Бегство в Румынию
После победы над Врангелем большевики обрушили удар на своего союзника Махно. За несколько месяцев борьбы с противостоящими силами он растерял всю свою армию и в конце лета 1921 года перешел румынскую границу вместе с отрядом самых преданных сторонников, которых насчитывалось 78 человек. Так закончилась махновская эпопея на юге России и начались злоключения Махно в эмиграции.
Румыны отряд сразу же разоружили и отправили в лагерь для интернированных. Махновцы устроились на подсобные работы, а над их лидером нависла угроза выдачи в РСФСР. Советское правительство потребовало выдать «известного бандита», однако румыны не спешили. О Махно они имели смутное представление, но их насторожил тот факт, что большевики проявляют такую редкую настойчивость в отношении какого-то обычного бандита.
Сам анархист в этот момент начал переговоры с петлюровцами в расчете на то, что этот тактический ход на время убережет его и его людей от выдачи на расправу. Кто такие петлюровцы, румыны знали, и их мнение могло сыграть роль в окончательном решении о его выдаче.
Настойчивость большевиков в конце концов спугнула румын, которые решили не выдавать Махно, а вместо этого избавиться от беспокойного и непрошеного гостя.
Бегство в Польшу
Обстоятельства, при которых в апреле 1922 года Махно оказался в Польше, до сих пор однозначно не выяснены. Известны разные истории, начиная от отчаянного побега махновцев и заканчивая официальной высылкой. Большая часть махновцев осталась в Румынии, с батькой ушли только 17 человек.
В Польше его тоже не ждали. Поначалу махновцы также были интернированы, но затем у батьки возникли серьезные проблемы. Поляки на основании откровенно мутных доказательств завели на него дело. Махно обвинялся в подготовке крестьянского восстания на территории Галиции.
Махно оказался в тюрьме. Но, как ни парадоксально, благодаря этому он получил некоторую известность в европейских и мировых анархических кругах. Благодаря процессу над анархистом его фамилия часто упоминалась в тематической печати. В Америке неравнодушные анархисты устроили сбор пожертвований в пользу узника. В защиту Махно высказались видные анархистские теоретики, включая Беркмана.
Махно на суде неоднократно подчеркивал, что ничего против Польши не имеет, да и вообще рассчитывал на гостеприимство братского народа. В итоге шумная кампания и отсутствие серьезных доказательств привели к оправдательному приговору.
В Польше Махно потерял еще одного соратника. Вслед за оставшимся в Румынии Задовым он лишился телохранителя Лепетченко, который вступил в сношения с советской стороной и вернулся домой.
Бегство во Францию
Поляки не слишком желали терпеть у себя беспокойного Махно и в итоге выслали его в Данциг, бывшую немецкую территорию, ныне имевшую особый статус вольного города.
В Данциге Махно ждали еще более серьезные неприятности. Там его привлекли к суду по обвинению в погромах немецких колонистов на Украине в период Гражданской войны. В отличие от польских мифических обвинений здесь Махно было не отбиться, колонистов махновцы громили с особым пристрастием, считая их кулаками и контрреволюционерами.
Батька понимал, что теперь ему несдобровать, и решил бежать. После того как его временно перевели из тюрьмы в больницу, он бежал при помощи анархистов в Германию, откуда сразу же проследовал во Францию с паспортом на имя Михненко, который ему достали знакомые анархисты.
Париж
В 1925 году Махно добрался до Парижа, где и провел последние годы своей жизни. Там у него возникли проблемы бытового характера.
У Махно некоторое время назад родилась дочь, ему самому и его жене надо было где-то работать и жить. Какое-то время он скитался по квартирам и комнатам местных анархистов, которые временно предоставляли ему кров. Махно смог устроиться токарем на завод, но быстро оставил его из-за невозможности по состоянию здоровья заниматься физическим трудом. Супруга батьки работала в бакалейной лавке.
Без знания французского языка Махно было трудно рассчитывать на работу.
К слову, вопрос о языке до сих пор остается невыясненным. Соратница Махно по французскому периоду Ида Метт, помогавшая ему писать его мемуары, вспоминала, что Махно совсем не владел языком и знал всего несколько слов. А вот белоэмигрант Сосинский, который однажды имел встречу с Махно, вспоминал, что тот хорошо говорил на французском и будто бы даже рассказал ему, что учил этот язык еще на дореволюционной каторге.
Так или иначе, помощь знакомых была недостаточна. Батька, некогда управлявший территорией размером с небольшую европейскую страну, жил в отчаянной нужде и с подорванным здоровьем. Из-за ранения в ногу он сильно хромал, тяготы войны и эмигрантской жизни привели к обострению туберкулеза.
Вдобавок Махно лишился и семьи. Галина Кузьменко-Махно ушла от него, забрав маленькую дочь. Она выходила замуж за брутального гуляйпольского атамана, от одного слова которого зависели жизни людей, а теперь ей пришлось жить с разбитым и больным человеком, который мучительно пытается заработать хоть несколько франков плетением домашних тапочек для буржуев.
Чтобы отвлечься, Махно взялся за написание мемуаров. Один богатый поклонник обещал щедро заплатить за работу и помочь с изданием книги. Поскольку сам Махно литературных талантов не имел, книгу пришлось писать при литературной помощи соратников. Однако затея не выгорела. Первый том воспоминаний не вызвал широкого интереса у читающей публики, и меценат передумал издавать следующие. Писать их Махно пришлось уже «в стол».
Попытка вернуться в политику
Попытку вернуться в политику Махно предпринял при помощи старого товарища, вдохновителя и человека, научившего его анархизму, — Петра Аршинова. Тот организовал выпуск журнала «Дело труда». Разумеется, издание имело анархическую направленность.
