Армен Гаспарян: В СССР было больше демократии, чем теперь в ООН

Нынешняя украинская власть совершенно не думает о том, каким образом будут выживать простые граждане страны, которые зимой останутся без света и без тепла, без еды, потому что нарушена будет вся логистика. Ведь в села всех не вывезти, считает политолог, публицист и телерадиоведущий Армен Гаспарян.

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.

– Во-первых, что Генассамблея ООН, что саммит Большой двадцатки больше всех интересовали только журналистов и политологов. Я не видел ни одного человека, кого бы действительно это интересовало. ООН превращена вообще не пойми во что, где уже представитель Соединенных Штатов ходит и отмечает, кто как голосует. Это странновато выглядит. Даже такого не было в позднем Советском Союзе, там было больше демократии, чем теперь в Организации Объединенных Наций.

Большая двадцатка — я так и не понял, что они собирались-то. Понятно, саммит ежегодный, надо встретиться, испить хересу, как говорил Венечка Ерофеев. Но я вообще ждал, что они соберутся и путем нехитрых логических мыслительных упражнений поймут, что те проблемы с экономикой, энергетикой, продовольствием, которые существуют, находятся в прямой связи с их собственными решениями конца февраля — начала марта.

Вместо этого, я услышал классический набор: «лучше быть богатым и здоровым, чем нищим и больным, лучше быть в гипсе и на кроватке, чем в мраморе и за оградкой». И на этом, собственно, все закончилось, все разошлись. Прикольно! А вот вопросы эти все кто будет решать?

— Ну, еще они сказали, что ядерная война — это плохо и от нее станет плохо всем.

— Согласитесь, это глубочайшая мысль. Я надеюсь, что вы записали ее у себя в мобильном телефоне, чтобы никогда не забыть, чтобы в минуты поиска сокровенного смысла обращаться к этой фразе и чувствовать себя лучше!

Нет никакой последовательности. Они орали: «Ядерная война — это фу-фу-фу, надо стремиться, надо что-то делать». И через пару дней исполняется Польша.

Я сидел полночи и смотрел отклики западных медиа. Там единственное, чего не хватало, — это публикаций завещаний. Они там прощались и с третьими любовницами, целовали в ушко котика и гладили собачку — у них все это было в последний раз.

Если до такого скотского состояния доводить людей, то, может быть, не надо тогда собираться Большой двадцаткой? Соберитесь пять-шесть невменяемых, запритесь где-нибудь и перестаньте третировать людей, это же невозможно!

Я приехал на утренний эфир «Соловьев live», посмотрел, о чем мне сегодня надо говорить, а там только вот это. В разных ипостасях, в принципе, но все крутится вокруг этого.

Я понимаю, что мы артисты широкого профиля, и можно не тридцать, а тридцать три часа об этом говорить. Но просто проблема состоит в том, что люди все взвинчены донельзя от этого всего. Людям надо какой-то минимальный дать повод если не для радости, то, по крайней, мере надежды.

Этого ничего нет. Отгремела Польша и последовало заявление из Германии: «Ну вообще, вы знаете, это лет на десять». Какой человек выдержит десять лет в таком режиме?

Я считаю, что Большая двадцатка, что ООН должны все-таки какие-то другие слова для людей находить, потому что количество сумасшедших от этого потом будет совершенно адовым, никакая психика не выдерживает этого всего.

Это очень серьезная проблема, она гораздо более сейчас серьезная, чем та, которая стояла в 1945 году, когда война закончилась и надо было социализировать общество. Но та война была четыре года, а эта восемь!

То, как все это с медийной точки зрения оформляется, — это, конечно, вообще за гранью просто. Ну, наверное, западному обывателю комфортно в такой неврастении и идиотии жить, не знаю. Я, честно говоря, не понимаю.

Хотя, с другой стороны, Украина восемь лет, скоро уже девять в состоянии этого бесконечного психоза по любому поводу. Но, как показывает практика, если они живут, то, наверное, и другие тоже могут. Просто я не понимаю, что это за жизнь. Потому что все в результате станут неврастениками. Мы к этому, к сожалению, придем.

С этим надо что-то делать, что-то решать. Другой вопрос — непонятно, кто должен решать. От этого сборища бессмысленно что-то ожидать. Одному все время смешно — это Шольцу.

