Название, надо признать, весьма подходящее для антирусского вооружённого формирования.
В своём «Письме из-под виселицы» непосредственно перед казнью в 1864 г. Калиновский (которого переименовали в «Кастуся» полвека спустя) писал: «Я тебе из-под виселицы говорю, народ, что тогда только заживешь счастливо, когда над тобой москаля уже не будет».
Чем не девиз для белорусских, да и украинских националистов? Однако есть нюанс.
Помимо «Писем из-под виселицы» перу Калиновского принадлежит пропагандистская листовка под названием «Мужицкая правда», которую он писал от имени «Яськи-Господаря из-под Вильны» (т.е. от лица крестьянина, хотя сам был дворянином). Десятилетиями из семи номеров этой квази-газеты змагары пытались сконструировать хоть какую-то белорусскую национальную идею. Ведь на белорусском же написано!
Однако возникали проблемы: во-первых, в «Правде» ни разу не употребляется слово «белорусы» или «Беларусь», а во-вторых, есть масса источников, свидетельствующих о том, что Калиновский недвусмысленно идентифицировал себя в качестве поляка.
Восстание 1863 г., одним из предводителей которого был Калиновский, имело целью отнюдь не создание независимой Беларуси, а восстановление Речи Посполитой в границах 1772 года. Для белорусов это означало единственную перспективу — окатоличивание и полонизацию. Участники восстания давали следующую клятву:
«Присягаем во имя Пресвятой Троицы и клянёмся на ранах Христа, что нашей родине Польше будем служить верно и исполнять, во имя того же отечества Польши, все приказания, предписанные нам начальниками…»
Сам Калиновский, обращаясь к жителям Белоруссии, писал в «Письме Яськи-Господаря из-под Вильны к мужикам земли Польской»: «…разве ж мы, ребята, сидеть будем? Мы, что живём на земле Польской, что едим хлеб польский, мы, поляки из веков вечных».
Род Калиновских происходил из Мазовии (центр этого региона — Варшава). Предок Винцента, Амброзий Калиновский, был «мечником Визской земли» в Подляском воеводстве. В Подляшье Калиновские переселились в 1679 году.
Этот неудобный факт первоначально смущал свядомых историков, но они выкрутились путём искусственного представления Подляшья в качестве многонационального региона. В историческом романе Владимира Короткевича «Колосья под серпом твоим» Калиновский отвечал карикатурному польскому князю: «Да, Амброзий был мечник Визской земли. Но там живут и жмудины, и немцы, и поляки, и белорусы».
Любопытно, что не все видные деятели белорусского националистического движения считали восстание 1863 г. «своим».
Вот как Янка Купала в 1928 г. вспоминал свои разговоры с ветераном того мятежа: «Беседовали с ним много о чём, о чём — трудно вспомнить, но больше всего, кажется, о польском восстании <18>63 года. […] у него первого я познакомился с нелегальной литературой, больше всего относящейся к польскому восстанию».
То есть даже для Купалы, безусловно одобрявшего восстание, оно было польским.
Многих вводит в заблуждение тот факт, что свои воззвания к крестьянам Калиновский писал по-белорусски.
Дело в том, что белорусское наречие воспринималось польскими панами середины XIX века как народный региональный говор, разновидность польского языка. Простонародный говор использовался в воззваниях, чтобы сделать их понятными для белорусских мужиков.
Листовка «Мужицкая правда» издавалась польской латиницей на самом западном диалекте белорусского наречия, и в ней полно полонизмов.
В целом же «творческое наследие» Калиновского на белорусском наречии крайне мало. Шесть выпусков «Мужицкой правды» (седьмой, судя по всему, был подготовлен не им), «Письмо Яськи-гаспадара из-под Вильно к мужикам земли Польской», три «Письма из-под виселицы» и два приказа, один из которых вполне мог принадлежать и другому автору.
Его тексты, предназначенные в российские инстанции, написаны по-русски, всё остальное — по-польски.
