- Пан Конрад, на днях президент Польши Анджей Дуда подписал новую Стратегию национальной безопасности, в которой Россия названа главной угрозой. Польский политолог Якуб Корейба в интервью Украина.ру заявил по этому поводу, что польские политики выступают с антироссийскими заявлениями, поскольку боятся потерять власть, а также потому, что без борьбы с Россией у Польши не будет национальной идеи. Согласны ли вы с таким утверждением?
— Польша слишком большое государство, а поляки слишком многочисленная и историческая нация, чтобы определять себя через отношение к другой нации или стране. Такое поведение характерно для незрелых, неокрепших обществ, а также для искусственно созданных или «отрезанных» от общего ствола. Именно таким народам подсовывают лозунги борьбы, якобы вечной враждебности, формируя их характер исключительно в противостоянии другим, часто самым близким. Как раз украинцам этот процесс должен быть хорошо знаком, потому что именно так их создали…
Конечно же, эти идеи не единственные. В течение большей части девятнадцатого и двадцатого веков та же тактика использовалась западными странами в Центральной Европе и на Балканах (вплоть до трагического разрушения Югославии), и в значительной степени нынешний формат постсоветского пространства также является её следствием. В действительности ведь не существует никакой «украинской национальной идеи» без русофобии и полонофобии, невозможно представить никакой «черногорской идентичности», отличающейся от сербской, без изобретения антисербской политики и т.д.
А вот Польша, поляки и «польский мир» существуют совершенно независимо от российского вопроса. Более того, в некоторые периоды истории он не был для Польши приоритетным — не нужно заглядывать в глубину веков, вспомним совсем недавние 1990-е годы. Конечно, с моей сточки зрения, Польше выгодны как можно лучшие отношения с Россией, но можно легко представить себе и взаимное дружеское равнодушие наших стран. Русофобия искусственно вызвана у поляков, она не является результатом оценки реальных угроз или фаталистическим отражением каких-то хтонических антироссийских инстинктов поляков.
Я готов побиться об заклад с паном Корейбой, да и с кем угодно, что без политически-медийной поддержки русофобия исчезнет в Польше не через годы, а через несколько недель. Никто не будет по ней проливать слёз, конечно, кроме явной западной агентуры.
- В упомянутом интервью Якуб Корейба много говорит об истории отношений Польши и России. В частности, он утверждает, что польские фобии создала сама Российская империя, приняв участие в разделе Речи Посполитой в XVIII веке. Однако антинемецких настроений в Польше куда меньше, чем антироссийских, а антиавстрийских и вовсе нет, хотя Пруссия и Австрийская империя были партнёрами России в разделе Польши. Откуда такая избирательность?
— Этот псевдоисторизм был бы всего лишь смешным и анахроничным, если бы он не был элементом официальной государственной пропаганды, называемой в Польше «исторической политикой». Действительно, проправительственные тролли могут во время серьёзной дискуссии, например, о потерях польского сельского хозяйства в результате торговой войны с Россией, вбросить аргумент типа «а русские сидели в Варшаве в течение 100 лет!», хотя это не имеет никакого отношения к исчезновению польских джемов с полок российских магазинов.
Скажу больше, хотя в Польше уже в 1980-х годах исчезли отголоски антигерманских настроений (которые ранее были очень живы как естественное следствие нацистской оккупации и преступлений), но никогда не было акцентов неприязни, не говоря уже о ненависти, к русским. Даже в польской антикоммунистической среде, к которой я принадлежал подростком, антисоветская позиция ни в коей мере не сопровождалась русофобией, русский народ считался братским и потенциально союзническим. А поскольку таких следов не оставило фактическое господство СССР над Польшей, то тем более не оказали большого влияния на осознание поляков события, произошедшие 200 лет назад.
Всё дело в недалёком прошлом, в последних 10 с лишним годах, когда полякам была представлена совершенно новая версия истории. В ней период после 1944 года называется «новой оккупацией, не лучшей, чем немецкая», и антисоветские тезисы смешаны с шовинистическими и антироссийскими. Однако это ни в коем случае не польская наррация, эта тенденция пришла в Польшу под непосредственным руководством и от имени Соединенных Штатов и, по моему убеждению, должна рассматриваться как… оккупационная идеология.
- Пан Корейба постоянно называет себя «потомком кресовых помещиков», но при этом ни словом не упомянул о том, какое место занимает (или должна занимать) тема Восточных Кресов Речи Посполитой (то есть нынешних западных земель Украины и Белоруссии) в политике современной Польши — как внешней, так и внутренней. А каково ваше мнение по этому поводу?
