Петр Акопов: Информационная война идет на два фронта

Через двадцать лет нынешняя война будет уже преданием, пусть кровоточащим, но мы уже будем жить вместе, совершенно простив, приняв друг друга и простив друг другу трагический вывих нашей истории, который мы все допустили в 1991 году и который привел к сегодняшним событиям, считает политолог, обозреватель РИА Новости Петр Акопов.

Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.

– Пока что нет. Пока что такой вариант невозможен, если мы говорим об обозримой перспективе, краткосрочной, не среднесрочной. Это все могут быть разные формы давления, внутренней политической борьбы в Америке. Конечно же, Штаты пока что не собираются этот козырь, который у них есть, прекращать разыгрывать. Они будут и дальше поддерживать киевский режим разными способами – от военного до финансового до политического.

– Дело в том, что заявление англичан в последние месяцы наиболее воинственные, они даже более воинственные, чем американские. Но это связано с тем, что Англия ищет свое место, она переподтверждает свое место, перепозиционируется после Брексита, это долгий период. Ей нужно утвердить себя в качестве самостоятельной силы, не просто младшего партнера американцев, кем она и является, но и как самостоятельного игрока, который задает тренды, который диктует, навязывает свою волю Европе, навязывает и американцам в чем-то.

Англия ведет себя гораздо круче, чем у нее есть возможности сейчас. Но это осознанная ставка, осознанный блеф, осознанная позиция британского политического истеблишмента. Поэтому тут еще не такое будут говорить. Уже они говорили, что «нам нужна возможность вести войну в Европе. Наша армия не готова сейчас, нам нужно сделать так, чтобы наша армия могла вести войну в Европе». Об этом они будут говорить.

Расчет понятный: сделать так, чтобы европейцы были более жестко настроены по отношению к России, чтобы Россия видела, что против нее стоит не просто далекая Америка, которая непонятно, отправит солдат или нет, но и близкая Англия, которая перекинет части и будет биться за Прибалтику. Это больше пиар, чем реальность, но при этом это планы на будущее, планы на ближайшие несколько лет о наращивании британской армии.

– Я думаю, удар по Крымскому мосту совсем из области фантастики. Я не знаю, кто может не понимать на Западе, что удар по Крымскому мосту вызовет ответный удар России. И главное, что в лучшем случае для них по Киеву, а в худшем случае могут быть атакованы английские, западные военные объекты на территории той же Польши или других стран.

Думаю, в украинском руководстве есть наверняка люди, которые рады будут так делать – сгорел сарай, гори и хата. Такой удар может стать реальным только в случае коллапса. Когда ситуация дойдет до коллапса украинской власти как таковой, до развала армии и руководства – тогда какие-то уже отдельные полевые командиры, которые к тому времени будут, могут на свой страх и риск такой удар предпринять. Это будет тогда большая опасность.

– Это не просто сложный вопрос, а вопрос на миллион долларов. Весь наш опыт ведения информационных войн вовне и внутри… Информационная война идет и вовне, и внутри страны, это одновременно два фронта, которые есть в любой информационной войне. Для собственных граждан и для внешней аудитории.

Если говорить про внешнюю аудиторию, западные страны или Украина, то у нас здесь возможности минимизированы. Понятно, что на Украине мы вообще ничего делать не можем. Мы можем через соцсети, через какие-то сайты, так как украинцы читают сайты российские, мы как-то можем подбираться к их головам, или, наоборот, вести пропаганду в таком смысле, как на нас ведут.

Условно говоря, такие мягкие проукраинские сайты, но критически настроенные к Зеленскому. В них пропихивать, продвигать свою повестку, аккуратно очень – под видом того, что мы очень переживаем за украинское государство, протаскивать все способы дискредитации политического руководства. Зеркально тому, что они делают у нас на многих наших сайтах, на сайтах, ориентированных на Россию.

На Западе отключены все каналы наших СМИ, которые были, поэтому там (можем действовать. – Ред.) только через тех западных европейских, американских журналистов и политиков, которые сами настроены критически, или симпатизируют нам, или просто разделяют близкие с нами позиции, или просто критикуют собственные власти за дело.

Не сказать, что они нас поддерживают, Россию, скорее у них такое представление о том, что Западу не нужно вовлекаться в этот конфликт на полную катушку. Поэтому тут влияние опосредованное на западную аудиторию и очень закамуфлированное — на украинскую. В западной аудитории количество тех, кто близок с нашей точки зрения или хотя бы ее учитывает, или хотя бы понимает нашу позицию, — оно будет расти. Оно было минимальным первые недели, и я думаю, что с каждым месяцем оно будет возрастать.

Второй фронт войны – это внутренний фронт наш, внутри страны. Здесь все очень сложно, потому что «пятая колонна», те люди, которые критически были настроены всегда к российской власти, к государству как таковому. Считали его Левиафаном, чем-то избыточным, лишним, ненужным. Зачем нам это государство – пускай будет ночной сторож вместо него.

Сейчас, конечно, они фактически призывают кары на голову не просто Путину и руководству России, но и всех граждан России. Они в открытую пишут, что нужно Россию покарать, наказать, отключить, заблокировать… Эта борьба ведется в основном в соцсетях, потому отключение западных СМИ русскоязычных или некоторых СМИ, которые типа «Эха Москвы», — оно особо не влияет. У «Эха Москвы» была своя аудитория, которая и так была настроена. Оттого что его отключили и оно пришло в интернет, ничего не поменялось.

Опаснее другое. Опасней тонкая игра, которая идет на разжигание настроений — или пораженческих («все пропало, ничего не получится, мы проиграем, у нас будет военное поражение, а потом рухнет политически, развалится страна, мы все умрем…»). От таких до других: «ничего не делают, армия воевать не умеет, Главком, президент ничего не понимает, бездарное руководство, вместо того, чтобы идти вперед – топчется на месте, никакого продвижения. Нет всеобщей мобилизации, нет понимания важности момента».

