В тех мечтаниях была своя ирония, которую так любит жизнь. Согласно известной пословице, лучше всех знает, как нужно делать правильно, только бывшая власть. И свой шанс создать Украину, интересную для большинства ее жителей, они уже упустили, каждый по-своему.
«Австрийский пан» Евген Коновалец, как командир подразделения Сичевых стрельцов, а затем Осадного корпуса, штурмовавшего Киев в конце 1918-го. Дмитрий Андриевский, как член правительства при Центральной Раде, гетмане и член дипломатической миссии УНР в Швеции и Швейцарии. Николай Капустянский, как генерал-хорунжий армии УНР. И все остальные — в той или иной мере причастные к канувшим во тьме УНР и ЗУНР.
Не стоит думать, что 32 участника сборов в Вене (16 галичан и 14 надднепрянцев) были такими активными одни на белом свете. По давней украинской традиции за общее дело, люто ненавидя друг друга, боролось еще несколько центров влияния.
Было правительство УНР в изгнании, как и аналогичное правительство ЗУНР, решительно порвавшее с предателем Петлюрой в декабре 1919 года. Безусловно, мечтами об Украине жил и отдельный центр во главе с бывшим гетманом Павлом Скоропадским, свергнутым Петлюрой годом ранее. Так что будущая ОУН, по поводу создания которой организационное ядро собиралось в 1927 году в Берлине и 1928-м в Праге, стала четвертой в очереди.
Но, безусловно, самой деятельной.
Фашистская молодежь их Легии (т.е. легиона. — Прим. ред.) украинских националистов, Союза украинских фашистов, Союза украинской националистической молодежи и прочих резко критиковала как слюняво-безвольную социал-демократическую традицию, доминировавшую в УНР, так и туповатый гетманский консерватизм. Ветераны из чисто галицкой Украинской военной организации (УВО) тоже симпатизировали радикальным методам.
Поэтому и примером для подражания ОУН, ее идеологическим ориентиром стали бурно растущие по всей Европе фашистские партии. Итальянский фашизм, например, уже зарекомендовал себя как весьма успешное предприятие, контролируя всю власть в стране, запретив оппозиционные партии, истребив несколько тысяч политических оппонентов, ликвидировав нефашистские профсоюзы и независимую прессу, введя режим тотального доносительства и всепроникающей пропаганды.
Кстати, Андриевский, ставший главным идеологом программной части, убедительно доказывал, что украинский народ не готов к демократии и парламентаризму, что ему нужен гетман с твердой рукой. «Идея Гетьмана се целиком отвечает идее Диктатора, Украинского Мусолиния, а вы ее испугались», — корил он коллег.
Его можно где-то понять. Неудачникам, покинувшим родные края, хотелось быть частью какой-то яркой силы. Тем более что ситуацию на Украине тот же Коновалец оценивал довольно трезво, признавая, что большевистская политика украинизации весьма успешна. «Зреволюционувать» народ в Большой Украине вряд ли получится, там создается «ведущая масса, и не мы, но она будет решать судьбу Украины».
Главной целью была Галичина, оказавшаяся под властью Польши, и решительно действовать предполагалось именно там. Причем, что смешно, по мнению Коновальца, советская власть тут была подмогой, создавая идейно правильные волны, которые качают настроения за Збручем.
Но самым интересным в венском заседании была первая попытка разработать хоть какую-то внятную концепцию государства.
Этим вопросом как раз плотно и занимался Андриевский, который предпочел интеллектуальный труд должности проводника ОУН.
Из-под его пера одна за другой вылетали идеи то одного, то другого, а писанный на 31 листе доклад про будущее государственное устройство получил благословение Провода украинских националистов. Ведь, как писал старшему товарищу член Провода, молодой и плодовитый фашист-теоретик Владимир Мартынец, эта проблема «до сих пор не была затронута национализмом».