— Кресы являются элементом польской национальной идентичности, нравится это кому-то или нет. И не только потому, что корни нескольких миллионов поляков находятся на Восточных Кресах, но также из-за огромной цивилизационной и культурной значимости этих земель для Польши. Без Львова, Вильнюса, Гродно, Кременца, без польских имений от Киева до Смоленских Ворот (ныне граница России и Белоруссии. — Ред.), от Дынебурга (сегодня Даугавпилс) до Житомира, Винницы и Каменца-Подольского — мы были бы другой нацией, безусловно, духовно более бедной. Это невозможно просто так кастрировать, особенно во имя фикции под названием «стратегическое партнёрство», да ещё и с такими «сезонными государствами», как Украина, Латвия и Литва.
Нынешнее молчание относительно Кресов на берегах Вислы знаменательно и ещё по одной причине. Когда геополитический выбор Украины всё ещё колебался, националистические настроения разогревались в Польше без каких-либо стеснений, вплоть до предложения «отобрать у русских украинцев» Львов. Однако как только Украина стала колонией Запада, все подобные лозунги были немедленно заглушены. В частности, началось осуждение организаций выходцев из Восточных Кресов, будь то за почтение памяти жертв бандеровских преступлений или за попытки вернуть польскую собственность на Украине.
Кроме того, выходцы из Кресов, а также оставшееся там польское меньшинство, часто использовались властями Польши как политический инструмент. Достаточно вспомнить постыдные попытки использовать поляков в Белоруссии в акциях против президента Лукашенко, хотя это были провокации, выгодные только прозападной агентуре, пытающейся дестабилизировать Белоруссию по украинскому сценарию.
Между тем вопрос Восточных Кресов остаётся одним из наиболее важных для польской политики, согласованной с нашими национальными интересами, и именно так должен рассматриваться всеми патриотическими силами. Любой, кто отвергает «кресовость», выдаёт себя как врага Польши.
- В новой Стратегии нацбезопасности Польши Украина названа в ряду стран, которые Варшава будет поддерживать на их пути в НАТО и ЕС, две другие — это маленькие Молдавия и Грузия, с которыми Польша вообще не граничит. Киев действительно опустился в ряду польских приоритетов до уровня Кишинёва и Тбилиси, или это просто следствие того, что всех восточных соседей в Варшаве рассматривают через призму своих русофобских настроений?
— В конце концов, эта Стратегия (как и ее предыдущие версии) не написана в Варшаве, а только продиктована польским властям американскими чиновниками. Степень зависимости Польши от США не меньше, чем, скажем, у той же Украины, а о последнем мы хорошо знаем из очередных обнародованных разговоров. Несмотря на отдельные реверансы президента Трампа в отношении России, Государственный департамент США не изменил свою политику в отношении постсоветского пространства, которое по-прежнему воспринимается как зона противоборства с Москвой и плацдарм для продолжающегося окружения Российской Федерации. Всё это также отражается на подданных и вассалах, таких как Польша.
К сожалению, лишённая суверенитета Польша полностью игнорирует то, что происходит в упомянутом Кишиневе, какова реальная ситуация в Грузии, в чём состоит позиция Азербайджана, прямо отрицающего полезность и вообще смысл существования Восточного партнерства, и т. д. Польша находится вне игры — она не участвует в актуальных форматах по украинскому вопросу, да и в целом в восточных делах является не больше чем репейником на хвосте американской собаки. Та машет хвостом — и репейник рад, что он принимает участие в забаве…
- Чем можно объяснить отсутствие в Стратегии нацбезопасности упоминания о Белоруссии, с которой у Польши 400-километровая граница, а кроме того, там компактно проживает польское меньшинство, в отличие от той же Украины?
— Белоруссия, как я уже говорил, является проблемой для Польши. На самом деле для официальной Варшавы было бы лучше держать поляков как можно дальше от Минска, потому что на его примере можно увидеть, чего может достичь страна, не переходя к полной капитуляции перед Западом, к разрушению собственной экономики и беспрецедентному обнищанию общества. К несчастью польских политиков, президент Лукашенко, кажется, последователен в своей продуманной тактике открытия страны. В Белоруссии всё чаще появляются польские туристы (по крайней мере, так было перед пандемией) и польские фирмы, многие из которых выжили только благодаря белорусской промышленности и торговле. В конце концов, россияне хорошо знают, что даже лучшие креветки являются белорусскими, не говоря уже о польско-белорусских яблоках…
Стратегия Запада в отношении Минска неясна. Всего несколько лет назад, до украинского кризиса, существовало видение «хорошей прозападной России и плохой консервативной Беларуси». Теперь всё наоборот, не проходит и месяца, чтобы варшавские исполнители западных пропагандистских заданий не объявили, что «вот-вот, уже скоро добрый Лукашенко оторвётся от злого Путина». Эта смена пластинки слишком очевидна, польские исполнители не способны быстро улавливать новые тенденции. Поскольку им больше не разрешают атаковать Минск, а нормально хвалить они не умеют, предпочитают хранить молчание и ждать приказов.
