» — заместителя командира тактического подразделения особого назначения «Гром».

Он воевал в Афганистане, прошел обучение с морскими пехотинцами США. «Дед» на фронте — с первых дней войны, побывал в горячих точках под Лисичанском, Артемовском, Херсоном.

Его заявления говорят об осторожной смене официальной риторики, а также открывают шокирующую правду: многие военные, кто останется в живых, не связывают своего будущего с Украиной. С той страной, за которую они пошли воевать.

Ниже самые примечательные цитаты из интервью «Деда».

По моим расчётам, всё равно (русские) примерно в 2 раза больше на нас сыпят, чем мы. Официальные данные говорят о том, что есть дни, когда, допустим, (русские) разного вида снарядов по всему фронту в день кидают 7 тысяч штук. Мы отвечаем от 3 до 4 тысяч.

Ну есть, конечно же, очень много субъективных причин и объективных для этого. Например, США может изготавливать 155-миллиметровых снарядов всего 14 тысяч в месяц. В общей массе своей большая, огромная страна США, — всего 14 тысяч. Это же не означает, что их изготовят и все 14 тысяч нам отдадут, — отдают какую-то часть.

То есть они, условно говоря, изготавливают на 2 дня войны у нас, на Украине, на всех фронтах. Плюс они гораздо дороже по себестоимости — около 3600 долларов, а обычные 152-е совдеповские, те, которые используем и мы, и (Россия) использует, их себестоимость меньше — около 470 долларов.

У них могут изготавливать гораздо больше. Плюс (не знаю, насколько это сейчас соответствует действительности), если КНДР будет поставлять им еще 153-миллиметровые снаряды, то, конечно, история не очень хорошая. Мягко говоря.

Они (военные. — Ред.) только-только начинают возвращаться партиями. Их надо очень сильно всему обучать, после обучения в Великобритании. То, чему их там обучают, оно им пригодится где-то процентов на 30. Именно в нашем подразделении. Возможно, в другом больше знаний понадобится тех, которые они приобрели.

У нас другая немного специфика, поэтому мы обычно переучиваем ребят. Единственное, что радует, что ребята за эти месяцы в принципе овладели абсолютно разными видами оружия. Уже это не так, как было в начале войны, когда только калаш знали. Они действительно прошли обучение по дронам, по различным противотанковым орудиям.

Чтобы выиграть войну, мы не должны быть как (русские). Их больше, у них всего больше. Мы должны быть трезвыми во всем. Думать по-другому, планировать операции на тактическом уровне по-другому. И по-другому использовать различные оружие, которое у нас есть.

У нас сейчас идут задержки с поставками. Я понимаю, что нам НАТО не обязано ничем, ЕС ничем не обязан. Но у меня такое чувство, что нам дают: «Вот возьмите и отстаньте от нас». Да каких вам там 100 танчиков? Вот вам 10 хватит. Ну зачем вам самолетики, весной получите как-то. Ну, даст бог, выживите, не погибнете — и слава богу.

Вам нужно столько-то снарядов? Зачем вам столько, вот вам 1000 снарядов, что хотите с ними, то и делайте. У меня такое чувство, что действительно ведут к замораживанию, переговорам. Потому что с тем, что у нас есть, мы не можем быть эффективным. Ну просто я не могу называть цифры, какой ценой даётся освобождение каждого метра, — не километра, а метра квадратного.

Как мы действительно можем, допустим, пройти почти на два километра, потом они подтягивают ресурсы, отбрасывают нас ещё дальше. И вот это вот хождение туда-сюда, топтание на месте. Ну 2 месяца стоим на месте, похоронили там условное количество пацанов за это время, отправили в госпиталь ещё больше.

Думаем: «Ну дайте нормальных снарядов». До сих пор, полтора года войны, миномётов нету, мин нет. Пришли мины, они не взрывают.

Я лично скажу так: я не буду против этого. Лично я и ряд парней, с кем я общался, они тоже не будут против этого. Но нужно же понимание: заморозить на каких условиях? То есть давайте поставим какой-то забор и разойдемся — так не получится, уже замораживали в Донбассе — не сработало.

