На здании театра, похожем на огромную субмарину, плывущую сквозь время по Тверскому бульвару, афиша, в которой дважды повторяется нелюбимое слово лётчиков, моряков, шахтёров: «Последний». «Последний герой», поставленный лауреатом российской театральной премии «Золотая маска» режиссёром Русланом Маликовым, и постановка Сергея Пускепалиса «Последний срок» по пьесе Валентина Распутина.
Живой организм театра
По мнению Эдуарда Боякова, МХАТ имени Горького — это живой организм, который долгое время был герметичен, закрыто существовал несколько десятков лет, как некий закрытый форт, как монастырь со своим уставом. Что имеет и плюсы, и минусы.
- Со своим уставом в чужой монастырь не ходят, вы пришли со своим?
— И да, и нет. Теоретизировать сложно, но попробую. Если объяснять, какая ситуация, то традиция в театре и вообще в культуре — это невероятно важная вещь. Культура — это и есть способ передачи традиции, но при передаче традиции каждый раз форма этой традиции оказывается соответствующей эпохе. Есть вечные ценности, в том числе и эстетические смыслы, мотивы, образы, но каждая эпоха их по-разному упаковывает и преподносит. Если нет контакта с эпохой, со временем, то это превращается в пустое морализаторство. Даже на очень хорошую тему. Никто не будет сейчас слушать текст XVIII века. В Москве не найдётся даже сотни человек, которые будут слушать Сумарокова или Ломоносова. Не срезонирует. С одной стороны, я полностью разделяю те ценности, которые лежат в основе МХАТа и были заложены 100 лет назад его создателями. Мне импонирует линия, которую вела Татьяна Васильевна [Доронина] 30 лет своего правления. Я считаю, что это можно и нужно продолжать развивать, но, конечно, нужны новые формы, смыслы, драматурги, технологии.
- Что будет с труппой? Планируются ли какие-то перестановки, возможно, увольнения?
— Мы совершенно не спешим. Как минимум до конца сезона мы будем знакомиться. Вопрос с актёрами, вопрос с труппой — не односторонний. Кто-то нам с Сергеем Пускепалисом может не подойти. Кому-то мы можем не подойти. Это совершенно нормальная ситуация. То, что костяк труппы мы обязаны сохранить, потому что нельзя построить репертуарный театр, разогнав труппу и набрав новую, это очевидно.
- Сколько актёров в труппе? Сколько спектаклей в репертуаре?
— Восемьдесят актёров. В репертуаре около шестидесяти спектаклей, в активном репертуаре около сорока пяти спектаклей. Эта цифра будет очень сильно сокращаться.
- Я была на двух собраниях коллектива МХАТа, помню, что на первом вы говорили о том, что самое главное — это не забывать про первый план. Кажется, это проблема не только актёров, но и обычных людей. Мы слишком часто забываем про первый план.
— Для актёра первый план — это задача, а для человека — это вера в Бога, служение Богу. Это поиск соответствия энергии потока, в котором ты выполняешь своё предназначение. Для человека первый план — это путь и нащупывание пути, не дороги, а именно пути к Богу.
- В чём ваш путь?
— Во-первых, конечно, у меня есть ощущение моей миссии, моего предназначения, тех качеств, которые уже есть. Я — отец, муж, художник, гражданин и т.д. Это мой путь, ему я должен соответствовать. Это как раз первый план. Самые очевидные вещи. Любить, служить, быть верным и т.д. Во-вторых, это поиск божественной тропинки, русла внутри большого русла. Конечно, у человека есть некое своеобразие, его собственный путь, его воля, пространство его выбора. Путь человека — в поиске свободных поступков, которые позволят человеку приблизиться к Богу. Не свободы от чего-то, а свободы для чего-то. Поиск этой свободы — это часть пути.
- Путь — это то, что нужно преодолевать. Это череда бесконечных преодолений. Расскажите о сегодняшнем вашем пути, как руководителя театра.
— Нет, для меня путь — это не преодоление. Мне легко и радостно в театре.
Тщательность
Отчего-то мне постоянно хочется сравнить МХАТ имени Горького с ледоколом. Он, собственно, ровно так и выглядит в холодное время года, вокруг снег, и вот посреди снега и льда — громада ледокола. И если ещё вчера театр только выглядел как ледокол, то сегодня он уже становится реальным ледоколом.
- Каким образом планируете разбивать льды?
— Льды или нет, не знаю, но есть вещи, которые ты тянешь и тянешь, обязан тянуть. Это пронизывает. Я хочу, чтобы этот театр снова стал супермодным, каким был в своё время МХАТ. МХАТ — это, конечно, театр успеха, дикого успеха. МХАТ — это зрительский авангард. Такой пример: лучшие фильмы Феллини били в своё время рекорды. С одной стороны, это было какое-то невероятное искусство, а с другой стороны, была и касса. МХАТ — это именно такой театр, он придуман общедоступным. У нас 1350 мест в зале — это определяет нашу политику. Авангард важен не только с точки зрения эстетического, но и с точки зрения продюсерского смысла. Отношения внутри коллектива при Немировиче-Данченко были уникальными, он создал товарищество. Была система контрактов, взаимных обязательств, таких сложных коэффициентом. Это была очень крутая и очень современная бизнес-модель.
