Руководитель Центрального исполкома организации "Офицеры России", генерал-майор ФСБ в запасе Александр Михайлов подвел итоги спецоперации за двенадцать месяцев и поделился своим видением ситуации на Украине.
— Александр Георгиевич, американский президент Джо Байден посетил Киев, где его встретил Владимир Зеленский. Для чего американский лидер приехал на Украину?
— Я думаю, что это хотелка Зеленского, потому что вряд ли для Байдена представляет интерес сама Украина как субъект. У Байдена совершенно другая забава. Украина для него полигон для испытаний своих политических технологий, военного оружия.
Плюс ко всему Украина для других стран – это место, где они утилизируют свое вооружение, которое уже лежит с семидесятых годов. Вся Европа была обеспечена советским оружием, техникой, которое продавали ей страны Варшавского договора.
Конечно, для американских обывателей подобного рода появление Байдена в Украине – это, конечно "ах", как в прочем, и для нас "ах". Мы не удивляемся, что наш министр иностранных дел Сергей Лавров ездит в Эритрею, а то, что Байден приехал в Киев, тем более, в такой обстановке – это очень важный момент.
Второй момент – не только меня, но и всех напрягает, почему они рассматривают Украину как зону безопасности для посещения?
14 октября 2022, 12:02
Александр Михайлов: кто онЧлен Высшего совета Общероссийского движения "СИЛЬНАЯ РОССИЯ" — Вы имеете ввиду, то, что президент США спокойно посетил Украину?
— Да! Вообще небо надо было давно закрыть [не только в связи с визитом президента США]. Объявить о том, кто полетит через Украину… Мы же им закрыли небо над Россией? Закрыли. А это зона боевых действий. Почему мы закрываем акваторию Тихого океана, когда там ведутся какие-то учения? Вот это серьезный вопрос.
Плюс ко всему мы должны четко понимать, что здесь [в Киеве] сейчас будет очередное выклянчивание денег, вооружений, техники. Появление Байдена на территории Украины в условиях конфликта – это элемент предстоящей эскалации на территории Восточной Европы.
— К слову о военных действиях. ВСУ прячутся в жилых домах и больницах, прикрываясь стариками и детьми, а потом нас обвиняют в бомбежках. А почему Россия ведет себя сдержанно и избегает жестких действий в отношении Украины?
— Я сейчас ехал, и как раз об этом думал. Я понял, почему мы так себя ведем. Какие бы у нас сейчас не были сложные отношения с Украиной, какой бы не была обстановка в зоне боевых действий, мы все-таки по-прежнему относимся к украинцам (пусть это высокопарно звучит!), как к братскому народу. В отличие от ВСУ, которые своих граждан за людей не считают.
Ну, не можем мы переступить через себя! Мы же воюем не с саранчой, не с каким-либо ордынским ханством. Мы вынуждены сейчас вести действия на территории страны, где живут наши близкие друзья, однополчане, в конце концов. Мы не переступили эту циничную грань, отделяющую нормального человека от изувера и садиста. А Киев – переступил, еще в 2014 году переступил эту грань.
И когда ВСУ начали обстреливать мирные города Донецка и Луганска, они показали свою сущность. Я не буду говорить о том, хорошие они или плохие, но любая обстановка приводит к определенной эволюции, в плюс или в минус сознания людей. А на государственном уровне для того, чтобы поднять планку для мобилизации своего населения, своих граждан в борьбе с другим государством, им нужно уйти от этого цинизма.
Помните, как говорил Геббельс: "Когда я слышу слово “культура”, я хватаюсь за револьвер". Поэтому я считаю, что украинская армия давно уже хватается за револьвер, когда вообще речь идет о русскоязычном мире.
— Есть какой-то предел терпения у России? Например, многие мои знакомые, у которых на фронте сыновья, братья и мужья, спрашивают, почему русские ребята гибнут, а Россия не хочет якобы братский народ убивать?
— Почему мы играем в чистоплюйство, да? Я думаю, что конечно, есть определенная грань, которая действительно приведет к каким-то очень жестким мерам. Но мы прекрасно понимаем, что, украинским гражданам, наверное, тоже стоит оглядеться и остановиться, потому что они же понимают, кто руководит их государством.