Макрон — это просто не человек, а коммутатор, у него, может, любимый фильм — это «Барышня, коммутатор ВЧК», он все время кому-то звонит. Вся эта работа — это все время кому-то звонить. Кол-центр, а не президент Франции!

У Байдена свои теперь проблемы, он там попадает под расследование, связанное с отмывом денег, вообще дожили — Демократическая партия отмывала деньги через крипту, через Украину.

Слушайте, на этом надо поставить точку и сказать: все, друзья, мы нашли все смыслы, и закрыться. Потому что это безумие абсолютное. Все остальные, эти люди, которые собрались — Трюдо с заявлениями: «в любом случае во всем виновата Россия»… Это лютая эпоха.

Раньше все-таки на глобальную политику находился один какой-то «анфан террибль», вокруг которого все должны были крутиться. В двадцатых годах это Бенито Муссолини. В тридцатых годах — Адольф Алоизович. Но они были в единичном экземпляре, потому что даже те, кто стремился быть в векторе такой радикально правой движухи, они все-таки не дотягивали до такого уровня. Ни Салазар, ни Франко, ни Антонеску, ни Сметана, ни Ульманис — никто. А здесь такое впечатление, что какая-то селекция была!

Помните, мы с вами много раз говорили, что Майдан вычленил самую откровенную сволочь и начал ее культивировать. Видите, параллельно выяснилось, что культивация была не только на Украине, она была вообще повсеместно. Это чудовищно!

Мне жалко себя и мне жалко всех нас, потому что я, поскольку сам целый день в эфире, я представляю очень хорошо, как мучаются другие люди. Те, которые этим занимаются, а самое главное, те, которые это смотрят, потому что я понимаю, что каждый день они ждут от нас чего-то позитивного. А чего мы можем позитивное сказать? Что человечество деградировало до скотского состояния. Это позитивно? Я не уверен в этом.

— Есть позитивный момент. Наш мир победившего постмодерна так и не превратился в мир победившего постапокалипсиса из-за польской зерносушилки. Как минимум это позитивно.

— Трактор вы имеете в виду?

— Да. Зерносушилка, трактор и два поляка, к сожалению, погибших.

— Это тоже песня. В 1939 году операция «консервы», все готовили. А теперь вы представляете себе, что насколько неустойчиво наше человечество, если из-за трактора они готовы развернуть ядерную войну? Вы понимаете вообще, в какой адской ситуации мы находимся? В 1939 году хотя бы были какие-то у Гитлера вздорные, но идеи, а здесь нет ничего. В принципе ничего. Они заходили, давайте как бы чего-нибудь такое исполним. Ну, это ужасно вообще.

— Под конец недели с пыльной полки достали, отряхнули дело MH17. И быстро его завершили, прямо на удивление. Назначили виновных и сказали: все, мы завершили наше расследование. Теперь Гиркин у нас официально признан виновным в падении MH17. После всех расследований столь потрясающий вывод сделать — это надо уметь. Но тем не менее какие последствия?

— Здесь элемента новизны не было совсем, давайте честно. Как только был затеян этот трибунал, сразу стало понятно, что вердикт известен, виновные тоже обозначены, никакая доказательная база здесь никого не интересует. Никакие документы во внимание приниматься не будут, поэтому для меня странно, что это столько тянулось. В принципе, они могли через неделю после создания трибунала быстренько вынести этот вердикт и расходиться по домам.

Но зато теперь у тех, кто сомневался в том, что я говорил по поводу суда над собой 12 декабря, теперь у них уже нет больше иллюзий, потому что они не верили: как это так, суд над Гаспаряном может идти всего полчаса? Я говорю: ну как, это просто. Свидетелей никаких не будет, потому что вы просто физически это не успеете сделать. Адвокату нечего говорить, он даже со мной ни разу не беседовал, он меня обозвал «врагом» и на этом все закончилось. Ну естественно!

Поэтому, что такое полчаса? Это она (судья. — Ред.) выйдет и огласить результат, который написан Ермаком, Зеленским, я не знаю, кто у них там — Кирилл Тимошенко, может быть, и всё! Вот весь суд!

Вспомните, все в школе учили процесс Георгия Димитрова. Но даже в Рейхе людям давали что-то говорить. А здесь этот трибунал вообще не был заинтересован в том, чтоб из русских кто-то что-то сказал. Что это за суд такой? Это за гранью добра из зла!