- Какой зритель у МХАТа был при Дорониной? Какого зрителя вы бы хотели получить, как художественный руководитель?
— Мне очень нравится зритель МХАТа, это зритель, который, с одной стороны, не предал театр, не поменял его на телевизор или антрепризу. Не предал традицию в погоне за иммерсивно-постмодернистско-экспериментально-перформансно-симультанно-блюмблюм-бламбламным театром, где основным критерием является вау-эффект, новизна. Конечно, и вау-эффект важен, и новизна, Станиславский это отлично понимал и делал, но жизнь человеческого духа как была, так и остаётся предметом театра. Мне кажется, зритель, который есть у МХАТа, ищет именно эту жизнь. Он её вопрошает, к ней стремится и верит. При этом всё то, что я говорю, совершенно не исключает того, что какие-то спектакли будут удивительно другими. Удивлять необходимо! Я не против этого, но запрос на традицию огромный и у того зрителя, который есть у театра, и у того, который ещё придёт. Моя основная задача добиться всегда полного зала.
«Последний герой»
Так вышло, что лично для меня пьеса «Последний герой» началась ещё в первые дни декабря 2018 года. Дело в том, что Тимофей Ильевский представил эту пьесу в Лаборатории современной драмы, которой руководил Эдуард Бояков. За несколько месяцев для всех участников лаборатории пьеса стала родной, впрочем, родной она стала с первого обсуждения в декабре в Москве. Ещё роднее стала после первой читки в Сочи на Зимнем международном фестивале искусств в феврале 2019 года.
В начале ХХ века один из фестивалей «Новая драма» проходил под слоганом «Ищем героя». Этого самого героя сегодня нашли и предъявили зрителю во МХАТе. «Спектакль «Последний герой» — это спектакль про русский патриотизм, — говорит Эдуард Бояков, — про русского офицера, про русского человека. Это пьеса про Россию, хотя написана она белорусским автором».
Тимофей Ильевский окончил Белорусский университет культуры, в профессиональном театре дебютировал в 1996 году, с октября 2018 года работает на должности главного режиссёра Брестского академического театра драмы.
Пьеса «Последний герой» была написана прошлой весной. Главный герой — старик, который находится в состоянии уныния, он не может простить себе и окружающим людям потерю родины. «Много в нём черт от моих близких, ушедших и живых, — рассказывает Ильевский, — это тема, которая меня тревожит, и мне казалось, что это ещё кого-то должно тревожить». Старик и его жена — так называемые совки, они не приспособлены к современной жизни, она словно бы выпали из неё, они не разбираются в современной технике.
Сценический вариант пьесы отличается от рукописи. Ильевский предоставил Маликову полную художественную свободу, посчитал, что так будет правильно. «Режиссёр должен иметь определённые рамки свободы, — считает драматург, — в которых он может преломлять материал немного под другим углом зрения. Вычленять одно и в какой-то степени завуалировать другое».
Место действия пьесы — заброшенная ракетная база. Старик с женой уходят из реального современного мира в своеобычный монастырь, капсулируются. Главный герой пытается сохранить в себе память о великом прошлом, но от настоящего не укрыться. Ильевский называет пьесу реквиемом уходящему поколению.
Я была на одной из репетиций спектакля в начале марта, видела ещё только карандашную основу с некоторыми прокрашенными элементами. Меня поразили главные герои — старик и его старуха. Сами мхатовцы определяют спектакль как патриотическую драму. Первый план действительно про патриотизм, а вот второй — про конфликт отцов и детей, про глобальное непонимание между поколениями. В пьесе встречаются представители трёх поколений: пожилые люди, взрослые и молодые. Главных героев играет актёрская пара — народный артист России Иван Криворучко и Лидия Кузнецова.
Судьба пьесы
- Знаю, что вы были постоянно на связи с Маликовым и вносили последние правки даже в марте текущего года. А сколько писалась пьеса в долабораторном периоде?
— Как обычно у меня: очень долго думаешь, записываешь бредовые и здравые мысли на клочках бумаги. Собираешься однажды с духом — и за две недели пишешь. А потом ещё очень долго правишь и правишь. Я эту пьесу спешил закончить к белорусскому драматическому конкурсу WhiteBox. И успел, и послал, и прочли, но не сложилось.
- Конечно, пьесы (да и вообще любые тексты) живут своими собственными удивительными жизнями после написания, но думали ли вы, что ваша пьеса может быть поставлена именно во МХАТе имени Горького?
Впервые за долгое время МХАТ обратился к молодой современной драматургии. Это продолжение старой мхатовской традиции. Во времена Станиславского и Немировича-Данченко театр прославляли постановки, созданные по пьесам современных драматургов. Современное руководство МХАТа собирается следовать этой традиции.