То есть обвинения в некомпетентности, что воевать-то не умеют, не хотят, не могут, продажные элиты и все такое. И вот два этих лагеря – одна позиция, что «мы проиграем в любом случае, шансов нет, куда мы полезли, нас задавят Запад и Украина».

Вторая – «мы могли бы выиграть, но у нас плохое руководство, которое ничего не делает для победы, давайте его сметем, сменим, или перестанем ему доверять».

Эти две позиции активно прорабатываются в рамках информационной войны. Потому что чем больше будет сторонников этих позиций, или они даже будут пересекаться между собой, тем сложнее будет, тем меньше будет поддержка власти, поддержка спецоперации.

Смысл – размыть и сделать так, чтобы было как можно больше недовольных тем, что происходит, чтобы у Путина было ощущение, что в тылу — смута, брожение и недовольство. Грубо говоря, то, что мы проходили в 1915-1916-1917 годах, что привело к катастрофе, к крушению государства, когда оно было в полугоде от победы.

Этому нужно противодействовать, это не значит закрывать, запрещать, а нужно просто объяснять людям, вести с ними разумный разговор, вести нормальную пропаганду, честно разговаривать. Не скрывать ошибки, не преувеличивать достижения, но при этом не допуская ввода людей в паническое всепропальчество и убеждение, что «все кругом предатели». Нужно работать с людьми, нужно честно разговаривать, нужно все объяснять.

– Конечно. Это поколение. Опять-таки, здесь вопрос такой, что любят приводить пример с чеченцами. Была война чеченская, казалось, что вообще никогда русские с чеченцами вместе не сядут, а если и сядут, то только хватаясь за оружие. А сейчас вместе, бок о бок воюют на Украине.

Но проблема с чеченцами… Притом что мы граждане одного государства, мы понимаем, что у нас общая история – это разные народы. В случае с русскими и украинцами это один народ, при всей специфике украинского языка, при колорите Винницы и т. д. Но это, по большому счету, один народ. И воюют в этой армии с украинской стороны русские люди. Мы видим по фамилиям пленных, погибших. Фамилий великоросских там половина, остальные фамилии украинские – малоросские.

Это гражданская война. Она самая страшная – брат на брата идет, пускай она и идет в форме войны двух государств. Здесь накал больше, но, с другой стороны, есть и излечение — оно может быть сложным, тяжелым, но не невозможным. Наоборот, после всего этого кошмара, после кровопролития все равно скажутся и общие корни, и общая история.

Мы один народ. Это все скажется. Несмотря на то что сейчас кажется, что растет ужесточение, особенно с той стороны, со стороны Украины – проклинают, никогда не будем не то что братьями, но и на русском языке не будем говорить… Надеюсь, что при разумном, бережном отношении, при любви, которая в народе нашем есть к своим собственным собратьям, которые по ту сторону границы – все равно это все можно вылечить, и уже по истечении десяти лет мы увидим сильные изменения. А через двадцать лет - это будет предание, кровоточащее, но уже мы будем жить вместе, совершенно простив, приняв друг друга и простив друг другу трагический вывих нашей истории, которую мы все допустили в 1991 году и который привел к этим событиям сейчас.

– Нет, НАТО не пойдет на признание Северного Кипра. Вообще, НАТО с Турцией ведет себя очень осторожно. Идти на такие жертвы… Признание Северного Кипра – это удар по Греции и по Кипру, по их позициям. Кипр хотя и не входит в НАТО, но Греция является практически для него покровителем. У греков и турок очень плохие, напряженные отношения, и признавать Северный Кипр для Европы, для Евросоюза, для Штатов – это обострять, подыгрывать Эрдогану, подыгрывать Турции за счет Греции.

То есть Греция будет очень недовольна, а у нее и так куча проблем. Для европейцев Турция в НАТО, в той форме, которая сейчас есть, с полусамостоятельной, с независимой позицией, она важна. Если бы стоял вопрос о выходе Турции из НАТО, тогда на этот шаг можно было пойти, пожертвовать, признать реальность, признать, что Кипр и так турецкий уже сорок лет, и это было бы нормально. А сейчас они не готовы на такие подарки Турции, именно потому, что они не видят угрозы выхода Турции из НАТО. Если бы это была именно реальная угроза – тогда бы на это пошли.

– Они есть, но они не довлеющие. Для нас был бы хороший вариант, но для нас хорош вариант и нынешний, когда турки занимают максимально автономную позицию в рамках НАТО. Заблокируют или не заблокируют они в итоге принятие Финляндии и Швеции — для нас не самое важное. Гораздо важнее, что мы с ними договариваемся по Сирии, что они ведут себя независимо от Запада в вопросе санкций, что они покупают наше оружие. Давление же было громадным на Эрдогана при покупке С-400, максимальное со всех сторон. Он это выдержал.

Поэтому я исходя из реальной ситуации думаю, что нам такая независимая, самостоятельная во многом Турция, даже учитывая, что она входит в НАТО, важнее, чем Турция, которая выйдет из НАТО, но потом в ней попытаются устроить внутренние перевороты, смуты, которые обрушат ее в никуда.

Понятно, что Запад не смирится с потерей Турции, будет мстить. И он будет мстить только через внутренние смуты. Учитывая, что тут ситуация внутренняя непростая, шанс на то, чтобы привести к власти в случае смуты людей более прозападных, чем Эрдоган, существует. Поэтому рисковать не стоит, пускай они остаются пока там, где сидят, но в той же независимой позиции, как сейчас.