Его отец работал вагонным слесарем, и так уж получилось, что вся его последующая жизнь оказалась связанной с железной дорогой. В 1921 году семья переехала в Белокоровичи (Житомирская область. — Прим. ред.), а через семь лет после этого отец Константина умер. Пришлось мальчишке в свои 14 лет идти устраиваться на работу вагонным слесарем.
В 1933 году Арефьев поехал поступать в Киев, однако неудачно. Чтобы не возвращаться домой, устроился конторщиком (так тогда называли бухгалтеров) на станцию Дарница, без отрыва от работы окончил железнодорожный техникум. В армию в 1937 году Константина тоже призвали в железнодорожные войска: он строил в Монголии железную дорогу, а службу закончил в звании лейтенанта на должности начальника станции Оловянная Читинской области.
Когда Арефьев вернулся в Киев и пришёл в управление Юго-Западной железой дороги (ЮЗЖД), благодаря приобретённому в армии опыту ему отдали под начало главный вокзал республики — Киев 1-й-Пассажирский. На этой должности Константин проработал до самого начала войны.
23 июня на всех предприятиях города прошли митинги. Киевские железнодорожники коллективно приняли ряд важных для обороны города решений.
Во-первых, был сформирован истребительный батальон ополченцев-железнодорожников, который возглавил бывший начальник пассажирского отделения Леонид Владиславович Василевский. Константин пошёл к нему помощником по боевой подготовке.
Во-вторых, рабочие паровозовагоноремонтного завода взяли на себя обязательство построить ополченский бронепоезд. Ещё в 1915 году в цехах завода для Русской императорской армии собрали пять бронепоездов типа «хунхуз». Во время Гражданской войны рабочие не только занимались их ремонтом, но и делали новые бронесоставы, так что опыта им в этом деле было не занимать.
В истребительном батальоне Арефьев пробыл недолго — 7 июля первый киевский ополченский бронепоезд «Литер А» был сдан, и уже 15 июля набранный из ополченцев экипаж занял внутри его бронеплощадок свои боевые места. Командование над бронесоставом принял замначальника ЮЗЖД Анатолий Сафронович Тихоход. Арефьев стал его заместителем.
А дальше было два месяца боёв.
Сначала «Литер А» направили в район Новоград-Волынского. Затем ему довелось повоевать на Фастовском направлении, на Яготинском, на Неженском, в самом Киеве.
В августе, во время одной из передышек между боями с Арефьевым переговорили начальник политотдела ЮЗЖД и секретарь ЦК по транспорту. Ему предложили в случае, если Киев падёт, остаться в подполье. Арефьев согласился.
Месяца не прошло, как уже 19 сентября защитники Киева оставили город. Уходили на восток и бронепоезда: три ополченских, включая «Литер А», и два железнодорожных войск НКВД. Они смогли проехать только километров 90 — впереди немцы на несколько сотен метров разрушили шпалы. Ехать дальше не было никакой возможности.
Неподвижные бронепоезда поддерживали прорывавшиеся на восток войска огнём, пока у них не закончились снаряды. Экипажи и находившиеся рядом бойцы организовали живую цепочку — боеприпасы передавали на артиллерийские площадки из разбитых где-то неподалёку грузовиков, но вскоре закончились и они.
Тогда по приказу командующего 37-й армией генерал-майора Андрея Андреевича Власова (того самого) в ночь с 23 на 24 сентября экипажи подорвали свои бронепоезда и единым сводным отрядом отправились в южном направлении, намереваясь прорываться по направлению к Полтаве. Однако пробить кольцо окружения не удалось — отступающие части 37-й армии сгрудились на лежавшем посреди болот острове площадью 4 квадратных километра.
В первый же день генерал Власов провёл совещание, на котором запретил выход с острова, мотивируя это необходимостью проведения разведки. Однако она показала, что со всех сторон, кроме северной, откуда собственно и пришли «островитяне», находились немецкие заслоны. С севера же сплошной рекой «тёк» поток отступавших от Киева войск. 30 сентября новый немецкий заслон перекрыл и этот путь. К тому времени вся имевшаяся провизия закончилась, начался голод.
