«Цікавішся? Прачытай!» Запрещали ли в Российской империи писать по-белорусски
16:10 27.06.2022 (обновлено: 14:59 18.10.2022)
© Фото : коллаж Украина.Ру
Ныне белорусский оппозиционер, а в прошлом министр культуры Павел Латушко в своём недавнем выступлении заявил, что нахождение Белоруссии в составе Российской империи оказало мощное негативное воздействие на национальное самосознание белорусов. Якобы за это время было несколько волн уничтожения национальных белорусских элит
Желая демонизировать Российскую империю, Латушко и другие самостийники, вслед за своими украинскими коллегами, продвигают миф о том, что в царской России будто бы запрещали белорусскую мову. Дескать, при царизме давилось всё белорусское. Но если Эмский указ всё-таки имел место, то представить аналогичный документ, касающийся белмовы, свядомые историки и политики не могут, поскольку в реальности никакой борьбы с мовой в Российской империи не было.
Во-первых, белорусское наречие русского языка были официально признанно имперскими властями. В ходе переписи населения 1897 года субэтническая принадлежность белорусов определялась по родному наречию.
Во-вторых, белорусское языковое наследие изучалось в Российской империи лингвистами, фольклористами и историками.
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (самая известная универсальная энциклопедия дореволюционной России) в статье «Россия в этнографическом отношении» следующим образом определяла место белорусского наречия в общерусском культурном поле:
«Русский язык делится на три главных наречия: а) великорусское, б) малорусское и в) белорусское… Белорусское наречие занимает из всех наречий русского языка наименьшую площадь, определяемую губерниями Могилёвской и Минской, большей, сев. частью Гродненской, частью Виленской (кроме сев.-зап. угла), Витебской (исключая три западных уезда, где латыши), зап. частью Смоленской и небольшой частью Черниговской… Белорусский язык был официальным языком Зап. Руси в XIV-XVI вв.».
В-третьих, в годы «кровавого царизма» были изданы следующие литературные произведения на белорусском наречии: «Сялянка» (1846 г., Вильно), «Гапон» (1855 г., Минск), «Вечарніцы» (1855 г., Минск), «Цікавішся? Прачытай!» (1856 г., Минск), «Дудар беларускі, або Усяго патроху» (1857 г., Минск), «Люцынка, або Шведы на Літве» (1861 г., Вильно). Все эти сочинения были написаны польской латиницей.
9 сентября 2019, 01:00История
"Малороссийский Вергилий" Иван КотляревскийВ этот день 250 лет назад в Полтаве появился на свет Иван Петрович Котляревский - малороссийский пиит, русский боевой офицер и губернский попечитель богоугодных заведений. Благодаря ему российская общественность впервые услышала живой голос Полтавщины и уверовала в чарующий миф об этом благословенном, ни на что не похожем крае. Что же это за миф?Разумеется, печатались белорусские книги и на кириллице. Так, поэму Константина Вереницына «Тарас на Парнасе» до отмены цензуры манифестом от 17 октября 1905 г. переиздавали аж шесть раз. Отметим также издания этнографа начала XX в. Марии Косич (1850-1911): перевод басен Крылова на белорусское наречие 1903 г. и этнографический рассказ «На пиресяленьня» о переселении белорусских крестьян в Сибирь того же года.
В целом литература на белорусском наречии не отличалась художественными изысками и предназначалась для крайне невзыскательной публики. Это были примитивные сочинения о жизни нижних слоёв общества. Зачастую они носили подражательный характер.
Примечательно, что первым крупным произведением на белорусском наречии была сатирическая поэма «Энеида навыворот» («Энеида наизнанку»). Белорусская «Энеида» — это вольный перевод украинской «Энеиды» Ивана Котляревского, которая в свою очередь является вольным переложением поэмы русского писателя Николая Осипова «Виргилиева Енеида, вывороченная наизнанку».
Весьма любопытен автор белорусской «Энеиды» — Викентий Павлович Ровинский (1786-1855).
По современным канонам змагаров, письменник должен носить имя наподобие Доминик или Казимеж, родиться в Ошмянах, писать исключительно по-польски с небольшими белорусскими вставками, участвовать во всех польских антироссийских восстаниях, а его творы обязательно должны быть запрещены царским правительством (безусловно, авторы, отвечающие указанным критериям, имели место).
Однако Ровинский был выходцем из смоленской шляхты (Духовщинского уезда) и русским офицером. Принимал участие в Отечественной войне 1812 г. и Заграничных походах русской армии 1813-1814 гг. За храбрость был награжден орденами св. Анны 2-й степени и св. Владимира 4-й степени с бантом.
«Энеида» была написана на «смоленском наречии», как отмечал внук поэта Константин Ипполитович Ровинский. Поэма публиковалась в 1845 году в петербургском журнале «Маяк», который в советских энциклопедиях характеризовался как «религиозно-охранительный», а сам издатель считал его органом «современного просвещения в духе русской народности» и ставил себе целью противодействие влиянию западного просвещения или переделку и исправление последнего «в духе русской народности».
В 1843 году в том же журнале «Маяк» была опубликована статья преподавателя Полоцкого духовного училища Иосифа Порфирьевича Цытовича «Слова два о языке и грамотности Белой Руси».
