- Какие задачи вы выполняете в бригаде?
- Занимаюсь разработкой и развитием службы РЭБ, борьбой с БПЛА. Глушилки делаем, модернизируем, усиливаем.
- Это когда у противника появляется новый дрон, который нужно научиться сажать?
- Дрон посадить – не проблема. Причем любой. Противник достался неглупый, но и мы, как говорится, не пальцем сделаны. Частоту меняем и все. Просто-напросто частоты уводишь в сторону. Главное – узнать спектр частот, на которых работает дрон-камикадзе. Вот и все.
- Мы много говорим о военных и гражданских решениях, и неминуемо приходим к выводу, что военные решения слишком громоздки.
- На этой войне главное – мобильность, а потому все должно быть легким и компактным, чтобы можно было очень быстро переместить с одной точки на другую.
-Я к тому, что не раз слышал от военнослужащих, что наши средства РЭБ мощные, но энергозатратные, не очень-то мобильные, но зато заметные для противника.
- Я чуть-чуть не соглашусь с вами. То, что энергоемкие – да. Мощные – нет. То, что делаем мы, куда мощнее. Плюс – мобильное. Для этого, правда, необходимы запчасти, комплектующие.
- У вас они есть?
- Периодически нам оказывают гуманитарную помощь, снабжают. Не жалуемся.
- Я понимаю, что у вас профильное образование, но как все это работает? Обслуживать оборудование – одно дело, дорабатывать – совсем другое. Есть какая-то профильная литература, с которой вы работаете?
- Есть учебники, написанные специалистами. Это база. От них мы отталкиваемся в своей работе. Плюс – методом проб и ошибок. Используем ту или иную деталь, проводим испытания. Как-то так и работаем.
- Много интересного наработали?
- В основном у меня модернизация, усиление. Моя задача – сделать устройство более мобильным и компактным, сократив энергозатраты, чтобы запаса энергии хватало на большее количество часов.
- Вы говорите, что посадить дрон – не проблема, но вот мы на Артемовско-Соледарском направлении и здесь украинские дроны летают. Что мешает закрыть для них небо?
- Если небо совсем закрыть, то и наши дроны летать не будут. Тотальная защита – это хорошо, но своим ведь тоже нужно летать. Эдак мы и свои, и чужие посадим.
- То есть до системы распознавания своих и чужих мы пока не дошли?
- Нет. Обыкновенные дроны-камикадзе и дроны-разведчики на одних и тех же частотах работают. Наши оппоненты пытаются эти частоты менять, но мы ведь тоже неглупые и работаем над этим. Мы это фиксируем и перестраиваемся на их актуальные частоты.
- Если уж заговорили о доработке штатных средств, то можно ли усилить противодронное ружье "Гарпия"? Ребята жалуются, что мощности ему не хватает.
- С "Гарпиями" я сталкивался и само ружье очень даже хорошее. Вот именно комплектующие его, да. Только вот антенны там слабоваты и мощности уходят в никуда. Если докрутить и модернизировать антенну, то на 1500, а то и на 1800 метров "Гарпия" будет добивать. Вот где-то в этих пределах.
- Выходит, что потенциал изделия не раскрыт? А вы делитесь этой информацией с другими подразделениями?
- Понятное дело, что делимся. Вот периодически имею дело с ребятами из спецназа, которые живо интересуются темой. Это ведь штурмовые отряды, которым не нравится, что вражеские "птички" на них боеприпасы сбрасывают. Работаем с ними, делимся опытом, проводим испытания.
- И каковы результаты?
- Пока более или менее нормально. Но тут есть один важный момент. Когда мы докручиваем свое, они же тоже модифицируют свои БПЛА. То есть, усиливают антенны, меняют частоты, работают над дальностью полета, добавляют аккумуляторы, блоки припаивают.
- То есть эдакая гонка вооружений идет не только на уровне государств, но и на уровне подразделений?
- Так точно! В первую очередь, это именно война интеллектов. То же, что происходит в цифровой сфере – толковые люди пишут более совершенные программы.
- Тренд этого военного сезона – ФПВ-дроны. Они есть у нас, но есть и у противника. А контрмеры у нас имеются?
- Конечно имеются. Те же "Купола". Модернизируем антенны, усиливаем блоки, и машинка бьет дальше. Нормально работает. Все, что надо, сажает.
- Есть мнение, что этот конфликт технологий требует большого количества технических специалистов на фронте. Насколько оно справедливо?