2 октября на лодке к острову подплыл какой-то наряженный в красноармейскую форму 12-летний паренёк и передал немецкий ультиматум. Власов хотел расстрелять мальчишку, но за него заступился командир сводного отряда экипажей бронепоездов майор НКВД Михаил Владимирович Паньков. В 15:00, как и обещалось, немцы начали обстрел и продолжали его до 18:20. Из команды бронепоездов погиб майор Паньков и ещё восемь человек — стало понятно, что нужно идти на прорыв.
Командование над 1-й группой генерал Власов поручил Арефьеву. Он приказал ему прорываться на юг, туда, где на мосту шоссейной дороги несколько дней стоял немецкий кинооператор и снимал, как сдаются в плен доведённые до отчаяния голодом и холодом недавние защитники Киева. Константин генерала ослушался, повёл свой отряд на юго-восток. К утру окруженцы выбрались из болота к дороге, где приняли неравный бой — отряд распался. С Арефьевым остались только два ополченца.
Бойцы залегли, и Арефьев увидел то, чему большинство современных историков не верят:
«Подъехала немецкая автомашина, немцы стали брать в плен всех, кто убежал на север в лес. Я решил вести наблюдение, кто куда пойдет. Вижу, подъехала легковая машина, и немцы взяли в плен Власова и бригадного комиссара, которые вышли к ним навстречу с поднятыми руками».
Ошибся ли Константин Артемьевич, или же Власов действительно стал служить немцам намного раньше, чем это принято считать, — боюсь, мы этого никогда не узнаем.
25 октября Арефьев и его товарищи добрались до полтавского села Григорьевка. Здесь оказалась семья Константина — 73-летний отчим, мать и двое братьев — они пытались эвакуироваться в Ташкент, но по дороге поезд разбомбили. С ними бывший ополченец добрался до Киева, откуда семья Арефьева отправилась обратно в Белокоровичи, а сам он остался выполнять своё задание.
Однако вскоре в Киеве начались массовые провалы и аресты подпольщиков. Спасаясь, Константин тоже отправился в Белокоровичи, куда прибыл 15 января 1942 года.
Сначала он устроился работать чернорабочим. Созданная им группа пока вредила немцам только тем, что подкапывала столбы и замыкала электропровода. Затем началась работа посерьёзней.
В июне 1942 года неподалёку от Белокоровичей в Словечанском районе была выброшена группа из семи диверсантов ГРУ РККА, командовал которой капитан Иван Андреевич Петров. Об этом пошли слухи, и Константин отправил туда одну из своих подпольщиц. Она разыскала Петрова и получила первое задание — передавать сведения о продвижении эшелонов, а также расписание поездов.
Вскоре немецкий гарнизон Белокоровичей отправили на фронт — его сменил словацкий.
Константин завёл в нём знакомства и стал склонять словаков к уходу в партизаны. Несмотря на то что уйти собирались 125 человек, вывести удалось только семерых с двумя пулемётами и тремя винтовками. После этого немцы перебросили словаков в другое место, заменив перешедшими к ним на службу казаками.
Одновременно с этим велись работы по саботажу сдачи немцам продовольствия, скота и вывоза молодёжи на работу в Германию.
Через связных диверсанты передали белокоровичским подпольщикам магнитные мины, и они стали прикреплять их к вагонам с боеприпасами. Полученными от них же термитными шариками удалось поджечь два эшелона с бензином. Они загорелись километрах в 13 от станции, и немцы даже не поняли, в чём причина возгорания.
К декабрю Арефьев устал от постоянного «хождения по краю» и решил вывести свою группу к партизанам в лес. Уходить решили «с музыкой». Для налёта на станцию из отряда в распоряжение Арефьева отправили пять человек. У себя на квартире Константин организовал вечеринку, на которую собрались готовые к уходу подпольщики. С началом стрельбы им нужно было начинать собираться.
Сам же Арефьев отправился на станцию: трёх из пяти прибывших партизан ему удалось провести и спрятать в станционной уборной.
Тем временем на станции девять немцев отмечали Новый год. Первым нападение начал Константин — он схватил за горло шлявшегося по перрону казака. Выскочившие на помощь партизаны помогли его скрутить и спрятали в уборной. На перроне появился второй казак. Арефьев пошёл к нему навстречу, угостил сигаретой, семечками, разговорился, незаметно подвёл к уборной, и его тоже тут же обездвижили и затащили внутрь.