Второе: какие действительно реальные гарантии безопасности будут у Украины на ближайшее время? Какие реальные планы нашего правительства и западных партнёров, чтобы наконец-то у нас начал работать ВПК? Если это случится ради того, чтобы подготовиться к решающей битве, — это один вопрос, если это случится, чтобы мы опять условно ушли в какой-то запой духовный, то в итоге ещё проиграем всё остальное.

Невозможно выйти с тем, что у нас есть сейчас, на границы 91 года. Люди должны это понимать. Нравится это или не нравится, но с тем всем тяжёлым, что мы имеем сейчас, выйти на границы 91 года невозможно. Мы положим ещё 200 тысяч наших бойцов, но мы не выйдем на границы 91 года, потому что вопрос не в людях, повторюсь, а в вооружениях.

Они (Россия. — Ред.) работают, они развиваются. Что делаем мы полтора года? Почему в начале бывший министр обороны Резников доказывал, что дроны не нужны? Патронные заводы (самое простое — патроны делать стрелковые) — их нет.

Если мы сейчас будем брать (молодых ребят. — Ред.), да, есть добровольцы, как мои дети и другие пацаны, их достаточно много, которым по 20–25 лет. Они пошли воевать, воюют шикарно, но! Я бы, наверное, все-таки ограничил их присутствие именно из-за того, что когда мы утром просыпаемся, чтобы идти в бой, мы чётко осознаём, что мы можем не вернуться, а это молодые люди, которые получили образование... Им после нас всё равно страну строить надо, и я не хочу, чтоб их всех угробили на поле боя.

Ну мы уже после войны не будем так эффективны в строительстве мирной Украины, у нас отбитые головы, у нас испорчена психика, у нас много всплывёт различных внутренних проблем, и нам нужно все-таки сохранить молодое поколение нормальных парней.

Если мы погибнем, они могут работать нормально и помогать, чтобы страна всё-таки росла во всех отношениях — и в военном, и в экономике, и во всём. Поэтому всё-таки я бы делал определённые возрастные градации.

К сожалению, огромное единение, которое было в первые месяцы войны, оно проходит. Очень много негатива. Нет у людей мотивации идти служить. Они видят эти клубы, они видят этих военкомов, они читают обо всех взятках, они не понимают, сколько им служить, — год, полтора, два, десять или пока не погибнут.

Я не осуждаю за это людей. Но я прекрасно понимаю, что в один прекрасный момент, нас (кто сегодня на фронте. — Ред.) почти не останется.

***

Ключевой момент случился в конце интервью. Снайпер «Дед», который сражается на фронтах за свободу Украины, не связывает свое будущее и будущее своих детей с Украиной. Часть его семьи сейчас живет в Германии, старший сын поселился в США.

На удивление ведущей, что очень странно слышать такую позицию от украинского военного, снайпер отвечает, что это рациональный расчет:

«Это просчёт. У меня там сейчас два сына, которые ходят в школу. Не надо забывать, что в мой дом прилетела ракета, по сути дела, жить мне негде.

Для меня всегда ценностью было дать детям образование. Я не смогу обеспечить им хорошее образование на Украине, к сожалению. Мне за рубежом предлагают хорошую работу, я же не еду туда на пособие жить. Причём предлагает хорошую работу компания, которая работает на оборонный комплекс Украины.

Мне это интересно на самом деле. Наверное, сейчас усталость определённая, моральная, душевная проблема, наверно, усталость от фронта, оно все накатывает. И, честно говоря, не добавляет оптимизма то, что, я вижу, происходит в самой Украине. И когда люди здесь, мирные люди, начинают говорить, что вы должны вернуться и брать власть в свои руки и наводить порядок, как вы навели на фронте, я все время задаю вопрос: "Да почему я это должен?"

То есть я нах***лся полтора года, остался живой, слава богу, с руками, с ногами, но потерял здоровье, потом я должен прийти сюда, как вы говорите, должен вместо вас пойти в политику, вместо вас принимать какие-то законы и что-то ещё делать, почему я всё время должен?

Может, давайте, друзья, мы сделали свое и потом сами решим. Кто-то, возможно, пойдет в политику, кто-то уедет. Я это чётко понимаю, кто-то уедет из страны, а кто-то будет заниматься бизнесом. Кто-то ничем не сможет заниматься, потому что голова отбита до мозга костей».