Концепцию войны «и с теми, и с теми» западноукраинские националисты, давайте уж честно, передрали у поляков. Армия Крайова (АК), одно из крупнейших партизанских формирований в Европе, действовала на всех территориях, идейно относящихся к польскому государству. Только в отличие от последователей Бандеры, Мельника и прочих, реально имела такую идейную установку.
Точно так же эмигрантское правительство Польши еще в 1939 году придумало концепцию «защиты всего цивилизованного мира», сформулированную в Анжерской декларации:
«Польша, осознавая свою ведущую миссию в борьбе с стремлением немцев на восток, указывает на необходимость сделать надлежащие выводы из горькой науки прошлого. При новой политической организации Центральной и Восточной Европы одной из основных опор должна стать солидарная группа славянских государств.
Новая организация этой части Европы должна создать тесное и согласованное сотрудничество между Балтикой, Черным морем и Адриатикой, отразить давление Германии на восток и отделить Германию от России. Направляясь к такому строительству, Польша поддерживает союзников в достижении прочного и прочного баланса, защищая Европу от новых потрясений».
Наконец, как идеальный образец для подражания, по случаю и без склоняя на все лады СССР и Сталина, правительство Владислава Сикорского не стало официально объявлять войну, ограничиваясь битвами на словах.
Ему, кстати, принадлежат близкие и родные каждому сегодняшнему украинскому ура-патриоту слова: «Сегодня, воюя за Польшу, мы являемся частью единого фронта с теми народами, которые не успокоятся, пока не освободят мир от тирании, независимо от того, зовут ли ее Гитлер, Геринг или Сталин».
Увы, ничего оригинального за последние 75 лет придумать не удалось.
А в годы войны эта оригинальность привела к разрыву заключенных было в 1941 году двусторонних соглашений и вылилась в заявления Сикорского об отказе во любом взаимодействии с Советами. Так было заложена основа решения поднять восстание в Варшаве 1 августа 1944 года. Сидя в Лондоне надо было показать, кто в польском доме хозяин.
Согласно идее, части АК, Армии Людовой (формирования Польской рабочей партии), и прочие отряды должны были захватить контроль над городом до прихода Красной армии, не допускать ее части и польские вооруженные силы, сформированные в СССР, вплоть до вооруженного сопротивления. Следом должно было подоспеть из эмиграции правительство и подключить к разрешению конфликта западные державы — недоговороспособный Сикорский категорически отказался соглашаться с решениями Тегеранской конференции о будущих границах.
Генерал Леопольд Окулицкий, комендант тайной организации Niepodległość, которой предписывалось вести борьбу за независимость после вступления советских войск, и разработчик плана восстания, на совещании Главного Командования AK в июле 1944 г. заявил:
«Мы должны осмелиться на поступок, который устрашит совесть мира. В Варшаве стены будут рушиться и кровь польется потоками, и всемирное мнение заставит правительства трех государств изменить решения Тегерана».
Собственно, план «блестящего штабиста» исходил из того, что в ближайшее время германская армия уйдет сама и вооруженная часть займет максимум 2-3 дня боев против отступавших немцев. Более того, чтобы не задерживать их отход на запад, не планировался захват важнейших транспортных коммуникаций, в том числе стратегически важных мостов через Вислу.
Проблема состояла лишь в том, что немцы никуда отступать не собирались.
С советской стороны на совещании в Ставке 27-29 июля 1944 г. было решено, что 1-й Белорусский фронт после овладения районом Брест и Седлец должен без остановок наступать на Варшаву и не позднее 5-8 августа овладеть ее предместьем — Прагой, захватив на правом фланге плацдармы на реке Нареве. Левый фланг фронта обеспечивал захват плацдармов на Висле южнее Варшавы.
Но резервов, которые бы позволяли развить наступление, у Рокоссовского не было.
Война только-только начала переваливать обратно через границы СССР. В конце лета 1944 года шли ожесточенные бои в Прибалтике и Восточной Пруссии. В Польше советским силам тоже противостояла мощная группировка противника. Тем не менее, согласованный план операции начал исполняться. Командарм-8 Василий Чуйков, настоявший на скорейшей организации переправы в варшавском направлении, с утра 1 августа начал ее в районе Магнушева, и к концу дня располагал плацдармом шириной в 15 километров и глубиной до 10.
К 4 августа вся 8-я гвардейская армия была уже на плацдарме, вплоть до танков и тяжелой артиллерии, а держаться за каждый клочок земли прошедшие Сталинград командиры умели. Но им оставалось именно держаться. Уже к вечеру 31 июля перед фронтом 2-й танковой армии одно за другим стали появляться немецкие «противопожарные» части, в первую очередь, танковые дивизии СС и части парашютно-танкового корпуса «Герман Геринг». Сам город был оборудован как крепость — для круговой обороны с сильным внутренним гарнизоном около 20 тысяч бойцов. И уже с утра 1 августа поступил приказ Рокоссовского отказаться от штурма Праги и переходить к обороне.
Вот тут-то и началось восстание, о котором в штабе фронта никто ничего не знал.