После этого партизаны ликвидировали и гулявших последний раз в своей жизни немцев, и двух связанных ими казаков. Из комнаты дежурного по станции нападавшие забрали 4 ящика гранат, 4 ящика патронов, расписание движения поездов, 8 винтовок, ручной пулемет. Вскоре в лес к партизанскому отряду выдвинулись 22 белокоровичских подпольщика, остальные ушли позже.
Через три дня Арефьев, уже в качестве партизана, совершил второй налёт на станцию в Белокоровичах: его группа взорвала водокачку и работавшую от локомобиля электростанцию. Затем начались многочисленные налёты на гарнизоны немцев, венгров, полицаев, казаков.
14 января оккупанты попытались разгромить базу отряда. Проводник из местных указал им дорогу, но незаметно немцам и венграм приблизиться к ней не удалось — их встретила группа Арефьева. Бойцы подпустили врага на 50 метров и открыли шквальный огонь. Нападавшие сразу потеряли 14 человек убитыми и 12 ранеными. Завязавшийся бой продолжался с 9 утра и до полуночи, при этом мороз доходил до —40°С.
Партизан выручила группа капитана Петрова. Она находилась недалеко — в восьми километрах — и атаковала противника с тыла. Глубокой ночью, когда стрельба уже затихла, партизаны оставили базу и отправились на запад в Ровенскую область.
Здесь в феврале 1943 года Арефьева назначили командиром партизанского отряда им. Молотова.
Начались хлопоты по набору людей и добыче оружия. С первым было проще — в отряд мобилизовали сидящих по хатам окруженцев и бежавших из концлагерей бывших военнопленных, охотно шла к партизанам и молодёжь окрестных сёл. Со вторым возникали сложности — оружие приходилось или захватывать у врага, или же собирать на полях сражений и у припрятавшего его населения. Для этого в разные районы Житомирской области высылались специальные группы.
В конце марта Арефьев организовал очередной, третий, налёт на Белокоровичи, правда, в этот раз участия в нём не принимал. Партизаны разгромили полицию, захватили 45 винтовок и два пулемёта. Всё это богатство в лагерь принесли 10 пленных полицаев, которых потом расстреляли.
Ну а дальше начались бои, налёты на казармы, подрыв мостов и железных дорог. Уже к концу апреля отряд вырос до 300 человек. От него постоянно отпочковывались новые отряды, как правило, создаваемые на базе занимавшихся поиском оружия групп.
Партизанская активность на Житомирщине выросла настолько, что на ветке Олевск — Коростень немцы запретили движение поездов с 19:00 до 7:00. Охрану путей и мостов усилили, по ж/д полотну часто стали пускать дрезины-миноискатели.
Бойцы отряда им. Молотова придумали новое средство борьбы с вражескими перевозками. С «большой земли» партизанам в последнее время стали привозить противотанковые ружья (ПТР), из которых можно было с безопасного расстояния расстреливать паровозы.
В начале июня диверсионная группа отряда уничтожила таким образом немецкий воинский эшелон, который вёз 24 новые бронемашины, пять платформ с мотоциклами, четыре цистерны с бензином и два вагона охраны. Через несколько недель на этом же месте тем же самым способом партизаны уничтожили немецкий санитарный поезд — сожгли его вместе с ранеными.
В начале июля на встрече командиров партизанских отрядов и соединений Украины, а также Украинского штаба партизанского движения Арефьев сделал подробный доклад об этом новом способе борьбы с противником, и он был рекомендован к использованию, в том числе и днём.
25 сентября 1943 года партизаны соединения Маликова, в которое входил и отряд Арефьева, получили радиограмму от первого секретаря ЦК КП(б)У Никиты Сергеевича Хрущева. От них требовалось выдвинуться к Киеву, чтобы оказать содействие приближающимся с востока к Днепру советским войскам.
При подготовке отряда к маршу Арефьев подошёл к подводе со взрывчаткой, на которой как раз перекладывали мины. Внезапно раздался взрыв.
Специальным рейсом тяжело раненого командира отряда 28 сентября эвакуировали в Москву. Арефьеву удалось выжить, но воевать он уже больше не мог.
2 мая 1945 года храброму герою-железнодорожнику присвоили звание Героя Советского Союза, однако, к сожалению, свою Звезду Героя он носил недолго — Константин Артемьевич скончался от ран 8 марта 1948 года.