Первое издание Большой советской энциклопедии (1926–1947) по поводу Кишинёвского погрома содержало следующую информацию:
«Погром был организован царским правительством и возглавлялся министром внутренних дел, шефом жандармов В. К. Плеве. Участниками погрома являлись отряды чёрной сотни, деклассированные подонки общества, кулаки, торговцы, трактирщики и др.».
Современные исследователи считают такой взгляд предвзятым, но почему-то именно он в точности отражён во вступительной части соответствующей статьи «Википедии».
Относительно фактической стороны тех трагических событий существенных разногласий у историков нет.
Погром унёс 51 жизнь (49 из погибших — евреи), около 500 человек были ранены, повреждения получили около 1,3 тыс. зданий (600 домов и 700 торговых заведений), общий материальный ущерб составил 2 млн рублей.
Численность собственно погромщиков составляла до 2 тыс. человек. Арестованы же были 816 человек, из них за недоказанностью вины освобождены от уголовной ответственности 250 человек, 466 получили наказания за мелкие преступления, а 100 человек получили серьёзные обвинения. В убийствах и насилиях обвинялись 37 человек, 25 из которых были приговорены к «каторге и лишению всех прав состояния».
Официальные материалы следствия (а оно велось самим директором имперского департамента полиции Лопухиным) версию БСЭ о социальной базе погрома не подтверждают.
Основную массу бесчинствующих составляли кишинёвские мещане, но значительным было и число крестьян из близлежащих к региональной столице сёл. Отряды «чёрной сотни», по крайней мере в Бессарабии, ещё не существовали, их формирование началось уже в ходе Первой русской революции.
К моменту создания ведущей черносотенной организации «Союз русского народа» кровавая череда еврейских погромов уже прекратилась. За время же функционирования СРН до 1917 года в городах, где существовали его отделения, погромы в отношении иудеев зафиксированы не были.
Другое дело, что в рядах многочисленного СРН оказались и те, кто ранее был причастен к погромам. Однако среди видных деятелей монархического движения таковых не было.
Этнический состав погромщиков был следующим: 2/3 составляли русские (малороссы и великороссы), 1/3 молдаване. Данная пропорция определялась национальным составом Кишинёва, где тогда доминировало еврейское и славянское население.
Столкновения на межрелигиозной почве вспыхивали в бессарабской столице неоднократно.
Значительное число еврейского населения в регионе определялось тем, что он входил в «черту оседлости». В экономике Бессарабии была исключительно велика роль еврейских предпринимателей, торговых посредников и финансистов. Противоречия между еврейскими и христианскими бизнес-элитами существенно обострились в условиях экономического кризиса первых лет XX в.
Наиболее активным обличителем «иудейского засилья» был публицист Павел (Паволакий) Крушеван, издававший единственную тогда в Бессарабии ежедневную газету. Его печатный орган под названием «Бессарабец» регулярно допускал нападки на еврейскую общину, обвинявшуюся в стремлении закабалить христиан.
При этом основная масса кишинёвских евреев, будучи ремесленниками и мелкими торговцами, вела весьма скромный образ жизни. Представители именно этой социальной группы испытали на себе основной удар погромщиков.
Крушеван может быть признан вдохновителем погрома, но не более того. Ведь в 1903 г. он проживал уже преимущественно в Петербурге, занимаясь там изданием газеты «Знамя».
Гораздо более активную роль в организации беспорядков сыграл мелкий предприниматель и политический авантюрист Георгий Пронин.
В своё время он прибыл из Одессы, где у него возникли проблемы с городским руководством. В Кишинёве Пронин брал подряды на выполнение строительных работ и в связи с этим часто конкурировал с иудейскими коллегами. Антисемитизм стал для него подспорьем в борьбе с конкурентами, а заодно — средством политической карьеры.
Политическое кредо Пронина состояло в защите русских и молдавских работников от «еврейского угнетения». Благодаря этому он сблизился с Крушеваном и стал сотрудником его газеты.
Отправной точкой Кишинёвского погрома стала публикация в марте газетой «Бессарабец» расследования якобы имевшего место в расположенном неподалёку местечке Дубоссары (на территории Херсонской губернии) ритуального убийства евреями православного юноши. Впоследствии дознание показало, что эта версия смерти была вымыслом. Истинная причина — убийство родственником из-за наследства.
Вскоре газета по настоянию властей опубликовала опровержение, но в Кишинёве появились листовки с призывами к отмщению евреям. По всей видимости, их издание и распространение было организовано Прониным.
Параллельно с этим в обществе активно циркулировал слух о том, что царём издан секретный указ, разрешающий нападать и даже убивать евреев в течении трёх дней начиная с ближайшей Пасхи.
Иудейская община чувствовала неладное. Её представители побывали с визитом у главы Бессарабской губернии фон Раабена, получив у него заверение в необоснованности опасений погрома.
Тем не менее на Пасху, 19 апреля 1903 г., в Кишинёве начались беспорядки.
Погромщики действовали крупными группами в несколько десятков человек. Организованно и методично они нападали на коммерческие объекты, принадлежавшие евреям. На руках у них были заранее подготовленные списки. Однако насильственных действий в отношении людей в этот день не предпринималось.
Правоохранительные органы были явно не готовы к такому ходу событий.
Пассивность полиции была воспринята как подтверждение слуха «о секретном указе царя». К тому же на утро следующего дня спохватившиеся полицейские разогнали скопление евреев-ремесленников (около 100 человек), собравшихся на рыночной площади и приготовившихся к самообороне.