Слабо вооруженные, плохо организованные, но смелые повстанцы поначалу сумели захватить некоторые районы Варшавы и правительственные здания. Но по свободным для движения мостам немцы свободно могли маневрировать танками туда-сюда. К чему немедленно и приступили, подавляя заваруху в тылу.
Бросить всё и бежать непонятно куда, даже если дело касалось его родного города, маршал Рокоссовский не мог — создавалась угроза, что бронированный кулак немцев сомнет наши войска и двинется на юг, ударяя во фланг захваченным плацдармам. Войска были изрядно потрепаны — в боях в районе Люблина, Демблина, Пулавы и затем на подступах к Праге 2-я танковая армия потеряла около 500 танков и САУ и после подхода соединений 47-й армии была отправлена в тыл.
В то же время в Москве новый премьер лондонского правительства Станислав Миколайчик (который уже отправил в Варшаву своего представителя) встречался со Сталиным. Однако в протоколах бесед от 3 и 9 августа просьб об оказании Красной армией помощи повстанцам ударами извне или о координации военных действий не звучало. Звучало «сбросьте нам оружие».
А поскольку отношения с британскими поляками, как мы помним, были расторгнуты, Верховный предложил Миколайчику договориться с созданным недавно Польским комитетом национального освобождения и объединить силы с ним. Пообещав при этом лично, что делегат для связи с повстанцами будет направлен, а публично назвав восстание глупой авантюрой.
Обещание было выполнено, об этом говорят документы, недавно опубликованные Минобороны РФ. И даже не один раз: парашютисты гибли, попадали к немцам, не могли пробиться в город. Разведчик штаба фронта «капитан Олег» докладывал, что 21 сентября успешно приземлился в центре Варшавы на улице Гожей, встретился с руководством Армии Людовой, представитель которой генерал Монтер заявил, что если советский офицер не уполномочен вести политические переговоры, то и говорить не о чем. «Мы нуждаемся только в боеприпасах и вооружении. Продукты мы не просим, так как их доставляют Англия и Америка», — подчеркнул Монтер, имевший прямую связь с командующим АК генералом Буром-Коморовским, следовательно, излагавший согласованную позицию.
Между тем, уже к 10 сентября было понятно, что восставшие обречены.
Еще 16 августа Сталин писал Черчиллю о том, что больших и ненужных жертв можно было бы избежать, если бы советское командование было информировано до начала восстания и имело контакт с поляками. «При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию», — заключил Иосиф Виссарионович, за что, очевидно, и порицаем теперь как «отказавшийся помогать».
Тем не менее, Рокоссовский подбрасывал варшавянам продукты, в первую очередь, жителям взятой, наконец, к середине сентября Праги. А 26 августа в интервью корреспонденту BBC и газеты The Sunday Times Александру Верту маршал заявил прямо:
«Командование Армии Крайовой совершило страшную ошибку. Мы ведем военные действия в Польше, мы та сила, которая в течение ближайших месяцев освободит всю Польшу, а Бур-Коморовский вместе со своими приспешниками ввалился сюда, как рыжий в цирке — как тот клоун, что появляется на арене в самый неподходящий момент и оказывается завернутым в ковер…
Если бы здесь речь шла всего-навсего о клоунаде, это не имело бы никакого значения, но речь идет о политической авантюре, и авантюра эта будет стоить Польше сотни тысяч жизней. Это ужасающая трагедия, и сейчас всю вину за нее пытаются переложить на нас. Мне больно думать о тысячах и тысячах людей, погибших в нашей борьбе за освобождение Польши. Неужели же вы считаете, что мы не взяли бы Варшаву, если бы были в состоянии это сделать? Сама мысль о том, будто мы в некотором смысле боимся Армии Крайовой, нелепа до идиотизма».
Там же он пояснил, почему на советской территории не дают садиться самолетам союзников и грузы не поступают осажденным повстанцам: чтобы не множить хаос. В разрушенном городе не видно, кто и где находится, большинство сброшенных «подарков» попадают к немцам, а самолеты сбивает вражеское ПВО. Но попытки будут продолжены, особенно если поляки хоть как-то обозначат место приема грузов.
Но закончилось все известно чем. Город был успешно зачищен, в чем особенно отличилась 1-я русская дивизия СС РОНА, более известная как «бригада Каминского». В ночь на 1 октября 1944 г. главный делегат правительства Ян Янковский и командующий АК генерал Тадеуш Бур-Коморовский приняли решение сдаться на предложенных немцами условиях.
2 октября Коморовский подписал акт о капитуляции, предпочтя унизительный плен и предательство своих бойцов попытке прорыва на правый берег Вислы, предложенной советским командованием. 9 октября командующий 9-й немецкой армии генерал фон Форманн сообщил о получении приказа о полном уничтожении Варшавы — в чисто военных целях. Оборонять руины гораздо удобнее.
Все случившееся очевидно было сознательным политическим выбором людей, которым было плевать на судьбу своей столицы и ее жителей.
Так почему же сегодня мы удивляемся, что 75-летие освобождения Варшавы никак не отмечается, а польские политики назначают виноватыми кого угодно, но не самих себя?