Но это, мягко говоря, будет очень непросто, считает военный обозреватель, полковник запаса, пресс-секретарь Объединенной группировки федеральных сил во время Второй чеченской кампании Геннадий Алехин. Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
— Геннадий Тимофеевич, на днях вышла ваша книга в соавторстве с Сергеем Бережным под названием «Донбасская дуга: спецоперация продолжается». В чем ее основная идея? Это хронология боевых действий? Набор фронтовых историй? Или попытка общего анализа происходящего?
— Это все, что вы перечислили.
Сразу скажу, что книга писалась на коленке по горячим следам. Когда начались события 24 февраля, меня и Сергея Бережного попросили прикрыть Харьковское направление в информационном плане. Вот мы и выступали в качестве спецкоров фронтового агентства AnnaNews.
У меня за плечами есть определенный опыт работы на информационном фронте во время чеченских кампаний. Сергей Александрович тоже в теме. Он постоянно ездил в Донбасс еще с 2014 года. Поэтому мы просто решили вести своеобразные дневники.
Я вел хронику, потому что я постарался предвидеть на два шага вперед, как могут дальше развиваться события. Кстати, многие уже не помнят, что было 25 февраля, а что было 3 марта.
И когда я вел такой дневник, я пытался вычленить определенные детали. Меня интересовали ход боевых действий, настроения жителей Харькова, тактика ВСУ, роль западных наемников. Так что я старался отойти от статистики и показать ход СВО в публицистической манере.
Дело в том, что в начале СВО мы опирались только на официальные сводки Минобороны. Но информационная политика ведомства, когда оно публиковало статистические данные, слабо воспринималась в обществе. Нужны были новые формы.
Я с первого дня трезвонил, что в зоне СВО необходимо создать мобильные пресс-центры при штабе Объединенной группировки и пресс-центры группировок. Но они появились только на девятый месяц кампании.
Кстати, пресс-центром группировки «Юг» руководит мой воспитанник Вадим Астафьев. В Чечне он был старшим лейтенантом, а теперь полковник.
Я хочу сказать, что если Генштаб вносит коррективы в ходе боевых действий, то коррективы нужны и в информационном сопровождении СВО.
— Помните ли вы конкретный момент, когда лично поняли, что СВО быстро провести не получится и что это надолго?
— Я не хочу хвастаться, но я понял это уже 24 февраля в 11:00. Мне стали поступать звонки: «Тимофеевич, Харьков взят». Я говорю: «Ребята, не торопитесь». А через неделю появились сообщения о боях в населенных пунктах Дергачи, Северная Салтовка и Алексеевка.
Я обладал какой-то информацией и понял, что блицкрига точно не получится.
А когда я весной побывал непосредственно в зоне боевых действий, получил информацию от своих источников в Харькове и непосредственно от Сергея Бережного (который в своем немолодом возрасте часто бывал «за лентой», решая гуманитарные вопросы и вопросы снабжения), я понял, что вооруженный конфликт точно не закончится в 2022 году.
А после оставления Балаклеи, Изюма и Купянска я вообще не берусь сказать, сколько он еще продлится.
— Можно ли объяснить наши проблемы исключительно тем, что Украина настроилась серьезно воевать, а у нас не хватило личного состава?
— Есть особенность, о которой знают все, но на которую почему-то мало обращают внимание. На стороне ВСУ воюют те же самые русские люди.
Еще в конфликте 2014—2015 годов был пример, который, наверняка, повторяется и сейчас. Наши брали высоту, которую удерживали десантники из аэромобильной бригады ВСУ. Там чуть ли не до рукопашного боя дошло. И вэсэушники кричали нашим: «Русские не сдаются». Это поразительный факт.
Что касается наших сил и средств, то сначала линия фронта достигала 3000 км. Потом она сузилась до 1000 км. Естественно, сил и средств не хватало. Поэтому мы провели частичную мобилизацию.
А касательно средств, то вся страна собирала на беспилотники, тепловизоры и обмундирование. И в каком-то виде эта проблема существует и теперь. Вопрос в том, как мы решим задачи со снабжением, кадрами и боевым слаживанием подразделений из числа мобилизованных. Тот же снарядный голод всем не дает покоя.
Мы же прекрасно понимаем, что летняя кампания 2023 года пройдет в жестком режиме в виде наступлений, контрнаступлений, упреждающих ударов, охватов или прорывов. Все это будет. Вопрос в том, извлекли ли мы уроки 2022 года с Харьковской и Херсонской областью.
— Почему вы думаете, что что-то будет? Зимой мы рассуждали, когда ВС РФ пойдет в наступление, а теперь уже устали гадать, будет ли наступление ВСУ? Сегодня ночью в телеграм-каналах опять разгонялась истерика…
— Истерика разгоняется. История с якобы наступлением на Белгород — это просто какой-то ужас. Информационная составляющая играет определенную роль. Этим умело пользуется украинская сторона, которая вбрасывает фейки. Мы в медийном плане отстаем. Надо дорабатывать.
