Армен Гаспарян об итогах недели: Наши проблемы — в плохой организации медиасопровождения наших решений

Об этом он сказал в интервью изданию Украина.ру.

— Потому что мы не умеем учиться на собственных ошибках. Потому что мы до сих пор живём в 20 столетии, забывая, что уже 21-е. Мы забываем о том, что телевидение больше не является главным объектом информации, теперь это социальные сети, в частности телеграм.

Это была адовая абсолютно история. Я проснулся в шесть утра, мне надо было уже собираться. Посмотрел на экран мобильного телефона, и у меня было желание куда-нибудь под одеяло опять забиться, потому что я не понимал вообще… Там самые разные люди, и у всех мат какой-то. Причём это не телеграм-канал, это персонально ко мне обращения.

Я полез смотреть. Конечно, в первую минуту у меня была примерно такая же реакция. Но Гораций совершенно правильно однажды сказал: гнев есть кратковременное безумие. Надо осмыслить. Давайте попробуем. Я понимаю, что полно людей, которые живут инстинктом, но, может, мы как-нибудь и до них достучимся.

Первое. 23 сентября у нас начались референдумы. В частности, нас очень интересует Донецкая народная республика, где, собственно говоря, должны были судить всю эту шваль. Очевидно совершенно, что, если ДНР голосует за вхождение в состав России, то это автоматически означает, что смертной казни там не будет, у нас в стране действует мораторий. То есть поставить к стенке и шлёпнуть Калину, Редиса, Волыну, кто там ещё у них, невозможно было бы. Ну, отправили бы их гнить в Полярную сову, колония для ПЖ (пожизненный срок. — Ред.). А что за радость-то от этого превеликая была бы?

Опять же, я могу напомнить, что когда поймали Салмана Радуева, все же рассчитывали на то, что его расстреляют. У нас был уже мораторий. Его отправили как раз в колонию для ПЖ, где он очень быстро зажмурился. И это не вызвало ни у кого вообще никаких эмоций, в принципе. На другой чаше весов — жизни наших военнослужащих, которых пытают. Надо их вызволять? Ну, мне кажется, что здесь ответ один-единственный возможен.

Русские своих не бросают, но почему-то многие в случае с пленными об этом забыли. Хотя мы и начали СВО для того, чтобы спасать русских людей.

Конечно, общество надо было оперативно об этом извещать. Потому что получилось, как всегда. Поздний вечер… И в результате, когда хутор (киевский режим. — Ред.) просто обгадил, по-другому нельзя назвать, обгадил информационное пространство, у нас вообще была тишина. Мы начали отдупляться в семь часов утра, то есть мы ночь ничего не делали. В семь вышел Рудольфович (Соловьев. — Ред.), начал говорить, чуть позже я пошёл по эфирам. Но вот это пространство временное мы потеряли в очередной раз. Я очень надеюсь, что в последний, потому что так невозможно, правда.

— Вы можете объяснить, почему Медведчук, почему не Марунич? Как даже наши патриоты должны это воспринимать?

— Я тут не участник переговорного процесса, надеюсь, что вы это понимаете. Я могу сослаться только на заявление Пушилина. Кстати, я рекомендую его не только послушать это заявление, но и посмотреть. Вы увидите, как Пушилин подбирает слова. У него на душе, наверное, то же самое, что и у всех.

Насколько я понимаю со слов Дениса, Медведчук участвовал в предыдущих контактных группах по обмену пленными и многих людей из Донбасса он спас. Поэтому было принято такое решение.

В случае с Медведчуком есть другая интересная деталь, о которой пока никто не говорит: с его убытием с хутора там вообще никого не осталось больше, всё. То есть все эти разговоры наших (спикеров. — Ред.), бегающих по ток-шоу, о том, что они там будут формировать правительство национального согласия...

Не из кого будет это формировать, всё, никого больше нет. То есть даже когда там это всё рухнет в результате экономических катаклизмов, — некого, всё, картина маслом.