Огромное число граждан Украины уехало, и они уже не вернутся на родину. Кстати говоря, россияне тоже побежали в Казахстан и Грузию, но я считаю, что это характеризует состояние общества, как в Украине, так и в России. Несмотря на все усилия государственных структур, политического руководства, создания какой-то атмосферы патриотизма, где-то мы недоработали.
— Заместитель американского госсекретаря Виктория Нуланд заявила, что США поддерживают нанесение Украиной ударов по Крыму. Нападут ли на полуостров украинские ВС весной 2023-го года?
— Все зависит оттого, будут ли ракеты у Украины. Для нас задача заключается в том, что, даже если Запад будет поставлять ракеты Украине (я скаламбурю), важно, чтобы эти ракеты прилетели в Украину своим ходом.
Мы прекрасно понимаем, что сейчас большие деньги будут отдаваться [на поставки вооружений ВСУ]. Для американцев это уже уровень престижа, они понимают, что не могут теперь проиграть, они много заявлений сделали.
В период Карибского кризиса в 1962 году Советский Союз и Джон Кеннеди нашли компромисс. Сегодня американцы компромисса не хотят.
— Проиграть не могут США или сам Байден, потому что от этого зависит его избрание?
— Конечно, Байден, конечно, политический истеблишмент. Потому что маргинальная среда в США наполнена не только людьми с высшим образованием, но и огромным числом специфичных персонажей из Латинской Америки и Африки.
Представьте, если бы мы напечатали плакат с портретами членов "политбюро" Западной Европы и США, как раньше делали участники политбюро в Советском Союзе, то увидели бы, как низко упала эволюция человечества.
Во Франции во главе стоит Макрон, который совершенно не Де Голль; во главе Британии Джонсон – это совсем не Маргарет Тэтчер. У власти [в Европе и США] находятся подвиды политических животных, власть приходит к полному упадку.
— Возвращаясь в спецоперации и итогам года. Чем объяснить, что мобилизация началась в сентябре и одни солдаты сразу отправились на фронт, а другие до сих пор учатся? Будет ли ещё одна волна мобилизации?
— Все зависит от того, что будет на той стороне. Никогда мы не собирали ресурсы для того, "чтоб было". Нам нужно понимать, какие силы и средства нам необходимы для ведения боевых действий в конкретное время, в конкретном месте. Все будет зависеть от того, чем будет оснащаться украинская армия, каким образом и каким числом ВСУ будут поддерживать наемники.
Мне многие вещи, как и другим, непонятны… Почему на Украине до сих пор существуют железные дороги и аэродромы, хотя у нас полное господство в воздухе? Почему не разрушен до сих пор Гостомель? Почему не уничтожены узловые станции, где платформы из Западной Европы переобувают колеса? Ведь ясно: нет аэродрома – нет воздушного сообщения.
Транспортные самолеты прилетают с вооружением, с противотанковыми Javelin и всем прочим. Танки везут по железной дороге, они своим ходом не придут.
— Возможно, у нас есть экономические и политические ограничения? Поставки материалов, например, титана из России идут на Запад по украинским железным дорогам.
— Все проблемы надо решать по мере их поступления. Сейчас у нас задача, которая связана с тем, что надо добиться перелома в ситуации на фронте.
Мы же в период Великой Отечественной войны, когда вели боевые действия и наши партизаны взрывали железные дороги, не думали о том, что мы на Запад должны пойти по этим путям. Мы понимали, что надо решать проблемы с вермахтом, который поставлял вооружения, технику и личный состав по железным дорогам. Нужно их уничтожить – их уничтожали.
— Вы сказали, что мобилизация зависит от того, как будет развиваться ситуация на фронте. Ряд наших военных экспертов полагают, что ВСУ формируют три корпуса для прорыва российских позиций. Есть ли у нас силы, чтобы дать отпор этим трем формированиям украинско-натовской армии?
— Те эксперты, которые вам так говорят, наверняка не видели ни одной карты Генштаба. Все эти суждения весьма умозрительны: мы можем предположить, что формируется по западным СМИ, по информации из прессы.