- Вот тут я согласен, поскольку специалистов действительно не хватает. Но есть и другая сторона вопроса, поскольку в армии хватает башковитых ребят, которые просто не дают о себе знать. А узнаешь человека поближе и выясняется, что он не только разбирается в вопросе, но и чем-то полезным твою работу может дополнить.
Одна ведь голова – хорошо, а три – лучше. Идей у нас много, задумок – не меньше. Прежде, чем принять то или иное решение, я стараюсь посоветоваться с двумя-тремя грамотными людьми, услышать их мнения. Дальше – испытания. Если все хорошо, то можно работать.
- А среди мобилизованных или добровольцев такие люди находятся? Случается так, что человек пришел в штурмовики, но квалификация у него такая, что вместо автомата дали паяльник?
- Бывает и регулярно! Мы стараемся находить таких людей и забирать к себе, чтобы использовать их максимально эффективно. Задач-то у нас предостаточно – хватит на всех. Очень в России много умных и образованных людей. Среди мобилизованных – в том числе. Наша задача – найти их, чтобы вносили свою лепту в общее дело.
- Всюду, где я бываю, офицеры хвастаются своими "Кулибиными", которые что-то да разрабатывают для общей пользы. Складывается впечатление, что этот конфликт тащит живая русская мысль. Многому мы научились за эти полтора года?
- Если сравнивать с тем, что было в начале, то мы проделали долгий путь. Очень-очень далеко продвинулись. Это действительно серьезный шаг вперед. Начиная со средств управления и заканчивая службой РЭБ.
- С чем это можно сравнить?
- Хм…сто лет назад изобрели лампочку, а несколько позже – телевизор. А сейчас у нас компьютеры, искусственный интеллект и пошло-поехало. Все роботизированное, все становится умнее. Все маленькое, компактное, легкое.
- То есть прогресс в ходе СВО двигался именно в этом направлении?
- Все так, да. Плюс – прогресс был направлен на то, чтобы быстрее выполнять задачи. В чем минус крупногабаритной аппаратуры? Любые манипуляции с ней отнимают массу времени. А тут все маленькое. Принес в то или иное место, включил и оно уже работает.
- А еще крупногабаритное почти всегда значительно дороже…
- С уверенностью могу говорить только о службе РЭБ, но вот результаты крайних испытаний дали мне интересную картину. Я все посчитал и вышло, что полностью обезопасить танк или БТР от ФПВ-дронов, чтобы не дать им подлететь ближе, чем на 400–500 метров, нужно 45 тысяч рублей. Это вся начинка: блоки, радиаторы, антенны. Все-все-все. На выходе получаем маленькую коробочку, которая действительно работает.
- Если учесть стоимость танка, то это вообще копейки…
- Да один выстрел из танка обойдется дороже, чем эта штучка. Но железки – это железки, а в танке ведь сидит экипаж. Жизнь человека стоит несоизмеримо дороже.
- Насколько ФПВ-дрон угрожает танку?
- На ФПВ-дрон цепляют противотанковую гранату, он подлетает и подрывается. А мы работаем над тем, чтобы не вычисляли, где наша техника прячется, и не подлетали. По-моему, неплохо справляемся.
- Верно ли я понимаю, что имея ресурс, мы за очень скромную сумму теоретически можем прикрыть всю бронетехнику от вражеских БПЛА?
- Да. Только не в теории, а практически можем. Но есть нюанс. Прикрыть мы можем, но не навсегда. Рано или поздно противник станет использовать другие БЛА, которые на других частотах летают. То есть работа наша на этом не закончится.
- То есть сделать и забыть о проблеме не выйдет?
- Постоянно нужно что-то докручивать, постоянно нужно анализировать действия противника, принцип работы его устройств. Потому что на них сегодня работают США и Европа. Снабжение у них – будь здоров. Зато мы умнее и даже мудрее.
- Вот так и ломается стереотип о глупых военных…
- Потому, что глупый стереотип. На войне, в первую очередь, работает интеллект, а не мышцы. Победит тот, у кого шустрее работают мозги, у кого лучше кадры, кто грамотнее ставит и выполняет задачи.
- Любой конфликт – это опыт. И для армии, и для ВПК, и для государства в целом. А этот конфликт во многом уникален, поскольку нам приходится вырабатывать контрмеры против самых разных западных систем.
- Опыт без преувеличения громадный. За полтора года мы многому научились и многое узнали, сделали массу интересных выводов. Что-то разработали, где-то довернули. То, что не работало, мы починили. То, что работало – усилили. Это основа, на которой в ближайшие годы будет строиться наша работа.