Дальнейшая политическая судьба Медведчука — я не знаю. Как мне кажется, после всего того, через что он прошёл, наверное, должна быть сначала психологическая реабилитация несколько месяцев, дальше будет видно.

— Референдумы стартовали в ЛДНР, в Запорожской и Херсонской областях, завершатся они 27 сентября. Как мы будем защищать эти территории уже как субъекты Российской Федерации? И можно ли ожидать, что после голосования спецоперация примет какой-то иной характер?

— Ну, голосование до 27-го. Там же механизм, сначала они голосуют, потом подсчёт, потом должны ратифицировать парламенты, например, в ЛДНР. После этого подписывают главы республик, потом это отправляется в Москву. Ратификация Государственной думы, ратификация Совета Федерации, подпись президента, и публикация указа — вот этот механизм. В случае с Крымом потребовалось два дня. 16 марта Крым голосовал, 18 марта их приняли (в состав РФ. — Ред.).

Не знаю, как будет это в данном случае, но я беседовал с сенатором Джабаровым, он сказал, что, в принципе, можно за такой срок уложиться. Так что тогда получается, от 29 октября надо исходить.

Соответственно, на эти регионы тут же распространяется юрисдикция России, в частности, доктрина национальной безопасности страны. Собственно, эта пресловутая частичная мобилизация, она для того и сделана. Почему? Потому что у нас очень ограниченный там контингент. Это добровольцы, это вооружённые силы, это «музыканты», это военнослужащие ЛДНР и так далее.

А территория там — четыре Бельгии и три Франции, это Запорожская и Херсонская области. И на армию возложены ещё какие-то дополнительные мероприятия там. В частности, комендатуры, патрули, охрана. Пока у нас этим занимаются параллельно, сейчас боевые части будут освобождены от этого, а на их место заступают эти мобилизованные и добровольцы.

И самое главное, это автоматически означает сразу потерю этого пресловутого преимущества хутора, которое наблюдается последние три недели. Потому что они собрали вообще всё что можно, и всё это брошено в поле деятельности. У нас такого не было. Почему, собственно, на харьковском направлении пришлось отступать для перегруппировки? Потому что там элементарно ресурсов не хватило.

Я понимаю, вот эти мамкины полководцы, сидящие на диванах, жующие бутерброды и мочащие всех в комментариях, для них эта Харьковская область — это воробей чихнул. Но на карту-то можно посмотреть, на вот эти расстояния. Это серьёзная история, но из неё быстро достаточно сделали выводы. Правда, как обычно, у нас с информационной точки зрения подкачало всё. Я уж не знаю, что надо сделать, чтобы работало это чуть-чуть получше.

— Вопрос о мобилизации и плохом информационном обеспечении. Как это вообще может повлиять на отношение россиян к спецоперации? И что делать с паникой в обществе, она объективно есть, что объяснять людям, как реагировать на попытки сбежать из страны?

— Ну, во-первых, я паники не вижу. Непонимание да, я видел, потому что меня люди останавливают и говорят: ты можешь объяснить, что это такое — частичная мобилизация? Что закладывается, по какому принципу. Потому что они начинают тыкаться и попадают в хуторские помойки (СМИ и соцсети. — Ред.). Вот от этого у них абсолютное тотальное непонимание, потому что у нас ещё все молчат. У нас же сначала объявили, а только через несколько часов начали объяснять. Сначала сказал президент, потом был министр обороны, по-моему, через час после этого глава Комитета по безопасности Думы Картаполов, ещё кто-то. Люфт вот этот мы опять потеряли. Это невозможно! Отсюда, собственно, это непонимание.

Панику я вижу только в хуторских помойках. То, что там кто-то куда-то собирается ехать... Как говорил покойный Лев Григорьевич Убожко, езжайте, меньше у нас дураков тут будет. Езжайте! Только куда вы там денетесь, вас туда никто не берёт. Если вы, болваны безмозглые, не в состоянии прочитать ни одной книжки про эмиграцию, вы не понимаете, насколько там горек хлеб.