— То есть, это не точная информация?
— Она может и точная. Но дело в том, что мы не можем с вами утверждать что-то, что связано с ведением боевых действий. Это может носить гриф "совершенно секретно". Замысел командования, карты Генштаба тоже секретные.
Поэтому, когда мы говорим, что знаем о планах ВСУ, это свидетельствует о том, что сложа руки мы сидеть не будем.
— Что показала специальная военная операция с точки зрения работы наших спецслужб? Какие ошибки были выявлены?
— Ошибки, как у Лермонтова: "Тогда считать мы стали рано, товарищей считать". Я считаю, что пока нам рано говорить о каких-то промахах. Основная ошибка была, наверное, не в сфере спецслужб, а в политической недооценке самой ситуации в Украине.
Я много раз говорил, и еще раз повторю: мы никогда не рассматривали Украину как субъект международного права. Мы всегда рассматривали Украину как братскую страну, где живут наши родственники, есть сало, горилка, галушки. Поэтому никто не задумывался о том, какие разрушительные процессы идут в украинском обществе, и, прежде всего – в сознании людей, которые там живут.
По такому же принципу формировался дипломатический корпус, который работал на Украине. Если вспомнить всех наших послов в Украине, можно понять, что дипломаты к этой стране относились по остаточному принципу.
Например, Виктор Черномырдин – прекрасный хозяйственник; его авторитет был достаточно высок, он мог кому угодно что угодно сказать (об этом много всяких анекдотов и историй). Но факт остается фактом: он не влиял на развитие политической ситуации в Украине и на наш дипломатический корпус по лини СНГ в целом.
Или Михаил Зурабов, который был освобожден от должности посла на Украине… Ребята, а вы чего хотели от него?
Поэтому, конечно, здесь вопрос не в специальных службах. Специальные службы, особенно на том этапе, докладывали все, что можно было, но оценка-то все равно не за ними. Прежде всего принятие решений должно быть на политическом уровне.
— В одном нашем интервью Вы сказали, что Россия прозевала Украину. А сейчас можно как-то коммуницировать с населением Украины?
— Как мы можем говорить с населением в такой воспаленной атмосфере? Украина переживает кризис, образно говоря, у нее высокая температура – 40 градусов – не только на поле боя, но и в головах у украинцев. При такой температуре человек уже неадекватно мыслит, поэтому ведение каких-то разговоров практически исключено.
В России огромное число людей, у которых родственники живут на Украине и с которыми они рассорились и даже не могут разговаривать на фоне всей происходящей ситуации. Нас называют агрессорами – до смешного доходит.
У моей знакомой в Днепропетровске живут родственники, которые периодически кроют ее последними словами при разговорах, а потом звонят и говорят: "Миколу, призывают в армию, помоги деньгами, чтобы купить бронежилет и каску".
Поэтому сейчас таких инструментов ["мягкой силы"] нет. Честно признаюсь, мы должны пережить кризис. Вы правильно сказали: мы очень часто завышаем возможности специальных служб и наших дипломатов. События в Чеченской республике тоже показывали, что она развивалась на глазах, но для того, чтобы что-то произошло, нужна не только причина, но и повод.
Когда повод появляется, тогда уже все взрывается, все разносится на клочья. Поэтому проблемы решать нужно по мере их поступления.
— Как Россия может использовать "мягкую силу" для влияния на граждан западных стран, которые, возможно, мало знают о нашей стране и ее целях на Украине?
— Мы лишены сегодня этой возможности. Когда мне наши политики говорят о том, что мы проиграли информационную войну, я им говорю очень простую вещь – информационной войны нет.
Информационную войну они [Запад] ведут на нашей территории, а у нас руки связаны – они вырубили [трансляцию на Западе] Первый канал, второй канал, отключили все, что можно было отключить, блокировали наши сайты. Как вести, как коммуницировать свои отношения с населением? Никак!
Более того, меня сегодня волнует другой момент. У нас приехало большое число мигрантов с Украины, и не все эти мигранты ведут себя так, как положено. Они по-прежнему считают, что все им должны, что Россия - агрессор. Вот над чем нужно задуматься.