Как каждый польский националист, Винцент Калиновский люто ненавидел русских. Недаром «Письма из-под виселицы» в СССР печатались с купюрами — такого накала ненависти ко всему русскому трудно найти даже у Гитлера.
Например, в «Письме» есть такой пассаж:
«Дикий москаль думает, что если можно народ обобрать по всякому поводу, то получится и каждому вбить в голову свой дурной разум, дурной потому, что разум московский если и говорит хорошо, то никогда по-человечески ничего не делает, только людей обманывает, а перед кнутом царским гнётся, как последний бродяга».
Опять же, как истинный поляк, Калиновский был фанатичным сторонником католицизма и униатства и при этом ненавидел православие, называя его «собачьей верой».
В Пречистенском соборе Вильнюса до сегодняшнего дня сохранились установленные в XIX веке памятные доски с именами 349 жертв восстания. Возглавляют список жертв имена православных священников Даниила Конопасевича и Константина Прокоповича — наиболее известных мучеников за веру, принявшие смерть от рук польских карателей.
Представители католического духовенства во время польского мятежа оставили кровавый след на белорусской земле.
Отряд ксендза Горбачевского только в Лидском уезде зверски убил трёх мирных жителей, причём перед тем, как повесить крестьян, их пытали и выкололи глаза. Ксендз Мацкевич в Ковенской губернии сам исповедовал и причащал тех, кого приговорил к смерти. В убийстве 23 мая 1863 г. в местечке Сураж Гродненской губернии православного священника Константина Прокоповича принимали участие ксендзы.
В дни восстания Прокоповича предупреждали, что повстанцы хотят его убить. Причиной было то, что отец Константин принимал у себя правительственные войска, прибывшие для подавления мятежа.
За неделю до праздника Троицы русские войска наголову разбили повстанческий отряд, действовавший близ Суража, и после боя офицеры были радушно приняты и угощены в доме Прокоповича. После этого мятежники, подстрекаемые местными ксендзами, начали угрожать отцу Константину, посмевшему принимать и угощать «пшеклентых москалей».
В ночь с 22 на 23 мая 1863 года повстанцы ворвались в дом Прокоповича, избили его жену и детей, после чего вывели батюшку во двор и принялись с изуверской жестокостью издеваться над ним. Изверги нанесли ему более 100 ударов ружьями и кольями и в итоге повесили еле живого, истерзанного священника на тополе в пяти шагах от дома.
Когда перед смертью отец Константин просил дать ему помолиться, мятежники с издевкой отвечали: «Какой твой Бог? Вы ни что иное, как собаки, ваша вера тоже собачья, русская; ваш Бог — русский». Уходя из Суража, бандиты кричали: «Теперь у нас не будет схизматиков; теперь у нас настоящая Польша!»
Из-за чрезвычайной жестокости польских мятежников Калиновского не поддержали даже те крестьяне, на которых он надеялся больше всего, — католики.
От вербовки в повстанческие отряды белорусы уклонялись, при приближении инсургентов сбегали в леса или искали ближайшую русскую воинскую часть, чтобы попросить помощи. Многие деревни организовывали вооруженную самооборону — сельские караулы, оказывали повстанцам сопротивление и брали их в плен.
Последние повстанческие отряды на белорусской территории самораспустились осенью 1863-го именно потому, что не нашли ни малейшей поддержки среди местных.
За помощь в подавлении мятежа сотни крестьян были удостоены высоких государственных наград.
Так, 1 апреля 1866 года гродненский губернатор получил 777 медалей «За усмирение польского мятежа» для вручения их чиновникам и крестьянам губернии. За исключением четырех чиновников все награждённые были крестьянами различных волостей, которые служили в сельских караулах.
Как видим, животная русофобия, нечеловеческая жестокость и отсутствие поддержки со стороны простых белорусов — это характерные черты польского повстанца Калиновского и его банд. Всё это присуще и змагарам, создавшим батальон имени польского мятежника. Нет сомнений, что закончат эти ребята так же бесславно, как их кумир.