— Вопрос довольно-таки сложный, потому что можно было бы ответить точно, что это вина России, но дело в том, что случай Казахстана отличается от Украины и Грузии. В Казахстане переход на латиницу обусловлен не попыткой убежать от России, сменить геополитический вектор. Там это рассматривается как процесс сближения Казахстана с западным миром через ту же Россию. То есть в отличие от Грузии и Украины, где есть четкое понимание смены этого вектора, в Казахстане таких настроений нет. Хотя, конечно, надо упомянуть, что постоянные разговоры о Восточном Казахстане как об исконной земле российской, конечно же, не вспомогательный круг для казахско-российских отношений.
Что касается Грузии и Украины, в данном случае это фундаментальная ошибка Российской Федерации. И дело даже не во Владимире Владимировиче Путине, а вообще о российской политике, когда она в свое время не высказала претензии на Крым, потом уже, к сожалению, сотрудничала не с народом Украины, а с элитами, и как только эти элиты пали, Россия была вынуждена, как она считает, вмешаться и не допустить, чтобы Крым отошел, например, силам НАТО.
То же самое с Грузией. Как ни крути, но если бы Российская Федерация еще периода Бориса Ельцина решила бы не способствовать сепаратистским настроениям в Грузии, а наоборот, поддержать Грузию, я думаю, сегодня Грузия была бы одним из самых пророссийских государств. И когда я говорю "пророссийский", я имею в виду не «шестерка» Российской Федерации, а страна, которая была бы искренне благодарна Москве за поддержку.
Поэтому в случае Украины и Грузии я считаю, что это была вина элит, которые до сих пор мыслят по принципу, что давайте мы лучше создадим проблемы и на них потом наживемся.
- Понятно, что в случае с Украиной и Грузией были конкретные триггеры, спровоцировавшие нынешнее положение вещей, но почему я упомянула Казахстан — потому что сравнительно антироссийские настроения в ряде постсоветских республик начали формироваться уже в период после распада СССР. Может ли это, в частности, быть связано с неэффективным использованием Россией инструмента «мягкой силы»?
— Если начать в общем в истории копаться, то, безусловно, для многих советских республик постсоветская эпоха — это доминирование русских (хотя это очень спорно). Безусловно, те элиты, которые противостояли коммунистическому режиму, желали как можно дальше убежать от бывшей метрополии. Насколько это можно назвать антироссийским настроением, это другое дело, потому что антироссийские настроения — это другой вопрос.
Что касается «мягкой силы», тут, я думаю, спорить даже не стоит, потому что недавно назначили главу Россотрудничества господина [Евгения] Примакова, который сам это признает. Всем было давно очевидно, что проблема с «мягкой силой» России заключается в том, что а) она ужасно политизирована, б) она разговаривает на языке, на котором многие уже не разговаривают, и в) она сфокусирована на тех людях, на которых не надо фокусироваться. Если Россия хочет увеличить процент людей, которые уважают российскую культуру, то работать надо не с ними, а с теми, кто нейтрален или вовсе является противником.
- А что имеется в виду под языком «мягкой силы», на котором никто не разговаривает?
— Язык, на котором «мягкая сила» России до сих пор разговаривает, для новых поколений вообще непонятен. Вот эти реверансы постоянно в сторону Советского Союза… Да, там было много хорошего, но для поколения, которому сейчас 20 лет, Советский Союз — это история, которую они не знают.
Поэтому надо строить новую «мягкую силу», которая будет опираться не на советское прошлое, а на модернизированное восприятие Российской Федерации. И пока элиты в Кремле чувствуют себя неотъемлемой частью Советского Союза, они не могут сформировать «мягкую силу» России, которая показала бы нынешнюю Россию и что в ней есть хорошего, чем она может привлекать кроме того, что у нее есть Красная площадь, вооружение и советское прошлое.
Об этом мы уже знаем, мы хотим увидеть что-то новое — новую Россию.
- А эффективна ли в Грузии «мягкая сила» Запада?
Во-вторых, Запад не скупой, он всегда вливает большие деньги. Вы посмотрите, сколько Запад вливает в образовательные программы, в программы по развитию гражданского общества, и сколько вливает Россия. Например, Соединенные Штаты Америки активно приглашают лучших грузинских студентов в Гарвард, другие ведущие американские университеты и финансируют им абсолютно все. А российская сторона может максимум пригласить в РАНХиГС или РУДН, даже не в МГИМО, и финансирует даже не наполовину так же, как это делают США.
Опять же, дело не настолько в Западе, сколько в том, что Россия, к сожалению, пытается очень малыми силами все это сделать, тогда как Запад вкладывает в это миллиарды. И если эти миллиарды не встречают сопротивления, безусловно, они очень эффективны.
Я не раз говорил российским коллегам, что в Грузии есть очень хорошие студенты, которые после Гарварда, например, хотели бы поучиться в МГИМО, и что им надо создать эту возможность. Но, к сожалению, в России не считают это нужным.
Могу привести конкретный пример. Я разговаривал с одним ученым из МГИМО, которому задал очень простой вопрос: почему вы не вливаете деньги в гражданское общество, в популяризацию российской культуры, в образование без политики? На что мне было четко сказано: потому что нам проще закупить танки, военную технику. Это логика, которая очень четко определяет подход Российской Федерации.
- Как, по-вашему, России правильнее было бы бороться с западной «мягкой силой»? Делать свою soft power более привлекательной или, может, путем запретительных контрмер?
— Я думаю, Владимир Владимирович Путин прекрасно понимает, что запретительные меры обязательно приводят к противодействию.
Вот Российская Федерация зачастую представляет себя как альтернативу западному миру, но это не идеологическая альтернатива вроде коммунизма и капитализма. Это альтернатива вроде консервативной демократии, где есть своя вертикаль, религия… И Россия должна продолжать этот процесс формирования альтернативы, но эта альтернатива должна быть настолько хорошей, чтобы люди хотели приехать.
Вот, например, на фоне того, что происходит в Америке. Многие смотрят на процессы в Америке с опаской и хотели бы видеть альтернативу. Например, есть люди, которые безусловно за демократию, но они не хотят видеть вот такой уровень либерализма. И если бы Россия могла им предложить адекватную альтернативу, где есть сменяемость власти, защита прав человека — то есть все то же самое, но более консервативное либеральное пространство, люди безусловно бы поехали в Россию. Они бы разделяли это мнение.
Но, как я вижу, элита России не готова к этому. Для того, чтобы это сделать, надо раз и навсегда установить порядок, сделать подотчетным правительство, сказать, что справедливость и права человека — это безусловная данность… Но такие процессы пока что, к сожалению, по моим представлениям, не видны в России.
