Удары украинских войск по Запорожской АЭС и Энергодару уже привели к снижению поставок электроэнергии на подконтрольную Киеву территорию, сообщили в военно-гражданской администрации региона. Обстрелы атомной электростанции, зарплата в гривнах из Киева и российская власть — так живет город атомщиков.
Интервью глава военно-гражданской администрации (ВГА) Энергодара Александр Волга давал на фоне фонтанного поля, вернее, брызгальных бассейнов, — перед корпусами атомной электростанции. Картинка напоминала бы дежурный сезонный сюжет «Подготовка ЖКХ к отопительному сезону», когда на экранах мелькает ответственное лицо на фоне городского пейзажа. Но речь шла о крупнейшей в Европе атомной электростанции, находящейся под обстрелами Вооруженных сил Украины.
За спиной Волги вдоль блоков АЭС проносились советские еще автобусы ЛАЗ, выглядящие как реквизит на съемках фильма про советскую действительность. Колыхавшиеся в них на сидениях пассажиры — сотрудники станции — с любопытством смотрели на импровизированную пресс-конференцию на виду у станции. Хоть снова снимай сериал про Чернобыль, — наверное, все в группе журналистов, участвовавших в этом брифинге, гнали от себя такую мысль. Вдалеке на одном из зданий виднелась черная подпалина от прилета снаряда.
«Две недели подряд идут постоянные обстрелы по территории самой станции (…). Мы говорим, что наш город мирный, а правительство Украины, а также армия Украины нам постоянно говорят о обратном, нанося как ночные, так и дневные удары по Запорожской атомной станции, — стандартными фразами говорил Волга. — Если такое будет продолжаться, то неминуемо будет международная катастрофа, которая затронет весь мир».
Тоже привычный спич чиновника — дружелюбного, демонстрирующего расположение к собеседникам. Из необычного был только контекст: предшественника Волги, Андрея Шевчика ранили при взрыве в подъезде его дома. Новый мэр — глава военно-гражданской администрации — знал, что теперь и он может быть целью нападения.
Как знали, что они работают в непростых условиях, и веселые и смешливые юноши и девушки из ВГА, их коллеги постарше и посолиднее — кто-то из них с опытом подпольной работы, знакомый с работой спецслужб, словом, все, кто стал новой властью на освобожденных территориях. И это знание того, что идут и боевые действия, и террористическая война задавало совсем другой фон, фон сильного эмоционального тонуса вроде бы обыденному мероприятию.
Сам Волга всячески подчеркивал рутинность своей работы — дескать, мэр как мэр. Просто в условиях обстрелов. «Это полноценные теракты систематически рассчитанные, тщательное спланированные акции против мирного населения, а также против электростанции с целью срыва непосредственно договоренностей международных», — рассказывал она о прилетах.
Летело с Никополя и Марганца, той стороны Каховского водохранилища. Летело и по станции, и по Энергодару, и по городкам и поселкам рядом. В Каменке-Днепровской под Энергодаром снаряды сожгли зернохранилища. Представитель военно-гражданской администрации, крутя баранку своего джипа, в камуфляже, с автоматом на коленях ругал обывательский менталитет кого-то из местных: «Им бы лишь помидоры продать, а там хоть трава не расти». Потом, воевавший уже не первый год, человек смягчался: «Ну так они ж живут с помидоров этих. Так-то люди хорошие. Попадаются душные, нудят и нудят, все им не так, но в массе свои все».
В Каменке-Днепровской местные жители во дворе дома, в которой попал снаряд, греясь на солнце, уверенно указывали направление, откуда по ним стреляют, — с того берега. Указывали со спокойным фатализмом, соседство атомной электростанции их уже не очень беспокоило, привыкли.