— Примерно такой же суд, военно-полевой можно сказать, причем на усмотрение тех, кто проводит чистки в Херсоне сейчас. Примерно такой же «суд» привел к расстрелу наших сдавшихся бойцов в Макеевке, видео сейчас распространилось по интернету.

— Было много всего по этому поводу сказано. Ну, что все удивляются, что, в первый раз они это сделали? Я поражаюсь, каждый раз, когда хутор (киевский режим. — Ред.) совершает военные преступления, все время начинается шок — ну как это так? Да вот так!

Ну а что, извините, бандеровцы соблюдали Женевскую конвенцию? Расскажите мне тогда, в каком месте? Или шуцманшафт-батальоны? Ну, ребята, это традиция! Поэтому к этому надо так и относиться. Другой вопрос, что надо перестать лишними иллюзиями себя питать по этому поводу, что это собой представляет.

У нас другая началась ерунда, которая мне категорически не нравится. Это бесконечное употребление слова «хохол» в ярко выраженной негативной коннотации. Братцы! Вы мне объясните, чем это отличается от «москаляку на гиляку»? Что, в великом, богатом на слова русском языке других слов нет? Мы боремся с нацистами, которые провозгласили «москаляку на гиляку» — и сами бесконечно используем слово «хохол». Для чего это делается?

Я понимаю, многие диванные аналитики страдают отсутствием серого вещества, но я посмотрел, что это уже все начали подхватывать. Мне кажется, что это совершенно лишнее, это ни к чему хорошему не приведет. Это дает им очень хороший аргумент.

— Это приведет только к повторению «Радио тысячи холмов».

— Ну конечно. Это все будет использоваться. Но я уже перестал обращать внимание на военкоров, потому что можно списать на то, что они на передовой, им там некогда заниматься литературными изысканиями. Но тут пару дней назад я аж подпрыгнул, потому что это стали делать люди, которые вообще в этом никогда не были замечены.

Это, конечно, уже такая огорчительная для меня часть истории, я понимаю, что с каждым днем градус радикализма будет все более и более повышаться. Тем более вы, наверное, видели эту абсолютно безобразную полемику между Коцем и Шарием. Это вообще уже ни в какие ворота.

— Как не дать обществу украинизироваться? Хороший вопрос.

— Да невозможно! К огромному сожалению, невозможно, — по той лишь причине, что есть поговорка: кто валяется в грязи, не испачкаться не может.

Восемь лет все было посвящено этому. Многочисленные ток-шоу со взаимными оскорблениями друг друга политологами приучили общество к тому, что это нормально.

Мы с Лешей Мартыновым орали: да угомонитесь, ребята, вы превращаетесь в украинское телевидение, не надо это делать. Но, как мне объяснили, это такой хайп, который всем нравится смотреть. Я не знаю, что в этом хорошего.

— Арестовича тоже людям нравится смотреть. Сотни тысяч просмотров набирают его эфиры. Это же не значит, что надо уподобляться Арестовичу.

— И я о том же говорю. К сожалению, мы скатились, мы к этому медленно, но верно шли. В результате теперь во многих случаях очень сложно понять, чем одно отличается от другого. У них Арестович, но у нас же есть абсолютно такие же клоуны. Причем даже на уровне депутатов Государственной думы, что само по себе чудовищно. И это беда.

Чем быстрее мы поймем, что это не та дорога, по которой стоит идти, тем будет лучше. Но, к огромному сожалению, хутор нас благополучно затащил на свою половину поля, где им равных нет.

Сегодня мне хотелось выругаться в эфире матом, потому что, когда я, сидя перед миллионной аудиторией, читаю в новостях: «"Укрпочта" собирается совместить енота и мелитопольскую черешню и выпустить марку», я не понимаю, как можно енота совместить с черешней, для меня это странно выглядит, наверное, я плохо в школе учился, я это готов признать.

Но это же шизофрения! Нас затягивают туда вот, и мы туда радостные идем, — это страшно! Это самое страшное, что может быть. Потому что радикализировались в результате все, и это уже начинает все больше походить на гражданскую войну, потому что это самое страшное, что может быть, — это когда гражданская война. И этот градус ненависти, которого не было еще недавно, — сейчас он есть уже в полной сборке.

— При таком градусе ненависти очень сложно объяснить ту же зерновую сделку, потому что, казалось бы, мы воюем, вот наш противник, вот такой страшный, репрессирующий всех режим, а вот — мы договариваемся о вывозе зерна. Как внятно объяснить, что дает нам зерновая сделка и почему мы на нее идем?