- Раньше ходил анекдот о том, что «польский слон — лучший друг русского слона». Нынешняя Стратегия нацбезопасности Польши похожа на перевод с английского заявлений американских политиков и военных, то есть «польский слон» (хотя тут напрашивается другое сравнение из известной басни Крылова) выбрал себе нового друга. В Варшаве не боятся, что в случае реального конфликта США поведут себя с поляками так же, как с курдами в Сирии?
— Если подобное сомнение высказать официально, это, вероятно, вызовет обвинения в «подрыве союзничества», а косвенно — в поддержке «русских троллей» и шпионаже в пользу Кремля. В американской дружбе сомневаться нельзя, даже если американцы бежали от коронавируса, как слон от мыши. Люди, даже оглуплённые пропагандой, имеют глаза, и они увидели, что единственными странами, реально помогавшими другим во время пандемии, были Российская Федерация и Китай. И эти ростки гуманизма и солидарности принесут свои плоды, создавая «мягкую силу» Москвы и Пекина, в отличие от навязанной любви к Америке.
Скептицизм и неверие в западные гарантии имеют давнюю традицию в Польше. Те, кто любит историю, могут вспомнить, как в 19-м веке Лондон и Париж толкали поляков на безнадежные восстания, затем оставляли без помощи и обращались как с нищими. Да и политика западных держав в отношении Польши во время Второй мировой войны даже в официальной историографии обычно называется изменой. Можно сделать вывод, что реальная оценка нынешних международных альянсов Польши не так наивна, как может показаться на первый взгляд. Я имею в виду, что поляки не настолько глупы, чтобы верить, что американцы действительно помогут нам. Мы просто надеемся, что они сами пока не нападут на нас…
Но и это отношение может измениться перед лицом растущих издержек «союза с Америкой», который уже явно стал формой вымогательства за «опеку». В сочетании с поддерживаемыми Вашингтоном претензиями еврейских кругов к Польше и всё более неприкрытым диктатом (от налогового до идеологического), навязываемым полякам послом США Джорджетт Мосбахер, это должно привести к неизбежной смерти фиктивной «дружбы польского и американского слонов».
- Возвращаясь к интервью пана Корейбы: насколько его суждения о польско-российских отношениях разделяются в польском политикуме — не в публичной плоскости, но как способ мышления в той или иной среде? Нет ли иного рецепта для улучшения отношений Москвы и Варшавы, чем «сто лет одиночества»?
— Мы имеем дело со своего рода двойной обратной связью. После 1989 года Польша рассматривалась как государство-банкрот, переданное западному капиталу под управлением Германии, которая, в свою очередь, действовала с разрешения и под политической «крышей» Америки. Чтобы защитить это великое перераспределение собственности, в Польше была создана политическая система, громко называемая «демократией», но фактически являющаяся олигархией в формате партийных и медийных клик, организованных как с помощью иностранного капитала, так и непосредственно агентами западных центров влияния. Любые серьёзные экономические изменения, например, возвращение собственности в руки самих поляков, восстановление польского производства, торговли и особенно финансов, блокируются политической системой. А политические перемены невозможны из-за экономической зависимости Польши, потому что как поляки могут самоорганизоваться без собственного капитала?
Получается «шах и мат»? Да, но только на первый взгляд. Как видно из этого невозможного уравнения, есть шанс выйти за пределы схемы, западной системы, причём как в экономическом, так и в политическом плане. Без свержения нынешнего политического режима мы не вернем польскую собственность, а без польской собственности мы не построим обновленное, здоровое государство. Следовательно, решающим фактором остаётся экономическая активность поляков (не только в стране, но и в эмиграции, где многие наши соотечественники уже поднялись выше уровня дешевой рабочей силы), но важны также и общественные формации, отвергающие парадигму либеральной экономики, западную политкорректность и псевдодемократию для избранных, навязанные нам как намордник.
Как ни парадоксально, но возможностью для изменений может быть коронакризис, который демонстрирует отчуждение политического класса, а также банкротство западного геополитического варианта развития мира. Какую связь это имеет с польско-российскими отношениями? Ключевую! Чтобы вернуть Польшу, поляки не просто могут, а должны смотреть на Восток, как на самый близкий — польские Кресы, — так и на независимые центры глобальной силы, то есть на Москву и Пекин. Учиться у них, устанавливать контакты, сотрудничать. Поляки потратили впустую последнее десятилетие ХХ века и первые два десятилетия века XXI. Пришло время поумнеть. Самое время для того, чтобы грядущие годы и десятилетия были для Польши временем Востока!