Оказавшись в эмиграции в нищете, растерявший почти всех соратников, Махно мучительно пытался переосмыслить свой опыт Гражданской войны и предложить анархистам нечто новое с учетом приобретенной мудрости. Свои размышления Махно регулярно публиковал в «Деле труда».
Сводилось все к тому, что стратегически анархисты действовали верно. Хотя большевики и оказались предателями, они все же были революционерами, а союз с белыми был бы еще хуже. Главная ошибка, которую допустили анархисты, — тактическая. Движение было слишком разрозненным, ему не хватало организации, каждый анархист был сам себе голова, разные объединения двигались кто в лес, кто по дрова. Словом, не хватило мощной организации анархистов, которая смогла бы объединить всех на одних началах, под одним управлением, идеологией и т.д.
Выдвинутая Аршиновым и Махно идея получила название платформизм, или просто платформа — по названию их программного документа — «Организационная платформа всеобщего союза анархистов».
Почти все видные анархисты Европы и Америки откликнулись на платформу Махно бурной критикой. Его обвинили в большевизации анархизма, авторитаризме и даже фальсификации анархистского духа.
Возможно, предложения Махно и не были лишены смысла и логики, но они противоречили духу анархизма, каким его видели сами анархисты. Категорически не согласился с идеей и прежний близкий соратник Махно по гуляйпольским временам Волин.
Вскоре Махно ждал очередной удар. После шумного обсуждения платформы на одном из собраний Махно был арестован полицией. Его отпустили, но поставили перед условием — либо он прекращает заниматься политикой, либо его депортируют.
Борьба за имя
Лишившись возможности заниматься политикой, Махно сосредоточился на написании мемуаров и борьбе за свое имя.
О Махно всегда ходили самые невероятные слухи, это было еще во времена Гражданской, продолжилось и в эмиграции. Но теперь борьба со слухами и сплетнями стала едва ли не навязчивой идеей батьки. Стоило только кому-то написать что-то не понравившееся Махно, как он тут же вступал с этим человеком в полемику, требуя немедленно опровергнуть. Иногда доходило до того, что Махно находил авторов и лично приходил к ним на разборки. К слову, так он познакомился с упоминавшимся выше Сосинским.
Тот работал у Керенского в «Днях», а затем в проэсеровской «Воле России», где опубликовал несколько рассказов о махновщине, ссылаясь на свой личный опыт Гражданской войны (он служил у белых). Вскоре к нему на работу заявился разъяренный Махно, который начал упрекать его в том, что он наговаривает на него, порочит перед судом истории и т.д. Впрочем, обошлось без насилия, а Сосинский на прощанье даже сфотографировал Махно (разборки проходили в фотоателье).
Полемизировал Махно и с Волиным и даже вел жаркие заочные диспуты с советскими историками, которых распекал за неверное освещение деятельности махновцев. Особенно резко он реагировал на обвинения в антисемитизме, который был распространен у многих украинских батек-атаманов, но не у самого Махно.
Махно остро переживал эмигрантские перипетии. Еще несколько лет назад он был всемогущим батькой, теперь он стал полубродягой в чужой стране, где им интересуются лишь несколько местных анархистов, который потерял большинство друзей и соратников и от которого ушла жена.
После очередного конфликта платформистов и антиплатформистов последние решили наказать Махно и прекратили сбор финансовой помощи для него, которая собиралась одной из газет и на средства от которой Махно жил. Плетение тапочек не приносило сколько-нибудь существенного дохода, здоровье все ухудшалось.
Это был крах. Финальным аккордом для Махно стал мощнейший удар со стороны лучшего друга и товарища.
Уход Аршинова
Аршинов познакомился с Махно еще на дореволюционной каторге.
Если и можно сказать, что был человек, который превратил Махно в того, кем он стал, то это был Аршинов. Он наставлял полуграмотного сельского паренька, растолковывал ему премудрости анархизма, а позднее стал главным идеологом махновщины.
Они были всегда вместе, вместе отстаивали «платформу», и вдруг в 1931 году Аршинов опубликовал книгу «Анархизм и диктатура пролетариата», в которой поддержал большевиков, признав их правоту. Был грандиозный скандал, противники платформистов обвинил его в работе на ГПУ, после чего тот вернулся в СССР, где начал писать разоблачительные материалы про анархизм.
Это был сильнейший удар по Махно. После конфликта платформистов и антиплатформистов и отъезда Аршинова, который сочли предательством, почти все анархистские газеты перестали печатать Махно.
Смерть
Весной 1934 года здоровье Махно в очередной раз ухудшилось. Батька медленно умирал в парижской больнице для бедняков. Туберкулез костей прогрессировал, в больнице ему удалили два ребра.
Парижские анархисты, позабыв обиды, вновь начали финансово помогать больному. Но никакие деньги уже не могли его спасти. 6 июля 1934 года 45-летний Махно умер в больнице.
Галина Кузьменко-Махно несколько раз предпринимала попытки вернуться в СССР, но ей отказывали. Но все же в итоге ей это удалось, но не так, как хотелось.
В 1945 году она была задержана в Германии и отправлена в СССР, где осуждена к 8 годам лагерей. Ее дочь Елена получила пять лет ссылки. После отбытия наказания обе женщины проживали в Казахстане, в городе Джамбул. Галина умерла в 1978 году, дочь Махно еще застала крушение Советского Союза и умерла в 1992 году. Они похоронены на местном кладбище.
Волин остался во Франции, уцелел в период нацистской оккупации и умер в 1945 году. Все соратники Махно, вернувшиеся в СССР, погибли в период большого террора. Даже Аршинов, который некоторое время представлял определенную ценность своими разоблачениями анархистов.