— Да все очень просто! Во-первых, это вопрос доставки зерна голодающим. Это Африка, Индия, и, может быть, даже Иран. Там же не только украинское зерно. Это тоже многие никак не могут понять. Там вообще весь этот транзит — нам он нужен в силу нашей вечной гуманитарной истории.

Конечно, то, что все это крутится вокруг хутора, — это и создает это ощущение, что мы пошли на совершенно ненужные уступки, что надо было их послать к чертовой матери. Опять же, это глобальная продовольствия программа, но благодаря участию Украины все акценты сместились на нее. И все только это обсуждают. Не голод, не то, что это самое сложное, — это будет 2024 год, следующий год пойдет враскачку — а мы опять все обсуждаем Украину, такой пупковый ферзь. На мой взгляд, это дикость.

Я понимаю, до тех пор, пока будет идти СВО, мы вынуждены абсолютно все обсуждать через призму Украины, о чем бы ни шла речь. У меня вопрос в этой связи: ну хорошо, а потом, когда СВО закончится, мы о чем все будем говорить? Мы, люди, сейчас все травмированы Украиной.

Это самое страшное. Когда все закончится, я не понимаю, каким образом надо будет модернизировать повестку. У меня ощущение, что многие потом не остановятся вообще. В это втягивается все больше и больше людей, со все большим и большим остервенением.

Если перед коллективным Западом стояла задача максимально довести до скотского состояния граждан России, то в этом они начинают преуспевать. Скотское по отношению ко всем этим событиям. Что бы где бы ни происходило — все равно будет упоминаться Украина, это уже даже становится не смешно.

Я уже с содроганием жду Чемпионат мира по футболу, потому что, мне кажется, там тоже будут обсуждать Украину. Кстати, туда же отправили целый десант хуторян, которые должны там акции солидарности устраивать. Правда, все боятся, что в Катаре это закончится многолетней отсидкой в зиндане, но тем не менее полагаю, что и это мы тоже сейчас увидим, вероятнее всего на матче открытия. Даже здесь будет эта гнусь, это кошмар какой-то!

Я расскажу, и вы тоже сейчас поймете, что это крах. Есть у меня знакомый, который политикой вообще не интересуется, он счастливый человек. И тут он меня встречает, смотрит на меня внимательно и говорит: Сумбатыч, у тебя шапка не тех цветов. Я говорю, чего? А он — ну, шапка, она у тебя желто-черная, а надо желто-синюю и сжечь! Вот результат!

— Возможно, поможет то, что мы выключим башни связи на Украине, хотя бы кому-то. Я имею в виду «калибровку», которая на этой неделе приобрела потрясающий масштаб, с учетом того, что все ракеты у нас давно закончились, согласно украинским сообщениями.

— Еще 24 февраля Арестович сказал, что ракеты закончились. Ну, с одной стороны, стало чуть потише, потому что эти фабрики ботов экономят энергию.

С другой стороны, давайте честно, какая разница, из какой страны они будут этим заниматься? Мы же прекрасно с вами знаем, зачем обманывать друг друга, знаем, что это Чехия, это Великобритания, это Польша, Ирландия? Точки, где работают эти информационные центры, которые занимаются Украиной. Поэтому все равно это будет.

То, что население в адовом состоянии будет находиться, — да. Когда я прочитал призыв гауляйтера Ивано-Франковска Марцинкива — «всем убывать в село, потому что в городе выжить нельзя»... Нет, ну хорошо, вся Украина в села переедет? Там есть столько сел? А потом, они все переедут в село — они там что делать будут?

Согласитесь, есть разница между тем, что было сто лет назад, и тем, что сейчас. Тогда все-таки были люди труда. Многие были вообще из деревни, они, вернувшись в деревню, занимались бы приусадебным хозяйством.

— Тогда, как раз наоборот, все пытались… Ликвидация безграмотности была, народ привлекали к индустриальной работе, к созидательному труду на заводах. А сейчас мы наблюдаем обратный процесс.

— Сейчас все эти офис-менеджеры, девочки-дизайнеры, девочки-редакторы, их отправить на село — они что там делать будут? Они знают, к какой стороны к корове подойти и ее подоить? Если разбираться — хорошо, вы отправите туда население Киева, Харькова и Днепра, что они там делать будут? Работать они там не смогут, там нет офисов на селе. Они там будут вымирать, потому что на селе надо еще и своих прокормить.