Вдуматься только: ни до, ни после «борцы за Украину» ни разу не пытались подробно выписать основные принципы и механизмы работы государства по всем его составляющим. Даже Степан Бандера, которого теперь преподносят как великого мыслителя современности, ни в 1940-1941, ни в 1943 году, когда созывались сборы его части ОУН, не родил ничего, кроме набора лозунгов.
По сути дела, и в независимость 1991 года Украина въехала в формате советской республики, не имея никакой альтернативы, кроме несвежих оуновских идей.
Вот вкратце то, что было принято Большими Сборами ОУН.
Во-первых, дано определение национального духа, понять которое в оригинале даже хорошо подготовленный человек сможет не с первого раза. Во-вторых, конечно же, все замыкается на необходимости национальной диктатуры, созданной в ходе национальной революции; лишь она сможет обеспечить «внутреннюю силу Украинской Нации».
А составляющие этой силы — чистое дежавю, Украина Порошенко—Зеленского! Искоренение «чужонационального поневолення» в сфере культуры и психики. Суровый контроль исторических нарративов, распространение среди населения культа «рыцарскости». Образование на «чужих языках» только с персонального разрешения государства и под его контролем. Развитие национальной церкви, «независимой от чужеземных патриархатов», и украинизация религиозных культов.
Ну и, само собой, устранение «оккупантов» с украинских земель при помощи новой армии, «територияльных казачьих частей» и правильной союзнической политики.
Венские заседатели рассудили, что ориентироваться в освободительной борьбе на кого-либо из «исторических врагов Украинской Нации» — повторять ошибки прошлого. Поэтому нужно дружить с врагами врагов. Что и было сделано оуновцами довольно скоро в формате братской любви с идеологически близким германским нацизмом. А в наше время снова повторяется в формате перехода под полное внешнее управление США.
Что же касается административного устройства, экономики, социальной сферы, то и здесь пытливый читатель увидит много общего с современной Украиной.
Основой власти называлось местное самоуправление со своим представительским органом и исполнительной властью. Хозяйственную жизнь страны националисты предлагали в виде сотрудничества государства, кооперации и частного капитала, между которыми и делятся «участки народного хозяйства».
Частная собственность за землю и ее купля-продажа. Интенсификация сельского хозяйства. Госсобственность на стратегические предприятия и приватизация основных, задекларированное желание развивать промышленность.
При этом надо отметить, что в части налогообложения, господдержки и кредитования сельского труженика, защиты своего производителя на внешних рынках, технического образования для нужд экономики, регулирования лесного и земельного фонда, отношений между работодателем и трудящимися, контроля над застройщиками идеологи ОУН образца 1929 года были в чем-то даже прогрессивнее нынешних украинских политиков.
Например, предлагалось оставить один главный налог при ограниченном количестве второстепенных. Ну, а рабочий день предписывалось сделать восьмичасовым, притом что, «насколько позволят это обстоятельства, государство позаботится о его сокращении». На пенсию же решили отправлять в 60 лет — тоже удивительное совпадение.
Наверняка для людей, познавших горькое разочарование в своих вождях и их проекте государственности, в котором было очень мало государства, все это было крепко и основательно. А национальная держава с армией, мовой, верой и фашистской диктатурой сто лет назад выглядела достойной целью. Но это явно так не выглядит теперь.
Тем более что все попытки реализовать свои идеи у националистов заканчиваются одинаково: выбором «доброго хозяина», который даст заниматься подавлением инакомыслящих и вопросами языка, а все остальное будет делать сам. Рулить самостоятельно они не в состоянии.
Как и продвинуться дальше рецептов столетней давности.
Успех в реализации проекта ОУН, наконец-то достигнутый в XXI веке, выглядит как здоровенный дядька, который наконец-то вырвался из маминых запретов и упоенно лепит в песочнице крепость из пасочек. Для страны, где недавно умели строить космические корабли и самые большие в мире самолеты, все это — дикий анахронизм, уничтожающий все перспективы стать чем-то приличным в современном мире.
Хотя, кажется, большинство это устраивает: никакого альтернативного государственного проекта за 30 лет независимости так и не создано.