Ход боевых действий усилится, потому что столько техники и личного состава не могут находиться на линии соприкосновения долгое время. А скрытные перемещения и попытки прощупать оборону — это обычный закон войны. Просто сейчас учитываются современные средства космической разведки, беспилотников, войсковой и агентурной разведки.
Украинцам активно помогают натовские кураторы в части разведданных. Поставляют им технику, вооружения и снаряды. Хотя и Шойгу недавно на совещании с руководящим составом Вооруженных сил заявлял, что у нас производство некоторых типов снарядов увеличили в три раза, а некоторых вообще в девять и десять раз. Это уже о чем-то говорит.
— Поговорим об опыте Чечни. Если сравнивать боеспособность вэсэушников и боевиков, то и те и другие мотивированы, маневренны и хорошо владеют тяжелым оружием. Как меняется эффективность украинской армии по сравнению с тем, как менялась эффективность боевиков?
— Сразу скажу о том, что меня кольнуло.
У нас продолжаются непонятные разборки с переходом на личности между Пригожиным и руководством Минобороны. Это никого не красит. С таким я сталкиваюсь впервые. На Северном Кавказе такого не было вообще.
Да, журналисты пытались стравить двух известных генералов: Трошева (моего шефа) и Казанцева. Но надо отдать должное нашим военачальникам, что они прямо отказывались комментировать все эти сплетни и слухи.
Еще меня задели слова Пригожина, что во Второй чеченской кампании наши войска якобы воевали с 15-летними абреками, которые спустились с гор. Евгений Викторович, я не знаю, где в это время находились вы, но я тогда находился в зоне боевых действий. И я видел, что нам противостояли хорошо обученные и мотивированные боевики, которые три года после подписания позорного Хасавюртовского договора готовились в лагерях.
Их обучали инструкторы с Ближнего Востока. Наемников там тоже было немерено. Да, у боевиков не было техники и тяжелого вооружения (авиация была уничтожена еще в Первую чеченскую).
В основном они действовали как диверсионно-разведывательные группы в горах и ущельях. Их подпитка шла через Грузию в районе Итум-Кали. Им предоставлялись минометы, винтовки, автоматы и немного ствольной артиллерии. А сейчас на Украину везут не только оружие советского образца из стран Варшавского договора, но и модернизированные вооружения («Хаймарсы» и М-777). Даже F-16 им могут поставить.
Так что не надо ставить под сомнение тезис о том, что мы воюем с НАТО. Это так и есть. Только на Украине не воюют подразделения натовских стран, хотя наемников много.
Хочу еще отметить, что людские ресурсы Украины, несмотря на большие потери, не иссякли. Весь 2022 год и первые месяцы 2023 года их штучные специалисты (командиры расчетов и средний офицерский уровень) проходят переподготовку на военных базах в Великобритании, Польше и Харьковской области. Это дает свои результаты, потому что ВСУ по-прежнему ведут бои.
Более того, мы не видим массового бегства населения из Украины. Это у нас бежали через Верхний Ларс в Грузию, а у них такого в массовом количестве не было. Можно сколько угодно говорить, что их насильно не выпускают, но ряды ВСУ пополняются регулярно.
— Есть ли у нас время, чтобы вести такой затяжной конфликт?
— Понятно, что чем быстрее будут решены поставленные задачи, тем лучше. Ресурсов у нас достаточно. И мы сейчас находимся в таком положении, что если мы не достигнем цели СВО, национальная безопасность России останется под угрозой. Нельзя допустить существование в нашем подбрюшье такой Украины. Отступать некуда.
— Есть ли простые решения, которые позволили бы нам одержать победу, например, провести еще одну мобилизацию или взорвать мосты через Днепр?
— Простых решений нет.
Но если в силу каких-то причин и обстоятельств не будет политического вмешательства в дела военных (переговорные процессы), нашей армии по силам выполнить эти задачи. Но это, мягко говоря, будет очень непросто.
Есть один момент, который меня немного ободрил. В начале мая я часто бывал в военных госпиталях, где я беседовал с ранеными солдатами и офицерами из числа контрактников и добровольцев от 25 до 50 лет с разных регионов страны. Они откровенно мне рассказывали многие вещи — как положительные, так и отрицательные.
Больше всего меня поразило, что ни у кого из них (у кого-то сквозное ранение, кто-то с аппаратом Илизарова) не было подавленного настроения. Ни у кого из них не было осунувшихся и потухших взглядов. Они просто наперебой рассказывали о своих проблемах, но все они были готовы вернуться в строй после ранений. Настрой боевой.
Это важно. Но и проблем достаточно.