«Оттуда летит, Марганец, восемь-десять снарядов каждый день, четыре было вчера. Нет, пять. По садику [попадали], второй дом без стекол стоит. Строго по мирным стреляют. Свистит [снаряд]. И видно, как летит», — довольно охотно общались они. А про стратегию и политику им говорить было уже не так интересно, на вопрос — куда надо отодвинуть украинские войска, чтобы было безопасно, отвечали: «Отогнать чем дальше, тем лучше». Без обычного желания повоевать словами по карте: «Возьмем…, остановимся только на…». Хотя свой выбор они сделали — жаловались, что очередь за российскими паспортами длинная.
В самом Энергодаре люди были приветливы, но осторожны. Большая часть все еще получают зарплаты на карточки от украинского «Энергоатома». И такой неопределенный статус, когда ты трудишься на предприятие в Киеве и зарабатываешь в гривнах, а живешь уже на территории, подконтрольной российской власти, давал некоторый сумбур в чувствах.
Город атомщиков привык жить несколько изолировано и в своей атмосфере, и таких перемен тут не было с 1990-х, которые, казалось, даже не так сильно и задели размеренный ритм жизни тут. «Вы заметили, что тут все, как при коммунизме?», — объяснил дух города один из местных встречным вопросом. Энергодар, действительно, смотрится как образцовый советский микрорайон с распланированными скверами, параллелепипедами школ и поликлиник и прочими красотами модернизма, милыми сердцу Ле Корбюзье. Вдоль улиц, правда, хватает вкраплений последовавшей за развалом СССР буржуазной эпохи: пиццериями, супермаркетами и кофейнями.
«Лишь бы оставили все, как есть. Уже хорошо будет. Мы тут как будто отдельно от всех на острове жили», — просила у будущего постоянства энергодарка, которая сюда приехала из Донбасса, и интересовалась, как в России живут в таких, особых городах.
Пока же, в настоящем, Энергодар под огнем — украинские войска город не только обстреливают, но и атакуют жилые кварталы дронами-камикадзе.
А последствия ударов по АЭС могут быть жуткими. «На атомной станции вы не найдете ни одного нормативного документа, который бы позволял проводить что-либо с применением оружия. Ситуации с боевыми действиями не рассматривались, они могут привести к так называемым запроектным авариям, с повреждениями выше проектного предела. Если катастрофа будет с одним реактором, то радиус составит 950 километров, заденет девять стран», — говорит о потенциальной опасности обстрелов бывший начальник по надзору за ядерной и радиационной безопасностью объектов использования атомной энергии Госатомнадзора СССР, доктор технических наук Владимир Кузнецов.
Единственный, который может припомнить специалист, случай атаки на ядерный объекте — авиационный удар израильских ВВС по иракскому реактору «Озирак» в 1981-м.
Повреждение линий электропередач, по словам Кузнецова, может быть опасным, но в принципе персонал станции к такому готов. «Ситуация с быстрой потерей потребителей и разбалансировкой — с ней на АЭС учат справляться. Реакторы отключаются или переводятся на соответствующий режим мощности», — добавляет Кузнецов.
«Что же меня удивляет больше всего — что на станции находятся те, кто сами выступают наводчиками артиллерии, словно не понимая опасности для себя, для Энергодара, для всей Украины. Но я много чего не могу понять — зачем было отключать электроснабжение на Чернобыльской АЭС? Для чего выбивать из-под себя табуретку? А когда российских специалистов, которые привезли топливо на Ровенскую АЭС, захватили и сделали заложниками — это кому надо было?», — собеседник издания Украина.ру не может понять самоубийственного поведения украинских властей. Беспокоит Кузнецова и активность Киева, который уже готовит население к радиационным и химическим тревогам.
К слову, и до военных действий поведение Киева в области атомной безопасности вызывало вопросы. Кузнецов напоминает, что украинские власти закупили для АЭС топливо американской компании «Вестингауз», которое «зарекомендовало в Чехии и Словакии себя самым отвратительным образом».
Так что Энергодар — еще одна веха в очень непростой истории мирного атома на земле бывшей Украинской ССР.