В ней он призывал вспомнить о том, что на землях Белоруссии живёт древнее русское племя — белорусы, со своим характерным наречием и великой историей, которая составляет неотъемлемую часть истории общерусской. Интересен комментарий редакции журнала:
«Дай Бог, чтоб с лёгкой руки г. Цытовича эта статья послужила добрым почином будущих успехов поэзии, истории и письменности Белой Руси, без которой поэзия, история и письменность всея Руси есть и будет односторонна и неполна». (Увы, этому пожеланию не суждено было сбыться, больших писателей, работающих с белорусским наречием, так и не появилось.)
Благосклонно к белорусскому наречию относились и русские императоры. В 1858 г. во время визита Александра ІІ в Вильну ему было преподнесено белорусское стихотворение Винцеся Коротынского «Найяснейшаму яго міласці гаспадару імператару Аляксандру Мікалаевічу песня з паклонам ад літоўска-русінскай мужыцкай грамады».
Само собой, ни о каком запрете сверху белорусского наречия не могло быть и речи. В справочнике А.А. Никольского «Справочный указатель книг, брошюр, газет и журналов, арест на которые утвержден судебными установлениями по 1 января 1912 г.» перечислены конфискованные и изъятые из продажи по решению суда периодические издания с 1905 по 1912 гг.
Конфискации подвергались отдельные номера литовских изданий — 19 случаев. При этом в 1913 г. на литовском языке выходило 28 периодических изданий (газет и журналов). На малороссийское наречие приходилось 14 случаев арестов отдельных номеров периодических изданий. В 1913 г. в пределах Российской империи издавалось 17 изданий на малороссийском наречии. Показательно, что в справочник не попало ни одно издание на белорусском наречии, которых к 1913 г. было зарегистрировано всего 3: два журнала и газета.
При том, что печатать книги на белорусском наречии царское правительство разрешало, эта продукция не пользовалась популярностью у народа. Приведём данные из советского сборника «Народное хозяйство СССР в 1958 году».
В 1913 г. был издан в среднем один экземпляр книги на 45 малороссов (украинцев), 29 казахов, 23 узбека, 12 чувашей, 6 армян, 4 грузина, 2 татарина. И один экземпляр книги на 1692 (!) белоруса. Это говорит о том, что при полной свободе книгопечатания у белорусов не было желания писать и читать на мове, в отличие от остальных народов. Грамотные люди в Белоруссии отдавали предпочтение русскому литературному языку.
Кстати, в классической русской литературе очень часто встречаются слова из белорусского наречия. Навскидку приведём стихотворение Сергея Есенина «Исповедь Хулигана»:
16 июля, 16:00История
Советская «дама с камелиями» Зинаида Райх. Как одесситка стала роковой музой Есенина и МейерхольдаВ ночь на 15 июля 1939 года в своей московской квартире была зверски убита самая сексуальная советская актриса, к которой неоднозначно относились коллеги и современники. Это была Зинаида Николаевна Райх — жена Сергея Есенина и Всеволода Мейерхольда. Обстоятельства этого преступления остаются загадкой по сей деньА ты, любимый,
Верный пегий пёс?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьём, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой её по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.
Верный пегий пёс?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьём, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой её по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.
Едва ли каждый житель Великороссии знает глагол «погребовать». Меж тем в белмове это литературная норма: «пагрэбаваць» — побрезговать.
И ещё пару примеров:
«Но так как мне эти трагедии наскучили вельми, — и заметьте, я говорю серьёзно, хоть и употребляю славянские выражения…» (Ф.М. Достоевский «Бесы»). «Вельми» — очень.
«Вчера только вписал я мои нотатки о моих скорбях и недовольствах…» (Н.С. Лесков «Соборяне»). «Нотатки» — заметки.
Это говорит о том, что белорусское и русское соотносятся как часть и целое. Если «белорусские» слова употребляются орловским дворянином и рязанским мужиком, то это не только белорусская, но и общерусская лексика.
Вельми показателен в этом плане «Толковый словарь живого великорусского языка» Владимира Даля, где огромное количество белорусских (и малорусских) диалектизмов.
22 ноября 2023, 18:07История
Владимир Даль: творец железного канонаСоздатель "Толкового словаря живого великорусского словаря" Владимир Иванович Даль, родившийся 22 ноября 1801 года и подписывавшийся "казак луганский", был личностью действительно выдающейся. Казалось бы, что сыну датчанина до русского языка? А нет – ни у кого из альтернативно мыслящих "историков" не повернётся язык назвать Даля "немцем"Возьмём самое известное белорусское слово — «сябар» (друг). У Даля мы читаем: «Сябер, сябр м. стар. ряз. и другие. сябор, сябрук зап. сябра м. пск. новг. шабёр, шабра, оренб. сиб. татар. сосед; || односум, товарищ; артельщик, пайщик, соучастник; || знакомый, приятель». То есть «сябром» (а в Новгороде и Пскове — «шабром») называли друга не только на западе, но и на востоке Руси.
Итак, что белорусское наречие русского языка не рассматривалось властями Российской империи как нечто враждебное. Оно было органичной частью общерусской языковой стихии. Белорусских самостийников, пытавшихся использовать мову как политический инструмент, имперское правительство попросту не замечало по причине их крайней малочисленности.
Если украинские сепаратисты представляли некоторую политическую опасность для империи (по этой причине и понадобился Эмский указ), то белорусское самостийное движение до 1917 года находилось в зачаточном состоянии, а потому ограничительные меры для творчества на белорусском наречии были излишни. Впрочем, несмотря на полную свободу развития, дореволюционная белорусская литература так и не поднялась выше примитивных сочинений, в основном, юмористического и публицистического характера.