Насколько я вообще понял, уже всё закончилось. Уже набран контингент, он уже туда поехал частично даже. Эти мероприятия все были готовы. Всё, точка.

Конечно, из-за того что в очередной раз информационно обделались, а эти вещи надо своими именами называть, паника первые 10 минут была. После этого начались попытки всё-таки посмотреть в Гугле, туда-сюда, потом начали появляться люди комментирующие, всё это спало. Но это та же самая история, о которой мы с вами говорим. Информационно это выглядит чудовищно! Чудовищно! Это надо очень быстро перестраивать, потому что иначе это очень плохо закончится.

— Если какая-то паника и существует, то она преимущественно распространяется на молодёжь. Молодёжь не хочет умирать. У всех была своя жизнь и так далее. И здесь уже проблема в том, что мы их не воспитывали правильно, они не патриоты?

– Секундочку, это разные вещи. То, что неправильно воспитывали, это да, тут я с вами не спорю. Там про молодёжь вообще речь не идёт. Ещё раз, кто подпадает под вот эту частичную мобилизацию? Это один процент от мобилизационного ресурса страны. Это люди, обладающие военной специальностью, это офицеры, и это имеющие боевой опыт. Причём здесь 19-летний хипстер с квашеной капустой в бороде? Он к этому ко всему какое отношение имеет?

Это война профессионалов, а не война сброда конченого. Это хутор нанимает всех подряд: хромых, косых, убогих, Лёлеков и Болеков. Всё, что нашли, — всё туда. Кожа, мед, сметана, гвозди — всё в один сапог. Но у нас по-другому. Вот это «по-другому» надо было объяснить, выйти и объяснить, и все проблемы были бы решены. Было бы сильно проще. Поэтому я всё время говорю: надо объяснять, с людьми надо говорить, чтобы люди понимали.

Смотрите, у нас в случае с референдумом отлично получается. Всем всё объяснили, где голосуют, как голосуют, сколько избирательных участков, как происходит процесс наблюдения, где у нас там специалисты из Общественной палаты. Нет вообще ни единой тайны, всё рассказали. Почему тут нельзя было так же сделать?

— В ответ на референдумы и мобилизацию Вашингтон уже объявил о новом пакете санкций против России. Европа в истерике. Говорят, что они собираются передать наши замороженные резервы Украине. Пойдут ли они на это теперь? И чего ещё от них ожидать?

— Давайте по пунктам, первое: пускай передают. У нас резервов там на 250 миллиардов, у них здесь суммарно под 500 миллиардов. Что касается освоения — вообще не вопрос. Мы же им сразу сказали: ребята, давайте, но это улица с двусторонним движением, вы попрощайтесь тогда вообще со всем сразу.

Второе: там не истерика, там непонимание. Я не знаю, на кого ориентируются Бербаки, Морели, Макроны, Лизуськи и все прочие, я искренне не понимаю. Послушайте, если Владимир Владимирович начал СВО, то ведь очевидно совершенно, что население Донецка и Луганска хочет в Россию. Оно не хочет быть, извините, непонятным формированием. Они хотят домой.

Что касается нового пакета санкций, насколько я понял из статьи в FT, там ограничения на нефть, на кибербезопасность и на что-то ещё. Я, собственно, не понимаю, что они там ещё собираются обкладывать санкциями, потому что они параллельно сказали, что обложат санкциями российское политическое руководство и «путинских пропагандистов». Извиняюсь, но я и так под всеми европейскими санкциями. Можно ещё раз, конечно, внести... Но это всё не работает.

Им надо думать, наверное, о своей энергетической ситуации. Но, знаете, ведь гораздо проще стрелки переводить, чем объяснять, почему такие тарифы.