Погромы 20 апреля стали ещё более многочисленными. Евреи оказывали сопротивление, применяя огнестрельное оружие. Стреляли из окон домов, с балконов, крыш, из-за заборов. Одним из таких выстрелов был убит русский мальчик Останков. Это вызвало ожесточение погромщиков, разгорячённых к тому же алкоголем. Насилие нарастало, власти растерялись, пытавшихся вмешиваться полицейских засыпали градом камней.
К активным действиям правоохранители приступили лишь в 16 часов, когда в ответ на запрос губернатора поступила инструкция из Петербурга к подавлению беспорядков. Её автором был министр внутренних дел Плеве. В БСЭ, как вы помните, именно он назван в качестве организатора погрома.
Получив соответствующие полномочия, начальник Кишинёвского гарнизона Бекман отдал приказ о применении оружия. Однако стрелять не пришлось, поскольку, увидев на улицах военные подразделения, погромщики быстро ретировались.
Причины запоздалой реакции властей на беспорядки являются первой дискуссионной темой в отношении Кишинёвского погрома.
С точки зрения имперских властей причиной тому стала нераспорядительность губернатора, а также шефа местной полиции Ханженкова. Вскоре они были отстранены от своих должностей.
Часть вины власти возлагали и на еврейскую самооборону (хотя официальное обвинение не было предъявлено ни одному иудею). В дальнейшем губернаторам строго предписывалось не только пресекать подобные вспышки насилия, но и препятствовать созданию организаций самообороны.
Привлечённые к судебному процессу либеральные адвокаты попытались придать ему политический характер.
Для них на первом месте был не разбор конкретных поступков погромщиков, а поиск в высших сферах империи «настоящих поджигателей» беспорядков. На роль высокого покровителя погромщиков был выбран Плеве.
В ход шёл даже откровенный подлог или, как сказали бы сегодня, классические Fake news.
Так, в мае 1903 г. в лондонской газете «Таймс» была опубликована «телеграмма» Плеве, адресованная губернатору, в которой министр якобы запрещал использовать вооруженные силы для подавления назревавшего погрома, дабы не провоцировать «недовольства» по отношению к правительству среди православного населения.
Оригинал телеграммы, впрочем, как и следы её существования, так и не были обнаружены. Искали же их настойчиво не только царские правоохранители, но и соответствующие комиссии, созданные новыми властями после свержения самодержавия.
Второй дискуссионной темой был характер насильственных действий.
Зарубежную прессу быстро заполонили сенсационные материалы об изощрённых зверствах в отношении кишинёвских евреев. Газетные полосы пестрели рассказами о множестве изнасилований женщин и даже девочек, вырванных языках и ноздрях, распоротых животах. Европейские столицы охватили митинги солидарности с российскими евреями. Самодержавие обвинялось чуть ли не в геноциде иудеев.
Однако официальные материалы следствия, которые не подвергались сомнению сторонами процесса, говорят совсем о другом:
«У всех убитых найдены были повреждения, причинённые тяжёлыми тупыми орудиями: дубинами, камнями, лопатами, у некоторых же острым топором».
«Следов каких-либо истязаний или надруганий на трупах не обнаружено, что доказывается как протоколами осмотра и вскрытия тел убитых, так и показаниями врачей, производивших упомянутые осмотры и вскрытия».
«Из числа [394 раненых] евреев только пятеро получили тяжкие повреждения; остальные все лёгкие. Никаких следов истязаний ни у кого не найдено…»
«Об изнасилованиях было подано три заявления, из коих по двум составлены обвинительные акты».
Однако в условиях разразившейся информационной бури официальные следственные документы были уже не интересны либерально-революционным деятелям и международной общественности. Кишинёвская трагедия выполнила свою роль дискредитации российских властей накануне революции 1905—1907 гг.
Также она снизила «порог чувствительности» к подобным кровавым событиям. Если еврейский погром 1903 г. в Кишинёве вызвал общественный шок, то аналогичные события 1905 г. (пусть и в меньшем масштабе) были восприняты более безразлично.
Предпосылки Кишинёвского погрома определялись объективными экономическими противоречиями, низким образовательным уровнем бессарабских обывателей начала XX в.
Нельзя не упомянуть об антисемитизме ряда представителей региональной администрации. К примеру, антиеврейски был настроен вице-губернатор Устругов, считавший еврейство рассадником революционных настроений. Тем не менее ключевые региональные чиновники — генерал-лейтенант Бекман, бессарабский прокурор Горемыкин, кишинёвский городской голова Шмидт — демонстрировали полнейшую беспристрастность.
Возможно, у провокаторов действительно были покровители на самом высоком уровне. Тем самым подтверждается непременное условие любой революции — раскол правящей элиты.
Как здесь не вспомнить о том, что историки и до сих пор не имеют ответов на вопросы, почему в январе 1905 г. у солдат, охранявших подступы к Зимнему дворцу, вдруг оказались боевые патроны и кто отдал приказ на открытие огня по мирной манифестации (события Кровавого воскресенья). Правивший тогда император Николай II в таком раскачивании собственного государства явно заинтересован не был.
Главным же уроком Кишинёвского погрома стало то, что административная система Российской империи (по крайней мере на местах) была плохо приспособлена для действий в экстремальных условиях внутреннего кризиса: губернаторы безынициативны и в нестандартных ситуациях ждут распоряжений МВД, полиция с массовыми беспорядками справляется плохо, коммуникация между государственными органами и общественными структурами развита слабо. А к тому же и само общество разделено противоречиями и полно предрассудков.
Такая общественно-политическая система могла стать лёгкой добычей для революционных технологий Новейшего времени. Что, собственно, и произошло через несколько лет.