А потом, хорошо — в какие села? Уроженцев Юго-Востока отправить в села, которые на Западе, чтобы их там вилами закололи? Ежедневные скандалы — тут в этом магазине обслуживают русскоговорящих, здесь не рады этим, там не рады тем.

Для населения это абсолютно адская история, притом что уже сказали: для того, чтобы восстановить, нужны годы. Уже даже не год, уже пошел счет на годы. И при этом не должна больше цвести «Герань», не должно быть больше СВО. Это все должно быть профинансировано, а Украине никто не дает денег непосредственно на социалку и на экономику. Все, что дают Украине, — это на оружие. То есть это тупик — всё, приплыли!

— Может быть, это все закончится массовым исходом из страны?

— А куда? В Румынию? Я сомневаюсь, что румыны будут принимать. В Польше – нет, поляки даже убрали программу социальной помощи, то, что ты мог дотацию от государства получать, если ты в течение трех месяцев не можешь устроиться на работу. Польша тоже не резиновая, куда их еще, куда они поедут?

Хорошо, они приехали, например, в Германию, где теперь свой повышенный порог безработицы, потому что закрыты предприятия — что-то уехало в Америку, что-то уехало в Китай. Немцам самим негде работать. Они что, полагают, что они приедут — и еще больше немцев уволят, чтобы дать им возможность работать? Ну, это же абсолютное безумие! Вместо того чтобы этим заниматься на саммите Большой двадцатки, они занимаются этой абсолютной ерундой.

— Чем все закончится с людьми на Украине?

— А я не знаю, я не понимаю, что они сами хотят. Я смотрю в медиасферу — и я не вижу понимания людей, что им уготовлено. Все эксперты кричат: одумайтесь, люди, посмотрите внимательно! В эфире Украина.ру сколько на этой неделе уже людей выступили? И сколько еще расскажут. А они (на Украине. — Ред.) — нет, они считают искренне, что дела обстоят нормально: «Арестович сказал, день, максимум три».

Людей жалко! Это будет мор народа, мор, за который никто отвечать не собирается абсолютно. Это катастрофа, с каждым днем все хуже и хуже. А сейчас зима будет, ладно бы, это было летом, пёс с ним, с электричеством — на костре картошку испеките. А сейчас зима, ты сможешь в таком климате жить? Сколько при такой температуре человек выдержит на улице? А по сути, им именно это предлагается.

Украинские медиа распространяют карту: «Если у вас в доме нету света и нет горячей воды, ничего страшного. Вот вам карта, где это есть». Ну как это, как? Вообще, человека, который это сделал, — его надо расстрелять на месте, это издевательство над людьми. Хорошо, ладно, допустим, один день они могут в какой-нибудь Центр социальных услуг прийти, но им что, предлагают там сидеть до апреля? И это притом что «Герани» продолжают работать. В этом Центре вы что, хотите весь Киев вместить? Сколько в Киеве населения? Миллиона три, наверно, два точно есть.

— А то и поболее. Сейчас, наверное, да, около двух-трех с учетом выехавших.

— Даже если бы было пятьсот тысяч. Ну что, пятьсот тысяч тоже ведь люди. А получается, что о людях болеем мы с вами, болеют эксперты Украина.ру, а этим всем (нынешним украинским властям. — Ред.) наплевать. Я не вижу обсуждения «плана Б». Если этот не сработает, дальше что делать? Просто накричать и кладбище организовать? Как они собираются выживать в таких условиях? Ведь отсутствие света, отсутствие воды — это еще полдела. Но наши уже взялись за газотранспортную сеть, за нефть и т. д. То есть будет разрушена вся логистика, неужели они этого не понимают? А если разрушена логистика, извините, у вас продуктов там не будет.

Почему там самые вменяемые украинские телеграм-каналы и пишут: «Едой закупайтесь, чем быстрее, тем лучше, потому что завтра у вас ее не будет. У вас будет пятилетка нищеты и краха». Это оптимальный прогноз на пять лет они дают. Оптимальный, потому что многие говорят — больше.

Посмотрите, никакой реакции на это нет. Я не понимаю, как это может быть. Люди сидят без света и без воды, они на что рассчитывают — на то, что сбудется прогноз Арестовича? А если не сбудется, тогда что делать? Я просто поражаюсь.